0-го и соседнего 101-го стрелкового полка перешли в атаку и без особого напряжения захватили первую траншею. Чувствуя, что в ближайшие дни мы можем перейти в наступление, противник оставил в первой траншее только прикрытие, а главные силы отвел во вторую и третью траншеи, в укрытия. Как только наши пошли в атаку, немцы, решив, что это общее наступление, вывели все силы из укрытий и заняли позиции для отражения удара.
Но наши командиры быстро сориентировались и придержали передовые подразделения в первой траншее противника, артиллерия же обрушилась на его вторую и третью траншеи. И пока она их полностью не распахала, пехота ждала сигнала. Затем под прикрытием двойного огневого вала возобновила атаку. С позиций военного специалиста это были классические действия по управлению атакующими подразделениями и огнем артиллерии. Командующий артиллерией 8-й гвардейской армии генерал Н.М. Пожарский вообще вошел в историю военного искусства как один из самых одаренных военачальников. И здесь, и в Берлинской операции руководимая им артиллерия явила шедевр своих возможностей и способностей. Противник понес огромные потери.
Утром 15 января, после артиллерийской подготовки, в бой был введен второй эшелон 35-й гвардейской стрелковой дивизии 102-го гвардейского стрелкового полка. Сопротивление немецких войск было окончательно сломлено, и к исходу дня вся тактическая зона обороны была полностью прорвана. Части нашей дивизии начали преследование разрозненных групп, отходящих к Одеру.
Советские войска продвигались с невиданными темпами – по 50 километров в сутки. Такое стремительное наступление ошеломило противника. Он совершенно ничего не смог предпринять, чтобы остановить этот накат, даже занять хорошо подготовленные в инженерном отношении и имеющие необходимые запасы и средства управления рубежи на территории Польши. Такому быстрому продвижению 8-й гвардейской армии в целом способствовал и мощный удар 1-й гвардейской танковой армии. Она глубоко вклинилась в оборону противника. Кроме того, части 35-й гвардейской стрелковой дивизии, в частности наш 100-й гвардейский стрелковый полк, широко использовал приданный ему самоходно-артиллерийский полк 76-мм установок. Это маневренные, очень удобные для десантирования по тому времени установки показывали высокую скорость и приличную проходимость. Фактически все боевые подразделения нашего полка двигались десантом, крюком прицепив к самоходке орудия и полковые минометы.
Наиболее организованное сопротивление мы встретили в районе города Оборники, который обороняла 258-я пехотная дивизия противника. Город Оборники был крупным опорным пунктом, стоял на важном узле дорог, имел более 30 крупных складов с военным имуществом. 38-я механизированная бригада 1-й гвардейской танковой армии намерена была с ходу овладеть городом, однако втянулась в затяжные бои, понесла значительные потери и застряла до подхода наших войск. Части дивизии ударом по городу с севера и юга обратили в бегство подразделения противника и даже батальон СС, который контролировал их действия. Конечно, и наши войска понесли потери. Был убит и командир 102-го гвардейского стрелкового полка майор А.В. Петров, которому было присвоено звание Героя Советского Союза. 35-я гвардейская стрелковая дивизия вышла к реке Варта и начала преследовать отходящего противника по правому ее берегу, продвигаясь на северо-запад. Вскоре командир корпуса генерал В.А. Глазунов приказал форсировать реку и во взаимодействии с 57-й дивизией и 40-й танковой бригадой наступать на Бирнбаум, что и было выполнено по всем правилам военной науки. Утром 29 января 1945 года наша дивизия, сломив сопротивление немецко-фашистских войск, вышла на широком фронте на польско-германскую границу. Дивизия получила задачу наступать на Шверин. Этот город принадлежал уже Германии. Начинался грандиозный исторический акт уничтожения агрессора на его собственной территории. А пока хотелось отметить весьма важный, принципиальный момент – все операции на территории Польши нашими войсками были проведены так, что подавляющее большинство населенных пунктов остались целыми и невредимыми. Это делает честь нашим воинам, которые входили в состав 2-го Белорусского фронта, 1-го Белорусского фронта и 1-го Украинского фронта (даю справа налево, как они наступали. – Авт.). Лишь Варшава и Познань, а также те города и поселки, где проходил передний край, имели раны и шрамы. Грудзёндз, Тарунь, Влацлавск, Лодзь, Калиш, Радом, Мазовецки, Бреславль, Катовице и особенно Краков – вот далеко не полный перечень крупных городов, которые остались нетронутыми. В отношении же Кракова 1-м Украинским фронтом проводилась особая операция, чтобы сохранить его как памятник культуры. Помнит ли это польский народ? Ценит ли он жертвы, которые понес советский народ и его Советская армия ради спасения Польши? Увы, сегодня сказать об этом однозначно нельзя. 30 января части дивизии форсировали реку Одер и ворвались в Мезеритцкий укрепленный район противника, расположенный в междуречье рек Варты и Одера и прикрывавший кратчайший путь на Берлин. Встретив ожесточенное сопротивление, наши передовые подразделения вынуждены были перейти к обороне. Назначенный на должность командира дивизии еще на Висле вместо генерала А. Кулагина полковник Н.П. Григорьев решил выехать на место и лично разобраться в обстановке. Пренебрегая мерами предосторожности и пролетев на машине поворот, который был последней точкой, где еще можно двигаться на автомобиле, Григорьев попал в зону ружейно-пулеметного огня противника и был тяжело ранен в обе ноги. Это счастье, что его сопровождали три САУ-76 – они фактически спасли жизнь и раненому командиру дивизии, и всем остальным, кто был в его группе.
