Все было разбросано, перебито. Афганские солдаты лазили по этим тоннелям, не обращая внимания ни на своих начальников, ни тем более на нас. Командир дивизии доложил, что боеприпасов, вооружения и вообще имущества на базе оказалось незначительное количество. Оказывается, всю последнюю ночь противник вывозил из базы все возможное на ближайший учебный центр Мирам-шах. Я поинтересовался, откуда такие данные, а командир дивизии ответил:
– Это показания пленного. – Приведите его, я с ним побеседую.
– Это, к сожалению, невозможно, так как его расстреляли.
– Кто и за что его расстрелял?
– Солдаты. После допроса. Думаю, за то, что моджахеды вывезли имущество…
Вполне вероятно, что именно за это афганские солдаты могли его прикончить, так как рассчитывали капитально поживиться, а тут вдруг у них все увели из-под носа.
Несмотря на то что душманы многое успели вывезти, на базе было обнаружено значительное количество боеприпасов, в том числе реактивные снаряды и даже переносные зенитно-ракетные комплексы (ПЗРК) «Блоупайп». Непосредственно на базе были оставлены противником БТРы, но сожженные (видно, сожжены умышленно при отходе), а наверху, непосредственно перед ущельем, было захвачено несколько исправных танков противника, ведя из которых огонь прямой наводкой, противник наносил большой ущерб афганским войскам. Снарядом одного из этих танков в прямом смысле разорвало советского военного советника 21-й пехотной дивизии подполковника Куленина – замечательного человека и прекрасного офицера…
Осмотрев базу и отдав генерал-майору В.В. Келпшу (заместитель начальника Оперативной группы МО СССР по инженерным вопросам) все необходимые распоряжения о проведении взрывных работ с целью ликвидации тоннелей и других сооружений на базе, я вызвал вертолет и улетел на свой командный пункт. Здесь уже суетились представители средств массовой информации, группа генерала Гафура. Я всех их собрал и отправил вертолетом в Джавару уже по проторенной «дорожке». Теперь я был спокоен – Джавара действительно была взята! Да и есть что там посмотреть телевизионщикам.
Пока решались вопросы с Гафуром, я связался с Кабулом и через генерала В.А. Богданова (начальника штаба нашей Оперативной группы) договорился с советским послом в Афганистане Ф.А. Табеевым и секретарем ЦК НДПА Наджибуллой (который должен был на днях принять дела у Кармаля) о проведении парада победителей штурма базы Джавара. Все со мной согласились. Парад назначили на 24 апреля на центральном аэродроме Кабула. Там же наметили провести и митинг жителей столицы и представителей от некоторых провинций.
Приблизительно часа через два генерал Гафур возвращается из Джавары. Сияющий, в окружении корреспондентов, идет ко мне и докладывает, что мои указания выполнены: засняты все сооружения, а также отдельные элементы, представляющие особую ценность, боеприпасы (в первую очередь РС и ПЗРК «Блоупайп») и даже бронетанковая техника. В заключение Гафур выступил перед телекамерами, как я ему и рекомендовал. Между прочим, генерал, являясь в целом остроумным человеком, любил оригинальничать.
И на этот раз он не изменил своим принципам – свое выступление он начал со слов: – Рейган, ты слышишь? Это я – Гафур! Я говорю из Джавары.
Ты со своими дружками Зия-уль-Хаком и Гульбеддином Хекмати-яром объявил ее неприступной, а мы в прах повергли всю ее оборону и перебили всех ее защитников. Так будет со всеми, кто будет мешать спокойно жить нашему народу!
И в этом же духе он говорил еще двадцать минут. Я просмотрел и прослушал кассету с записью его выступления и пришел к выводу, что оно произведет отличное впечатление. Естественно, если до и после этого сделать необходимый комментарий.
К началу митинга и парада, к 10 часам утра 24 апреля 1986 года, на аэродроме Кабула собралось около 20 тысяч жителей города.
С цветами, нарядные, они расположились слева и справа от специально построенной большой трибуны, где поместились: всё руководство Афганистана (кроме Кармаля), советский посол со своим окружением, руководители советских представительств в Афганистане (МО, КГБ, МВД) и Главный советский военный советник. На противоположной стороне были построены афганские войска, участвующие в параде: около 50 процентов привезенных из Хоста в Кабул самолетами, весь кабульский гарнизон и части, расположенные неподалеку от Кабула. Всего около 15 тысяч воинов. Митинг, посвященный победе афганских войск над мятежниками в Джаваре, открыл секретарь ЦК НДПА Наджибулла. Он произнес действительно пламенную речь. Наджибулла говорил, что афганскому народу давно пора жить в добре и мире, однако американцы, пакистанцы и другие не хотят этого. Они нашли среди афганцев наемников, и те за деньги убивают мирных жителей. Фактически было именно так. Но как бы враги афганского народа ему ни вредили, он добьется победы и мира, залогом тому являются поддержка советского народа и победа в Джаваре, которую противник считал неприступной.
Затем выступали участники боев, в том числе генерал Гафур, представители общественности и различных министерств. Особое впечатление произвело выступление солдатской матери, у которой уже три сына погибло в этой войне и два еще воюют. Люди плакали, слушая ее.
