енитая Джавара! Это была мощная, современного типа база. В отвесе горной стены были прорублены множественные выработки типа тоннелей, глубиной до 50 и даже 100 метров. Здесь находился и командный пункт с пультами телефонной и радиосвязи. Кстати, сам командный пункт был оборудован ультрасовременной мебелью. Я мысленно представил, как здесь восседал предводитель племени джадран, который отвечал за сохранение этой базы. Только тяжелое ранение в бедро и контузия (между прочим, у него обгорела еще и борода) в боях за Джавару отвели от него тяжелую кару, которую должен был понести он за утрату этой базы.
На базе находилось множество различных складов, мастерских. В одном из тоннелей обнаружили линию подготовки патронов. Здесь же были госпиталь, столовая, душевая. Перед входом в большинство тоннелей, которые в свою очередь закрывались, в нескольких метрах была построена мощная каменная стена высотой более двух метров. Таким образом, если снаряд или бомба разрывались в ущелье, то стена могла прикрыть от осколков входы в эти укрытия. Но было совершенно непонятно, почему караульное помещение и библиотека стояли в этом ущелье отдельными домами.
Все было разбросано, перебито. Афганские солдаты лазили по этим тоннелям, не обращая внимания ни на своих начальников, ни тем более на нас. Командир дивизии доложил, что боеприпасов, вооружения и вообще имущества на базе оказалось незначительное количество. Оказывается, всю последнюю ночь противник вывозил из базы все возможное на ближайший учебный центр Мирам-Шах. Я поинтересовался, откуда такие данные, а командир дивизии ответил:
— Это показания пленного.
— Приведите его, я с ним побеседую.
— Это, к сожалению, невозможно, так как его расстреляли.
— Кто и за что его расстрелял?
— Солдаты. После допроса. Думаю, за то, что моджахеды вывезли имущество…
Вполне вероятно, что именно за это афганские солдаты могли его прикончить, так как рассчитывали капитально поживиться, а тут вдруг у них все увели из-под носа.
Несмотря на то, что душманы многое успели вывезти, на базе было обнаружено значительное количество боеприпасов, в том числе реактивные снаряды и даже переносные зенитно-ракетные комплексы (ПЗРК) «Блаупайб». Непосредственно на базе были оставлены противником БТРы, но сожженные (видно, сожжены умышленно при отходе), а наверху, непосредственно перед ущельем, было захвачено несколько исправных танков противника, ведя из которых огонь прямой наводкой, противник наносил большой ущерб афганским войскам. Снарядом одного из этих танков в прямом смысле разорвало советского военного советника 21-й пехотной дивизии подполковника Куленина — замечательного человека и прекрасного офицера…
Осмотрев базу и отдав генерал-майору В. В. Келпшу (заместитель начальника Оперативной группы МО СССР по инженерным вопросам) все необходимые распоряжения о проведении взрывных работ с целью ликвидации тоннелей и других сооружений на базе, я вызвал вертолет и улетел на свой командный пункт. Здесь уже суетились представители средств массовой информации, группа генерала Гафура. Я всех их собрал и отправил вертолетом в Джавару уже по проторенной «дорожке». Теперь я был спокоен — Джавара действительно была взята! Да и есть что там посмотреть телевизионщикам.
Пока решались вопросы с Гафуром, я связался с Кабулом и через генерала В. А. Богданова (начальника штаба нашей Оперативной группы) договорился с советским послом в Афганистане Ф. А. Табеевым и секретарем ЦК НДПА Наджибуллой (который должен был на днях принять дела у Кармаля) о проведении парада победителей штурма базы Джавара. Все со мной согласились. Парад назначили на 24 апреля на центральном аэродроме г. Кабула. Там же наметили провести и митинг жителей столицы и представителей от некоторых провинций.
Приблизительно часа через два генерал Гафур возвращается из Джавары. Сияющий, в окружении корреспондентов, идет ко мне и докладывает, что мои указания выполнены: засняты все сооружения, а также отдельные элементы, представляющие особую ценность, боеприпасы (в первую очередь РС и ПЗДК «Блаупайб») и даже бронетанковая техника. В заключение Гафур выступил перед телекамерами, как я ему и рекомендовал. Между прочим, генерал, являясь в целом остроумным человеком, любил оригинальничать. И на этот раз он не изменил своим принципам — свое выступление он начал со слов:
— Рейган, ты слышишь? Это я — Гафур! Я говорю из Джавары. Ты со своими дружками Зия-уль-Хаком и Гульбетдином Хекматиаром объявил ее неприступной, а мы в прах повергли всю ее оборону и перебили всех ее защитников. Так будет со всеми, кто будет мешать спокойно жить нашему народу!
И в этом же духе он говорил еще двадцать минут. Я просмотрел и прослушал кассету с записью его выступления и пришел к выводу, что оно произведет отличное впечатление. Естественно, если до и после этого сделать необходимый комментарий.
