- ДА! ЭТО БЫЛ Я! - прогрохотал ледяной голос. - ЭТО Я ПРИШЕЛ!
И вот, вместо огромной фигуры черного ангела стоял уже тот самый, похожий на монаха из фильмов ужасов, с лицом, закрытым коричневым капюшоном. Мгновение и фигура ночного кошмара превратилась в маленького черного бесенка:
- Ой, мне нельзя здесь быть. Мне быть надо в другое место! - пропищал он и нырнул под стол.
Через мгновение оттуда поднялся разноглазый голем, деревянно замахавший руками:
- Прриветт, мы ттотт ктто естть всттрреча вы.
И тут у гуманоида что-то хлопнуло внутри и он развалился на глиняные пыльные черепки, которые тут же, превратившись в пауков, разбежались по углам. А за столом уже сидела вампиресса Таня-Гелла в розовом полупрозрачном пеньюаре, игриво поводя обнаженными плечиками:
- Я таким тебе больше нравлюсь? - он отвела плечи назад, выпятив грудь и тело ее лопнуло, словно по шву. Из чернеющей трещины высунулись медные когти, с хрустом разодрали тело и вот уже седые космы албасты зашевелились в наэлектризованном воздухе.
- Я же говорил тебе, что законы магии нельзя нарушать! - грустно посмотрел на Лешку Тенгиз, в которого трансформировалась Джаныке, и погрозил Лешке пальцем. От этого жеста, остальные пальцы посыпались на пол, из шеи и плеч, лопая пленку кожи вылезли две головы и вот уже чудище с вершины Мангупа хищно слизывало с тарелок и скатерти мясные крошки.
Парад монстров не занял и минуты, и вот уже былой Володя, в грубом свитере хемингуэевской вязки под горло, кристально синими глазами и светло-русой бородкой, снова сидел за столом.
- Это все был я! Считай, что ты прошел через суровую школу выживания.
- Значит это ты убил ребят?
- Нет. Это ты убил их. Но при удобном случае, кто-то из них убил бы тебя.
- Где они сейчас?
- В аду. - Небрежно пожал плечами Белиал. - А где же еще им быть, они же дали клятву верности.
- Но они давали клятву служить силам света! Что это за свет такой?
И Белиал захохотал. Захохотал так, что упало несколько бокалов со стола.
- Ох, как я люблю это время, это безграмотное поколение! - отсмеявшись сказал он. - Как прекрасен мир невежества! Несущий свет - это Люцифер! Так переводится на латынь "светоносец". Вот истинный бог мира сего, вот я чей слуга, а не какого-то Самаэля.
- Значит... я дал клятву... служить делу Люцифера?!? - Лешку вновь стало покидать чувство самообладания.
- И потому ты будешь уничтожен или будешь служить Ему и Мне!
"Дедушка Николай, помоги!" - вдруг вспомнил он то ли вчерашнюю, то ли сегодняшнюю встречу.
- Бесполезно. - Фыркнул Белиал. - Твой Санта-Клаус не поможет тебе. Потому что Санта-Клаус это я.
И вновь неосязаемый ветерок пронесся по залам дворца, и из-за стола встал тот самый дедушка в белой рубахе до пят:
- И это тоже я был! - ласково, как там, на поляне, произнес он.
Лешка растерялся. И схватился за голову - как же так? Он вновь доверился, и вновь был жестоко обманут.
Дедушка противно засмеялся мелким бесом, словно горох рассыпали по паркету.
- Служи мне или умри! - бездонные его глаза впились словно когти в лицо Лешке.
- Знаешь, что... Если все обман... Если нет никакого света и никакой тьмы... Если все едино, что наверху, что внизу... Если дьявол несет свет... Если ты притворяешься добрым, но убиваешь моими руками... Значит я выбираю смерть.
Белиал, вновь принявший облик Владимира, довольно кивнул:
- Ну что ж, хоть поем нормально! - и он щелкнул пальцем, и хрустальная посуда превратилась в глиняные черепки, а белоснежная скатерть в грязную мешковину, по которой ползали в нечистотах мухи, тараканы и пауки.