Несмотря на то что никаких официальных сообщений об избрании Наджибуллы генеральным секретарем еще не было, он выступал от имени партии и как глава государства. Во всяком случае, по тону и идеям можно было сделать такой вывод. Кстати, уже тогда он сказал, что проводимая ныне политика завела народ в тупик. «Мы обязаны ее изменить, и мы это сделаем».
По окончании митинга множество женщин и детей с цветами и скромными подарками бросились через широкую асфальтированную полосу к воинам. Они общались минут десять, если не больше, и это была трогательная картина. А в это время оркестр наигрывал какую-то национальную мелодию. Затем все стали на свои места, и начался парад. Воины с фронта прошли первыми с боевыми знаменами и цветами. За ними – кабульский гарнизон. Последним, чеканя шаг, прошло Высшее военное общевойсковое училище Афганистана.
Конечно, операция по овладению Джаварой не только имела большое военно-политическое значение, но и осталась в памяти как знаменательное событие. О нем можно вспомнить значительно больше, чем я это сделал. Но, на мой взгляд, эти воспоминания будут интересны не только участникам тех событий. В частности, замечу, что Ю. Греков сегодня является генерал-полковником, командовал Уральским военным округом, а сейчас в отставке.
24 апреля 1986 года мы фактически подвели итог операции в Хосте по овладению базой Джавара, а 26 апреля у нас в стране произошла чернобыльская катастрофа, которая коснулась и меня.
Глава 5Из Афганистана в Чернобыль и обратно. Боевые операции продолжаются
Трагедия Чернобыля меня не обошла. – Из ада в пекло. – Организация работ по ликвидации последствий аварии. – Главные усилия – АЭС. – Создание полевого НИИ. – Инженерные работы по всей пойме Припяти. – Очистка населенных пунктов. – Щербина и Легасов – сильные фигуры
Сообщение о чернобыльской трагедии застало меня в Шинданте – в штабе 5-й мотострелковой дивизии. Мы готовили операцию в зеленой зоне западнее Герата с выходом на границу с Ираном. Информация об аварии носила весьма общий характер, но в то же время в ней не было ничего успокаивающего, и нельзя было сделать однозначный вывод: опасно это для народа или не опасно. Конечно, я не удержался и, чтобы прояснить ситуацию, начал по закрытой связи названивать в Генштаб, в Управление начальника химических войск Министерства обороны. Ведь это наше Отечество! Наконец я вышел на заместителя начальника химических войск Министерства обороны генерала А.Д. Кунцевича. – Что произошло, Анатолий Демьянович? – По-моему, самое плохое, но еще не все ясно. – А все-таки из того, что уже ясно, что прозошло? – Взрыв в реакторе четвертого блока Чернобыльской станции. Естественно, в атмосферу был выброс. Сейчас на блоке пожар. Формируют правительственную комиссию. У меня вопросов не было. Но и радостей – тоже. Ясно, что это громадная для страны беда. Вдобавок присутствие наших войск в Афганистане обыграно администрацией США так, будто мы выступаем в роли оккупантов. И что самое странное – подавляющее большинство стран мира придерживались именно такой формулы, совершенно не зная истинного положения дел. Это была уже беда для нашей страны. И вдруг к ней добавляется вторая – катастрофа на Чернобыльской АЭС.
Забегая вперед, должен сказать, что мы с Виктором Петровичем Поляничко – политическим советником Наджибуллы – не один раз обсуждали все напасти, которые обрушились за последние годы на наше Отечество. Сюда относятся, кроме двух указанных, еще и катастрофа в водах близ Новороссийска, где в результате столкновения двух теплоходов погибли сотни людей. Плюс катастрофа нашего теплохода в водах Индонезии с огромными жертвами. Еще несколько катастроф на железных дорогах со взрывами и тоже колоссальными жертвами.
Как-то Виктор Петрович приезжает ко мне и говорит:
– Есть интересное сообщение. В Москве поговаривают, что глава нашей Православной церкви был у Горбачева и сказал ему: «Все беды, которые обрушились на наш народ, – это небесное знамение, связанное с вами, Михаил Сергеевич. Вам надо уйти со своего поста, чтобы оградить народ от дальнейших бед». Действительно, до него такого не было.
Естественно, я поинтересовался, какая была реакция Горбачева.
– Отрицательная, какая еще могла быть реакция у ограниченного человека, – сказал Поляничко.
– Но ведь даже у ограниченного человека должно быть чувство ответственности за свой народ!
– Конечно, должно быть! Но поскольку Горбачев под каблуком у Раисы Максимовны, то самостоятельных решений он принимать не может, тем более таких громких.
Этот разговор у нас состоялся в 1988 году. А приблизительно через полгода Виктор Петрович сказал мне: «Пимен умер. Видно, бедный, очень переживал, потому и умер». Вполне вероятно, что смерть пришла на почве тяжелейших переживаний. Но как далеко смотрел патриарх Пимен! Он предвидел, что правление Горбачева может привести к трагическим последствиям, и, чтобы предотвратить эту беду, нашел в себе мужество сказать могущественному генсеку правду в глаза. К сожалению, никто из богослужителей не сказал Ельцину, что в нем дух сатаны, и он измучил людей, что ему надо уйти со своего поста.