а и проверка боевой готовности. В начале мая 1960 года среди дня подняли дивизию и приказали вывести в запасный район. Казаков приехал к нам только с двумя офицерами – своим и из штаба дивизии, который знал дислокацию войск. Полк поднялся хорошо и полностью вышел из военного городка. Генерал обошел весь парк – ни одной боевой машины не было обнаружено. Это, конечно, показатель. Затем приказал отвезти его в запасный район. Я следовал впереди, он, тоже на газике, – за мной. Свернули с основной магистрали и, проехав 100–150 метров, остановились на сопке с плоской верхушкой (в виде площадки). Отсюда практически просматривался весь район полка, и я подробно доложил генерал-полковнику Казакову, где расположено каждое подразделение, и подсказал, что штаб полка рядом с нами, у подножия этой сопки. Но, чтобы туда попасть, надо проехать вперед, потом по этой же полевой дороге сделать петлю, и тогда мы окажемся внизу. – А зачем ехать? Спустимся здесь прямо вниз и будем в штабе. Я вижу людей и блиндажи. – Товарищ генерал, это не безопасно – уклон большой, около 40–45 градусов, да к тому же наст очень скользкий. Лучше проехать. Это минутное дело, – попробовал я отговорить его от затеи, но он был неумолим:
– Что вы за кисейные барышни? Ведь вот он, штаб, рукой подать! Под самым носом, а вы предлагаете делать крюк, объезжать.
– Но, понимаете, слишком уж крутой склон. Здесь невозможно благополучно спуститься…
– А, ну вас! – махнул генерал рукой и решительно сошел с дороги.
Не успели мы что-то предпринять, как он уже сделал несколько шагов по склону, разумеется, сразу поскользнулся, свалился, как сноп, и, выставив вперед ноги, помчался вниз со скоростью звука. При этом полы шинели задрались и во время спуска развевались сзади, как шлейф у длинного старомодного женского платья, а черные сапоги и синие брюки с ярко-красными генеральскими лампасами расчищали путь. Папаха, естественно, свалилась и катилась за ним. А он, как на митинге, размахивая руками, кричал:
– Не турки – турки, а вы – турки!!!
Естественно, мы все, не раздумывая, в тот же миг бросились вниз и кубарем полетели следом за генералом. Внизу помогли ему привести себя в порядок, а он, топая ногами, требовал, чтобы его немедленно отвели к начальнику штаба полка. Я предложил ему идти за мной.
Можете себе представить: прошло лишь несколько минут, как штаб уже втянулся в свой район. Еще не только не расставили в блиндаже полевую мебель, не растопили печки и не наладили освещение, но кое-где еще даже не очистили от снега сам вход в блиндаж, а штаб уже действовал.
Начальник штаба полка подполковник Песков, встретив нас, доложил генералу, что штаб прибыл в район в полном составе и размещается. Радиовыносы из боевых машин (точнее, из ГТС) делаются, проводная связь проверяется.
Генерал сурово и коротко:
– Карту! Буду ставить задачу.
Песков попросил разрешения поставить стол прямо у блиндажа, развернуть карту и приступить к работе.
– Нет, все это будем делать в блиндаже, – сказал Казаков и двинулся вперед.
Все за ним. В блиндаже темнота, лишь с трудом можно различить солдата у печки, который безуспешно пытался ее разжечь. Наконец наладили свет, генерала усадили за стол и развернули перед ним карту. Песков дал команду:
– Пробить дымоход.
Солдаты завозились. Двое выскочили из блиндажа. Видно, всем хотелось, чтобы в блиндаже было тепло, поэтому никто не обращал внимания на карту, все наблюдали за действиями солдат. Генерал изредка задавал вопросы, а Песков пояснял. Оказывается, солдаты, очистив вокруг трубы снег, должны были шестом, который имеется в каждом блиндаже, прочистить от снега дымоход, а затем в него бросить сверху вниз обильно политые бензином клочки подожженной пакли или ветоши. Эти «заряды» быстро ликвидировали в трубе пробку холодного воздуха, и тяга стала налаживаться. Через пять – семь минут печка уже испускала долгожданное тепло. – Приступим к работе, – сказал Казаков. – Начальник штаба, доложите, куда должен был выйти полк, в какие сроки и как в действительности это выглядит. Пока Песков докладывал по карте задачу, которая стояла перед полком (фактически это план подъема и выхода полка по тревоге), в это время два офицера штаба обзванивали подразделения и уточняли обстановку. Затем заместитель начальника штаба доложил, что все подразделения в полном составе вышли в район сосредоточения, через час будет выдана горячая пища (нас подняли по тревоге до завтрака). Вижу, что генерал уже малость отошел, сменив грозный вид на милость. – Понятно, понятно. Я поеду в штаб дивизии, а вы, – обратился он к своим полковникам, – здесь все посчитайте – и в середине дня чтобы были у меня с докладом. В целом все прошло нормально. И если бы не этот эпизод с генеральским «полетом» по склону сопки, то вполне можно было бы считать, что никаких происшествий не случилось. Наши войска были приняты в состав Ленинградского военного округа с принципиальным заключением: «Боеготовы». А через несколько дней командиры дивизий уехали на сборы, которые проводились в Бобочино, под Ленинградом, командующим войсками Ленинградского военного округа генералом армии Н.И. Крыловым. Николай Иванович Крылов – поистине легендарная личность. Он приблизительно ровесник Чуйкову и Гречко, но об этих полководцах пишут достаточно много и они этого заслужили (кстати, все – дважды Герои Советского Союза), а вот о Николае Ивановиче сказано мало. Однако под Сталинградом он был начальником штаба 62-й армии (позже она стала 8-й гвардейской) и даже несколько месяцев, до прихода В.И. Чуйкова, исполнял обязанности командующего армии. Затем в ходе Великой Отечественной войны успешно командовал 21-й и 5-й армиями. Его войска отличились при форсировании Березины и в Восточно-Прусской операции, за что он получил Золотую Звезду Героя. А вторую такую звезду ему вручили за классическую операцию по разгрому Квантунской армии милитаристской Японии на Дальнем Востоке. После войны командовал Дальневосточным, Уральским, Ленинградским и Московским военными округами. Но самое главное – он родоначальник Ракетных войск стратегического назначения. Прокомандовал ими почти десять лет, являясь главнокомандующим РВСН – заместителем министра обороны СССР. События 1937–1938 годов в отношении военачальников обожгли и его жизнь. В личной беседе он рассказывал, как работал грузчиком на Волге – носил четырех-, пятипудовые мешки. «Вот поэтому у меня и такие ноги», – говорил он. А ноги у него действительно были мощные. Да и вся фигура – внушительная, сильная, лицо с крупными чертами, очень внимательные глаза, – все производило ощущение большой силы. Это был самородок – крепкий и духом, и телом. Имея за плечами высшее образование (окончил институт), он военную подготовку прошел только на курсах «Выстрел» и все. Однако много работал самостоятельно и в оперативном искусстве был незаурядной личностью. Неспроста Малиновский, являясь министром обороны СССР, в одной из характеристик на Крылова сделал такую запись: «Военных академий не кончал и в них не нуждается».
