– Хорошо, но опять все в снегу да в снегу.
Действительно, моему сыну выпала не лучшая доля. Хотя живут же люди вечно на Севере в снегу. Или вечно в раскаленных песках. Другое дело, что офицерским семьям приходится вечно кочевать, как цыганам.
Архангельск нас встретил хмурым утром. Тем более приятно было смотреть на улыбающиеся лица командира батальона связи корпуса и адъютанта командира корпуса, которые нас встречали. Было видно, что это уже организовал из Ленинграда генерал Белецкий. Спасибо ему. Каково же было наше изумление, когда мы увидели, что нас ожидают ЗИМ и газик.
– Откуда у вас ЗИМ? – спросил я.
– Это командирский. Правда, он еле дышит, но вот пока бегает. Подтянули кое-что, – пояснил адъютант.
Мы поехали. Я попросил ехать потихоньку, чтобы можно было все рассмотреть. У привокзального района была начата большая стройка. Мне сказали, что здесь будет большой современный жилой массив. А начинался город с деревянных домиков, дощатых мостовых и таких же тротуаров. Ближе к центру дома уже шли двух- и даже многоэтажные, с колоннами. Центральная улица выглядела современно – асфальтирована, добротные, красивые здания, ходил трамвай. Центр вообще произвел сильное впечатление. Когда я это высказал вслух, водитель не без удовольствия сообщил, что набережная вдоль Северной Двины еще красивее. Наша квартира находилась в противоположном конце города за площадью Профсоюзов, неподалеку от железнодорожного моста, перекинутого через Северную Двину. Здесь же располагались штаб армии ПВО и жилые дома этого ведомства. Наш контейнер с вещами должен подойти на днях, но в квартире уже было кое-что из мебели, так что жить было можно. До обеда мы устраивали свое гнездо. Познакомились с соседом – им оказался заместитель командующего армии ПВО по боевой подготовке, генерал. Во второй половине дня за мной заехал адъютант, и мы поехали смотреть здание штаба корпуса. Как я разобрался позже, центром города здесь считается набережная и следующая, параллельная с ней улица. Все остальное – окраина. Вот и наш штаб был не в центре, а ближе к окраине. Массивное Г-образное красивое старинное здание с башенкой и вытянутыми вверх окнами. Неподалеку располагалась церковь. Видно, и то и другое здание строились одновременно, они составляли единый архитектурный ансамбль. Можно было предположить, что в нашем здании некогда была духовная семинария или нечто подобное. Внутри помещение было крайне запущенным, мебели – никакой. Видно, все было увезено подчистую. Только при входе, в комнате оперативного дежурного, стоял стол с телефоном и один стул. Здесь пока дежурили офицеры батальона связи корпуса. Через дорогу виднелся военный городок, в казармах которого размещался наш батальон связи и части армии ПВО. Это было очень удобно – все рядом. Я поинтересовался у адъютанта относительно квартир для офицеров управления. Он сказал, что у заместителя командира батальона связи по тылу имеются адреса всех освободившихся квартир, поскольку семьи офицеров 44-го корпуса квартиры сдали и выехали (за Архангельск никто не держался). За остальными он следит. Но уже сейчас, по мере прибытия офицеров, можно размещаться. Однако есть опасность, что остальная часть квартир освобождена не будет, потому что там остались взрослые дети или родители уехавших офицеров. Вооружившись общими сведениями о состоянии дел, я отправился в обком партии. В приемной первого секретаря Бориса Вениаминовича Попова меня встретили как старого знакомого – дежурный по приемной назвал меня по имени-отчеству и сказал, что Попов у себя и может принять. Это было неожиданно и приятно. В просторном кабинете за большим письменным столом сидел крепкого сложения высокий мужчина с интеллигентным лицом. Он поднялся и пошел мне навстречу. В кабинете я заметил еще одного человека. Когда мы с Борисом Вениаминовичем познакомились, он представил мне третьего. Им оказался первый секретарь горкома Валит.
– Мне уже несколько раз звонил Иван Ильич Белецкий. Мы с ним в хороших отношениях. Просил, чтобы мы приняли участие в устройстве управления корпуса. Конечно, чем сможем, тем и поможем, – сказал первый секретарь обкома.
Мне понравилась позиция Попова – сразу за дело! Мы сели за стол для заседаний, нам принесли душистый чай, и я кратко рассказал о себе. Борису Вениаминовичу понравилось, что я не покидаю Ленинградский военный округ, хотя я к такому решению имел весьма отдаленное отношение. Я рассказал, что офицеры управления – это выдвиженцы, им необходимо время для адаптации. Подчеркнул, что вижу сегодня главную трудность в обеспечении 50 процентов офицеров квартирами и приобретении хотя бы минимального количества канцелярской мебели для штаба. Попов при мне вызвал хозяйственника и дал задание – утром следующего дня прибыть в здание штаба корпуса и там обговорить все вопросы по мебели и вообще канцелярским принадлежностям.
– У вас, наверное, нет ни карандаша, ни листа чистой бумаги. Так, что ли?
