Наблюдая стремительное продвижение наших войск, 20 апреля, то есть накануне их выхода в пригороды Берлина, ближайшие соратники Гитлера Гиммлер и Геринг покинули столицу и, действуя независимо друг от друга, стали искать прямые контакты с англо-американцами с целью заключения сепаратного мира. Для достижения поставленной цели использовались все средства. Однако Геринг был пленен американскими войсками. А Гиммлеру удалось 23 апреля отыскать старого приятеля – председателя шведского Красного Креста графа Бернадотта, через которого он сообщил Эйзенхауэру, что немцы готовы сдаться ему в плен. При этом он заявил, что на востоке они будут сдерживать русских, пока не подойдут англо-американские войска. Эйзенхауэр срочно сообщил об этом Трумэну. Поскольку Черчилль первоначально согласился с предложениями Гиммлера, Трумэн был вынужден заявить, что «Америка может согласиться лишь на безоговорочную капитуляцию на всех фронтах при наличии соглашения с Россией и Англией… Мы должны выполнить свои обязательства» (Леги У. Личная история о главе государства президенте Рузвельте и Трумэне. С. 354–355).
Что произошло? Почему Трумэн, который по своим убеждениям был значительно правее Черчилля, вдруг не согласился с последним, а пошел с русскими? Дело в том, что Вторая мировая война полностью еще не была окончена, на очереди стояла Япония, а Советский Союз на Ялтинской конференции взял обязательство вступить в войну с Японией через два-три месяца после безоговорочной капитуляции Германии. В разгроме Японии США были заинтересованы не меньше, чем в разгроме Германии. А это можно было сделать только с помощью СССР, его мощных Вооруженных Сил.
Кроме того, Трумэн, несомненно, учитывал, что у американского народа не изгладилось из памяти все то хорошее, что говорил Рузвельт о Советском Союзе: и о его выдающейся роли в разгроме немецко-фашистских войск, о самоотверженности советских людей, о верности союзническим обязательствам. Видимо, они помнили и его слова о том, что в послевоенное мирное время мы должны сотрудничать так же, как это было в годы тяжелых военных испытаний. Поэтому действия Черчилля, направленные на подталкивание уже теперь президента Трумэна против Советского Союза, эффекта не имели.
Неудивительно, что Черчилль в своих мемуарах «Вторая мировая война» (т. 6, с. 400) пишет: «Соединенные Штаты не имели ясных и последовательных целей (по Черчиллю, общий враг – это не цель?! – Авт.). Англия, хотя она все еще оставалась весьма сильной державой, не могла одна действовать решительно. В этот период я мог лишь предупреждать и взывать. Таким образом, этот, казалось бы, кульминационный период безмерного успеха был для меня наиболее печальным». Вот так-то! Разгром фашистской Германии, развязавшей Вторую мировую войну, которая унесла в могилу десятки миллионов жизней, для Черчилля был печалью?! Почему? Да потому, что не удалось урвать на заключительном этапе войны столько, сколько хотелось. Победные шаги советских Вооруженных Сил он воспринимал, очевидно, с не меньшим страданием, чем и Гитлер. Наша победа для него была его личной трагедией. Поэтому, чем ближе подходил день и час подписания безоговорочной капитуляции, тем большими становились суета и напряжение у наших союзников и правителей Германии. Никто из них не хотел, чтобы подчеркивалась достойная роль в этой победе наших Вооруженных Сил и в целом СССР. Адмирал К. Дёниц, которого Гитлер в завещании благословил на пост главы Германии, делал все, чтобы спровоцировать разногласия между союзниками. По его распоряжению в ставку Эйзенхауэра (город Реймс) прибыл адмирал Фридебург, который сообщил, что весь немецкий флот в портах Балтийского моря, а также находящиеся там немецкие гарнизоны капитулировали и переданы фельдмаршалу Монтгомери. Он также сообщил, что часть сил групп армий, находящихся в Центральной и Западной Германии (Бавария, Тироль, Форарльберг) и в западных районах Австрии, сдались американскому генералу Доверсу. В то же время немецкий посланец поставил вопрос о частичной капитуляции немецких войск, находящихся на юге страны. Очевидно, новое немецкое руководство рассчитывало на то, что, сохранив хоть какую-то часть своей армии, немцы вправе будут рассчитывать хотя бы формально на сохранение государственности. Однако Эйзенхауэр потребовал только безоговорочной капитуляции всех войск на всех фронтах. На следующий день Дёниц посылает к Эйзенхауэру более гибкого и самого опытного военного деятеля Йодля, который растолковал выгодность их условий: первое – Западный фронт полностью открывается немецкими войсками, а на Восточном продолжаются боевые действия; второе – после подписания акта о капитуляции немецкому командованию предоставляется двое суток на проведение организационных мероприятий. Если, например, документы подписаны 8 мая, то реальное осуществление сдачи войск может проводиться 10 мая. Под давлением своего начальника штаба генерала У. Смита Эйзенхауэр согласился, но уточнил даты: подписание документов о капитуляции в полночь 6 мая, а сдача войск – с полночи 8 мая. Дёниц согласился.