Дивизию принял заместитель командира дивизии полковник Г.Б. Смолин. Удивительный человек! У него с начала войны не было левой руки по локоть, он носил протез. Мог бы не воевать, но настоял, чтобы его отправили на фронт. Когда он был в настроении, то шутил по поводу руки:
– Надо было бить правой, а я замахнулся левой, вот и результат. Всегда надо думать, голубчик.
3 февраля 35-я гвардейская стрелковая дивизия вышла в район Запциг (здесь расположился штаб дивизии), Чернов, Штепциг.
В ночь на 4 февраля 1945 года дивизия форсировала Одер и во взаимодействии с 57-й гвардейской стрелковой дивизией в течение трех суток вела тяжелые бои за город Ретвейн. Выбив противника и очистив город, дивизия, продвигаясь вдоль левого западного берега реки Одер, подошла к пригороду Киц и закрепилась здесь силами 102-го гвардейского стрелкового полка. 101-й гвардейский стрелковый полк встал левее и тоже южнее Кица, а нашему 100-му гвардейскому стрелковому полку приказано было обойти его с запада, перерезав дорогу, идущую на Берлин.
В течение двух с небольшим недель части дивизии с боями прошли 510 километров. Это же не танковая и не механизированная, а стрелковая дивизия – но такие темпы! Кое-кто до сих пор еще брюзжит, охая и ахая по поводу того, с какими темпами продвигались по нашей земле немцы в начальный период войны, когда они напали на Советский Союз. Да и немецкую шагистику по Европе до этого тоже превозносят с непомерным восхищением. А почему бы не посмотреть на гитлеровцев конца войны и не взять для этого хотя бы Висло-Одерскую операцию? Ладно, вы замалчиваете подвиг наших воинов и наших полководцев, и теперь не будем говорить о них, но о немцах-то сказать можно?! Ведь они все заранее приготовили, оборудовали, оснастили и войск сюда полно нагнали – аж целых 250 дивизий! И никакой внезапности не было, а опыт у войск вермахта – богатейший. Драпали же фрицы нах Дойчланд проворнее, чем наступали в 1941 году. Вот это были марш-броски! Даже дух захватывало.
Пришло время расплаты! И 35-я гвардейская стрелковая дивизия, как и другие войска, готовилась к этому необычному боевому ритуалу.
В слиянии рек Одера и Варты находился довольно большой остров, на котором обосновался старинный город-крепость Кюст-рин. Крепость состояла из множества мощных фортов, оснащенных современными орудиями крупного калибра и другим вооружением. Огромные подземные казематы вмещали в себя большое количество боеприпасов, военного имущества, продовольствия и горючего. Крепость была подготовлена к длительной круговой обороне. Форты со всех сторон прикрыты глубоким рвом, заполненным водой, шириной 12 и глубиной 7 метров, да еще пятиметровым крепостным валом. Вдобавок на дамбе, которая окружала крепость, были расположены ДОТы и ДЗОТы, оснащенные артиллерийскими орудиями всех видов, как в укрепленных районах. Дамба прикрывала крепостные стены толщиной два и более метра, фактически они способны были выдержать удар фугасного или бетонобойного снаряда любого калибра. С острова по обе стороны крепости были переброшены мосты. На восточном правом берегу находилась канатная фабрика с огромной вытяжной трубой, где размещались немецкие разведчики-наблюдатели. Мы из орудий пытались сбить эту трубу, но ничего не получалось. А на другом, западном берегу, начиная прямо от моста, находился населенный пункт Киц. Считалось, что он является пригородом Кюстрина. На мой взгляд, сам Кюстрин представлял интерес не столько как крепость на кратчайшем пути – всего в 70 километров – к Берлину, сколько как место, где родился Геббельс. Об этом знала вся Германия. Поэтому падение Кюстрина, несомненно, имело бы морально-психологическое воздействие на немцев. Понимало это и германское командование. Вот почему только внутренний гарнизон крепости состоял из множества известных частей: 10-й крепостной полк; сводные батальоны – «Вегер», «Гимен», «Готте», «Хитай»; боевые группы – «Шульц», «Шнайдер»; далее – 40-й отдельный саперный батальон, подразделения 303-й пехотной дивизии, а также 39-й и 58-й отдельные артиллерийские дивизионы. Кюстрин отнюдь не являлся ключом к Берлину. Ключом были Зееловские высоты, о чем речь пойдет ниже. А эту крепость, конечно, можно было бы обойти, блокировать, и пусть гарнизон сидит себе здесь до посинения, пока не капитулирует. Однако нельзя было сбрасывать со счетов одну довольно серьезную опасность: своими крепостными дальнобойными орудиями он, конечно, мог принести немало бед. Тем более что в крепости имелись огромные запасы боеприпасов, о чем мы располагали достоверными данными. Но можно было пойти и по другому пути – разбомбить все в пух и прах и превратить крепость в руины. Сделать это сверхтяжелыми девятитонными авиационными бомбами было совсем не трудно. Сужу об этом уже по своему более позднему опыту. Мне довелось их применять в Афганистане в ущельях, где у мятежников были пещеры с боеприпасами и оружием. Мощнейший взрыв заваливал все, в том числе и пещеры. Однако тогда, в конце войны, мы уже больше думали о мире. Ведь, разрушив крепость, мы тем самым могли лишить Польшу древнего города. А Кюстрин, по уже имевшимся соглашениям, должен был отойти полякам, как и все земли восточнее Вислы. Таким образом, и этот вариант не подходил. Оставалось одно – брать Кюстрин штурмом. Ущерб если и будет, то незначительный.