– Конечно, так. И если вы нам поможете и в этом – будем глубоко благодарны.
Потом он сказал хозяйственнику, чтобы тот «подчистил» все резервы обкома, горкома, комбинатов и доложил ему, сколько в целом область сможет выделить квартир штабу.
– Я здесь недавно, но мне Архангельская губерния нравится, – откровенно заметил секретарь обкома. – А вот Валит говорит, что такого райского уголка на земле больше нет. Одна Двина чего стоит. Царю в Питер отсюда возили стерлядь.
– Да не только стерлядочку, еще и многое другое! – оживился Валит.
– В общем, будем работать вместе. А вы нам нравитесь. Верно, Валит?
– Верно, верно.
На этой мажорной ноте мы и расстались.
Дома меня ожидал царский ужин – свежая жареная рыба! Правда, не стерлядь, а треска, но очень вкусная. Наверное, еще и потому, что впечатлений было много, а настроение – хорошее. Ничего, не пропадем!
В управление начали прибывать офицеры. Из Забайкалья вернулись многие служащие. Как всегда в таких случаях, обустройство мы начинали с первого шага – организовывали делопроизводство (обычное и, отдельно, секретное), приобретали или сами «изобретали» формы различных документов в соответствии со штатами и табелями, решили сложнейшую задачу распределения служебной площади, фактически заново телефонизировали здание и т. д.
Вскоре состоялось первое совещание всего управления. Посвятили мы его организационным вопросам и функционированию нашего управления. Основным «узким» местом было то, что никто в своей новой, теперешней роли никогда еще не выступал и глубоко своих функций не понимал. Была поставлена задача – создать твердую и четкую систему управления подчиненными войсками (так, чтобы не мешать, а помогать им) и на штабных тренировках в короткие сроки сколотить непосредственно само управление корпуса. Тут же приходилось лично заниматься с каждым, разбирая его функции и методы работы в штабе и в войсках.
Постепенно мы набирали силу. Со временем стали даже выезжать в дивизии, организовывать и проводить занятия. Особенно быстро адаптировались к новым условиям артиллеристы. Начальник артиллерии корпуса полковник В. Пиратов и начальник штаба – подполковник Н. Гнюбкин умело организовали и занятия у себя в отделе, и быстро нашли контакт с подчиненными артиллерийскими и ракетными частями. Быстро набирал силы отдел боевой подготовки корпуса, который возглавлял полковник Калайда.
Начальником политотдела корпуса был полковник Н.Г. Филоненко – чудесный человек и прекрасный редкостный политработник.
Он очень много сделал и для становления управления корпуса, и для выучки подчиненных войск.
О последнем хотелось бы сказать особо. Это был самоотверженный, до конца преданный делу офицер. Он совершенно не щадил себя, выполняя свой долг. В отличие от многих других политработников этого уровня он совершенно не претендовал на власть и не стремился командовать. Наоборот, максимально укреплял единоначалие и создавал условия наибольшего благоприятствования для командиров всех рангов, начиная от командира корпуса. Приезжая в ту или иную воинскую часть, разговор с политработниками он обычно начинал так: «Доложите, какие задачи поставил командир на этот месяц и в целом на период обучения!» Если офицеры начинали «плавать», то Николай Григорьевич требовал, чтобы принесли приказ командира полка, и вместе с ними начинал изучать и определять, что должны сделать политработники части, чтобы обеспечить выполнение приказа командира полка. Затем растолковывал, как это практически делается.
Я уже говорил, что мне не довелось лично знать начальника Главпура Красной армии генерал-полковника Александра Сергеевича Щербакова. Но мне много рассказывали о его методах работы.
А то, что он ушел из жизни в 44 года, означает, что он сгорел на службе.
Так же сгорел и Николай Григорьевич Филоненко.
Такими же были начальник политуправления Северного округа генерал-лейтенант Липораев, начальник политуправления Ленинградского военного округа Можаев, начальники политуправления ГСВГ Мальцев и Медников, начальник политотдела 131-й мотострелковой дивизии в Печенге полковник Толочко, заместитель командира 56-го стрелкового полка (которым я командовал) в Мурманске подполковник Сбитнев, генерал-майоры Серебров и Павлов, с которыми я нес службу в Афганистане, последний начальник политуправления Сухопутных войск Николай Андреевич Моисеев. Конечно, из другой категории политработников можно было бы перечислять многих, из числа заместителей по политчасти или членов Военного совета, с которыми мне пришлось служить рядом или на незначительной дистанции и которые далеко не все хотели «гореть» на службе.
Как уже упоминалось выше, начальником отдела боевой подготовки корпуса был полковник Петр Трофимович Калайда. О нем в частях корпуса ходили легенды. Даже придумали такую присказку: «У нас беда – к нам приехал Калайда». Но это говорилось не зло, а по-доброму. Когда он приезжал в полк или дивизию, то состояние боевой подготовки выворачивал «наизнанку». Ничего от его глаза не укрывалось. Но он же и учил, как организовать боевую учебу. Калайда был классный методист и очень настойчивый, трудолюбивый офицер.