К началу торжества, т. е. к началу митинга и парада, к 10 часам утра 24 апреля 1986 года на аэродроме Кабула собралось около 20 тысяч жителей города. С цветами, нарядные, они расположились слева и справа от специально построенной большой трибуны, где поместились: всё руководство Афганистана (кроме Кармаля), советский посол со своим окружением, руководители советских представительств в Афганистане (МО, КГБ, МВД) и Главный советский военный советник.
На противоположной стороне были построены афганские войска, участвующие в параде: около 50 процентов привезенных из Хоста в Кабул самолетами, весь кабульский гарнизон и части, расположенные неподалеку от Кабула. Всего около 15 тысяч воинов.
Митинг, посвященный победе афганских войск над мятежниками в Джаваре, открыл секретарь ЦК НДПА Наджибулла. Он произнес действительно пламенную речь. Наджибулла говорил, что афганскому народу давно пора жить в добре и мире, однако американцы, пакистанцы и другие не хотят этого. Они нашли среди афганцев наемников, и те за деньги убивают мирных жителей. Фактически было именно так. Но как бы враги афганского народа ему ни вредили, он добьется победы и мира, залогом тому являются поддержка советского народа и победа в Джаваре, которую противник считал неприступной.
Затем выступали участники боев, в том числе генерал Гафур, представители общественности и различных министерств. Особое впечатление произвело выступление солдатской матери, у которой уже три сына погибло в этой войне и два еще воюют. Люди плакали, слушая ее.
Несмотря на то, что никаких официальных сообщений об избрании Наджибуллы генеральным секретарем еще не было, он выступал от имени партии и как глава государства. Во всяком случае по тону и идеям можно было сделать такой вывод. Кстати, уже тогда он сказал, что проводимая ныне политика завела народ в тупик. «Мы обязаны ее изменить, и мы это сделаем».
По окончании митинга множество женщин и детей с цветами и скромными подарками бросились через широкую асфальтированную полосу к воинам. Они общались минут десять, если не больше, и это была трогательная картина. А в это время оркестр наигрывал какую-то национальную мелодию. Затем все стали на свои места и начался парад. Воины с фронта прошли первыми с боевыми знаменами и цветами. За ними — кабульский гарнизон. Последним, чеканя шаг, прошло Высшее военное общевойсковое училище Афганистана.
Конечно, операция по овладению Джаварой не только имела большое военно-политическое значение, но и осталась в памяти как знаменательное событие. О нем можно вспомнить значительно больше, чем я это сделал. Но, на мой взгляд, эти воспоминания будут интересны не только участникам тех событий. В частности, замечу, что Ю.Греков сегодня является генерал-полковником, командовал Уральским военным округом, а сейчас в отставке.
24 апреля 1986 года мы фактически подвели итог операции в Хосте по овладению базой Джавара, а 26 апреля у нас в стране произошла чернобыльская катастрофа, которая коснулась и меня.
Глава VИз Афганистана в Чернобыль и обратно. Боевые операции продолжаются
Трагедия Чернобыля меня не обошла. Из ада в пекло. Организация работ по ликвидации последствий аварии. Главные усилия — АЭС. Создание полевого НИИ. Инженерные работы по всей пойме Припяти. Очистка населенных пунктов. Щербина и Легасов — сильные фигуры.
Сообщение о чернобыльской трагедии застало меня в Шинданте — в штабе 5-й мотострелковой дивизии. Мы готовили операцию в зеленой зоне западнее Герата с выходом на границу с Ираном. Информация об аварии носила весьма общий характер, но в то же время в ней не было ничего успокаивающего, и нельзя было сделать однозначный вывод: опасно это для народа или не опасно. Конечно, я не удержался и, чтобы прояснить ситуацию, начал по закрытой связи названивать в Генштаб, в Управление начальника химических войск Министерства обороны. Ведь это наше Отечество! Наконец, я вышел на заместителя начальника химических войск Министерства обороны генерала А. Д. Кунцевича.
— Что произошло, Анатолий Демьянович?
— По-моему, самое плохое, но еще не все ясно.
— А все-таки из того, что уже ясно, что прозошло?
— Взрыв в реакторе четвертого блока Чернобыльской станции. Естественно, в атмосферу был выброс. Сейчас на блоке пожар. Формируют правительственную комиссию.
У меня вопросов не было. Но и радостей — тоже. Ясно, что это громадная для страны беда. Вдобавок присутствие наших войск в Афганистане обыграно администрацией США так, будто мы выступаем в роли оккупантов. И что самое странное — подавляющее большинство стран мира придерживались именно такой формулы, совершенно не зная истинного положения дел. Это была уже беда для нашей страны. И вдруг к ней добавляется вторая — катастрофа на Чернобыльской АЭС.
Забегая вперед, должен сказать, что мы с Виктором Петровичем Поляничко — политическим советником Наджибуллы — не один раз обсуждали все напасти, которые обрушились за последние годы на наше Отечество. Сюда относятся, кроме двух указанных, еще и катастрофа в водах близ Новороссийска, где в результате столкновения двух теплоходов погибли сотни людей. Плюс катастрофа нашего теплохода в водах Индонезии с огромными жертвами. Еще несколько катастроф на железных дорогах со взрывами и тоже колоссальными жертвами.