Поскольку правительства США и Англии считали, что война в Европе закончена, они предложили: главы правительства трех держав должны объявить о победе над фашистской Германией 8 мая.
Так как на советско-германском фронте боевые действия продолжались и Дёниц никаких распоряжений о капитуляции немецких войск на Восточном фронте не отдавал, Сталин сообщил Трумэну и Черчиллю, что такое заявление будет преждевременным и лишь введет мировое общественное мнение в заблуждение. Однако и тот и другой ответили, что уже поздно что-то менять – механизм объявления уже запущен. Они спешили с объявлением о капитуляции немцев перед англо-американцами с тем, чтобы не была подчеркнута решающая роль СССР в победе.
Однако Сталин продолжал настаивать на том, чтобы все было сделано честно и объективно. Он направляет главам государств послания следующего содержания: «Капитуляция должна быть учинена как важнейший исторический факт и принята не на территории победителей, а там, откуда пришла фашистская агрессия, – в Берлине, и не в одностороннем порядке, а обязательно Верховным командованием всех стран антигитлеровской коалиции. Пусть ее подпишет кто-то из главарей бывшего нацистского государства или целая группа нацистов, ответственных за все их злодеяния перед человечеством» (Штеменко С. Генеральный штаб в годы войны. Кн. 2. С. 323).
Железная логика! Ничего не убавишь и не добавишь. И если бы это послание было предано гласности, то, конечно, оно получило бы поддержку во всех странах мира. Поэтому Трумэну и Черчиллю ничего иного не оставалось, как дать согласие. При этом они решили объявить, что проведенное в Реймсе мероприятие является предварительной капитуляцией. Все согласились с тем, что Акт о капитуляции будет подписан 8 мая в Берлине по всем правилам дипломатических процедур. Советское Верховное командование не дало никому и малейшего шанса отклониться от ранее принятых в Крыму и Тегеране решений.
Итак, подписание Акта о безоговорочной капитуляции проводится в Берлине в Карлсхорсте (юго-восточный район столицы Германии) в здании одного из военных училищ. Центральный зал, где происходит церемония подписания документов, украшен государственными флагами СССР, США, Англии и Франции. В зале присутствуют все прославленные военачальники, войска которых принимали участие в штурме Берлина, представители советской прессы и радио, а также средств массовой информации основных стран мира.
Ровно в полночь 8 мая 1945 года в зал входят представители советского Верховного командования и союзного Верховного командования. Торжественную церемонию подписания открывает маршал Г.К. Жуков, которому Советское правительство поручило представлять Советский Союз. Георгий Константинович в своей книге «Воспоминания и размышления» (т. 2, с. 323) воспроизводит сказанные тогда слова: «Мы, представители Верховного Главнокомандования Советских Вооруженных Сил и Верховного командования союзных войск… уполномочены правительствами антигитлеровской коалиции принять безоговорочную капитуляцию Германии от немецкого военного командования». В зал входят представители немецкого военного командования: начальник штаба Верховного главнокомандования вермахта фельдмаршал В. Кейтель, главнокомандующий военно-морскими силами адмирал флота Г. Фридебург и генерал-полковник авиации Г. Штумпф. Они были уполномочены подписывать Акт о капитуляции, в связи с чем представили Жукову и генералам союзных войск соответствующие документы, подтверждающие эти полномочия и подписанные главой германского правительства Дёницем. Акт подписывается в девяти экземплярах. В нем говорится: «1. Мы, нижеподписавшиеся, действуя от имени Германского Верховного Командования, соглашаемся на безоговорочную капитуляцию всех наших вооруженных сил на суше, на море и в воздухе, а также всех сил, находящихся в настоящее время под немецким командованием, – Верховному Главнокомандованию Красной армии и одновременно Верховному Командованию Союзных экспедиционных сил. 2. Германское Верховное Командование немедленно издаст приказы всем немецким командующим сухопутными, морскими и воздушными силами и всем силам, находящимся под германским командованием, прекратить военные действия в 23—1 часа по центральноевропейскому времени 8 мая 1945 года, остаться на своих местах, где они находятся в это время, и полностью разоружиться, передав все их оружие и военное имущество местным союзным командующим или офицерам, выделенным представителями Союзного Верховного Командования, не разрушать и не причинять никаких повреждений пароходам, судам и самолетам, их двигателям, корпусам и оборудованию, а также машинам, вооружению, аппаратам и всем вообще военно-техническим средствам ведения войны. 3. Германское Верховное Командование немедленно выделит соответствующих командиров и обеспечит выполнение всех дальнейших приказов, изданных Верховным Командованием Красной армии и Верховным Командованием Союзных экспедиционных сил. 4. Этот акт не будет являться препятствием к замене его другим генеральным документом о капитуляции, заключенным Объединенными Нациями или от их имени, применимым к Германии и германским вооруженным силам в целом.