Личная встреча у нас произошла летом 1960 года. Мы уже привыкли к своему новому положению – к тому, что находились в составе Ленинградского военного округа (ЛенВО). Как-то звонит комдив и говорит, что в Мурманск в штаб армии приехал командующий войсками ЛенВО и намеревается поехать к нам в Печенгу.
– Смотри, будь начеку. Ты же знаешь машину командарма – черный ЗИМ. Ну, вот эта машина и, я думаю, еще пара «Волг» за ним будут мчаться. Как увидишь кавалькаду – значит, он. Однако вам позвонят, когда выедут.
Естественно, я обошел все свое «хозяйство», дал необходимые указания. Побывал на стрельбище (а это буквально через дорогу), вижу – занятия организованы хорошо. Успокоился, поднялся к себе в кабинет и, ожидая звонка, стал готовиться к возможному докладу. И хотя знал обстановку хорошо, детали все-таки уточнял – командующий войсками все может спросить. Вдруг – звонок. Беру трубку:
– Слушай, – говорит Ягленко, – там у них в Мурманске чудеса: говорят, что потеряли командующего войсками округа. Мотор забарахлил, и, пока ремонтировали ЗИМ, генерал армии Крылов исчез, и никто не знает, где он.
– Я этого не представляю. Там же есть служба? Не мог же он выйти незамеченным!
– Я тоже так думаю. В общем, начало его поездки хреновое, не в нашу пользу.
Это меня взвинтило: как можно потерять командующего? Что он вообще подумает о войсках, если даже в штабе армии такой базар?! Человек первый раз к нам приехал, а мы – как пошехонцы. Сидел, чертыхался, никакие мысли о докладе вложить в голову было уже невозможно.
Как потом выяснилось, все произошло весьма прозаично. Все начальники бросились на ремонт ЗИМа. Оставшийся за командарма (командарм Лосик был в отпуске) его первый заместитель генерал В.И. Давиденко усадил командующего войсками округа в кабинет командарма, дал ему свежие газеты, чай и сказал, что придет за ним, как только приведут в порядок машину. И ушел заниматься этой проблемой. Крылов ждал-ждал, а потом вышел из кабинета (адъютанты в это время отлучились), спустился к выходу, никого не встретив в коридоре, и вышел на улицу. Часовой – молодой солдат – отдал честь при виде генерала, а генералов не проверяли. У подъезда стоял старый, замызганный газик. Крылов открыл дверцу и спрашивает водителя:
– Машина исправна? – Так точно. – Заправка на сколько километров? – Километров на двести – двести пятьдесят. – Дорогу в Печенгу знаешь? – Так точно. Ездил туда много раз. – Поехали!
Командующий забрался на сиденье рядом с водителем, и машина покатила. Конечно, солдат, впервые увидев такого начальника, да еще дважды Героя, обомлел и машину вел старательно. Однако, выехав из города, генерал ему сказал всего одну фразу за всю поездку, как выяснилось позже: «Что ты едешь еле-еле, вроде молоко везешь! Ну-ка, давай повеселее, а то я усну!» Ну и водитель нажал на все педали!
Предчувствуя недоброе, я вышел из штаба, прошел контрольно-пропускной пункт и направился на стрельбище. Машинально посмотрел на дорогу. Справа на затяжном крутом спуске, с явным нарушением, не обращая внимания на установленный знак ограничения скорости, мчался газик. «Вот же, разгильдяй, – подумал я. – Ведь это же ЧП. Как подъедет, волью и водителю, и старшему машины». Остановился у дороги и стал поджидать. Метров за сто я уже стал угрожающе махать рукой, а в 30–50 метрах погрозил кулаком. Газик промчался мимо меня, как метеор. Но вдруг начал резко тормозить, так что его даже немного развернуло. «Ну, я им сейчас дам!» – подогревая себя, я быстро шел к газику. Тут передняя дверца у машины открылась, однако никто не появлялся. Я подошел, и первое, что бросилось в глаза, были лампасы, четыре генеральских звезды на погоне (генерал армии), две Звезды Героя Советского Союза и большая планка государственных наград. «Так это же командующий!» – дошло до меня, и вместо нагоняя лихачам пришлось представиться, как положено по Уставу.