- Я же говорил, что ты опять врешь. - Встал Лешка.
- Я всегда вру, ибо это моя сущность.
- Значит у тебя нет сущности. - Пожал студент плечами. - И никогда не будет, потому что ты паразит, который живет за счет людей. Ты просто глист, которого когда-нибудь кто-нибудь вытравит. И никогда тебе не быть выше Самаэля. Потому что среди глистов не бывает королей.
У Белиала полыхнули было красным глаза, но он тут же засмеялся:
- Пытаешься меня разозлить, чтобы смерть была легкой? Ошибаешься! Я буду долго, очень долго, целую вечность наслаждаться твоими мучениями.
Он взлетел и всем телом, одновременно и невесомым и невероятно тяжелым, сбил студента с ног. Затем он навалился на несопротивляющегося юношу, легко раздвинул зажмуренные Лешкины веки и черным дымом, сквозь зрачки, демон исчез в теле человека....
- Молодой человек! Молодой человек! - кто-то тряс Лешку за плечо. - Вы что! Здесь же нельзя сидеть! Это же музейный экспонат!
Чья-то неуклюжая сила повернула Лешкину шею. Полуослепшими от нахлынувшего света глазами он разглядел силуэт музейной смотрительницы, возмущенно наклонившейся над ним, сидящим за блистающим лакировкой столом.
- Карга старая, иди в ..., на ... твои приказы. - Хриплым чужим голосом откликнулось горло.
- Что? - возмущенно всплеснула руками старушка. - Нет, вы посмотрите, какое хамство!
Тело его приподнялось словно само собой и шатаясь на несгибающихся ногах вышло на солнечный воздух.
"Повеселимся?" - прозвучал голос в голове. И тело само зашагало на парадную лестницу южного, мусульманского фасада Воронцовского дворца, где когда-то христианский князь украсил свой дворец шестикратной переплетающейся надписью: "Нет победителя, кроме Аллаха!"
Чистенькие, аккуратные люди в шортах и белых футболках осторожно отходили с пути грязного, всклокоченного парня с дикими глазами. Лешка не чувствовал своих ног, рук, лица, шеи. Он мог только видеть и слышать. И он увидел, что по телам знаменитых мраморных львов пробежала дрожь, они повернули головы и скрежещуще, каменно зарычали на него. Они попытались подняться с постамента, но мрамор плотно держал их косматые тела. Наконец один из львов отодрал лапу с насмерть приделанным к ней шаром и яростно завыл то ли от боли, то ли от гнева, так что эхо пронеслось над морем и горами.
Чей-то ребенок заплакал глядя в слепые глаза ожившей скульптуры, и Лешка, собрав все свои мыслимые и немыслимые силы попытался шагнуть между статуей и девочкой. Но чужая воля внезапно отпустила его, мышцы расслабились и он рухнул на гранитные ступени прямо перед ребенком, разбив в кровь нос. Девочка завизжала с испуга и несколько мужчин навалились на Лешку, скрутили ему ремнями руки, а еще через несколько секунд острая игла вонзилась в предплечье, и мир поплыл, небо упало в воду, перевернулись зубцы Ай-Петри, раздвоились, растроились и переплелись в трещинку на граните и чей-то голос захохотал внутри груди. Чьи-то смутные тени замелькали в глазах, чьи-то голоса бубнили в забитые уши, кто-то обшаривал его онемевшую кожу.
14. 9 мая 1994 года. Понедельник. Украина. Крым. Ялта - Симферополь.
Постепенно зрение сфокусировалось. Лешка увидел серо-зеленую облупившуюся краску на трясущемся потолке.
И чей-то рев бил по ушам так, будто какое-то чудовище умирало, но умереть не могло.
Лешка попытался пошевелиться, но у него ничего не получилось. Он приподнял голову и увидел, что лежит завернутый как мумия на узком и тоже трясущемся столе. Видимо для того, чтобы он не упал со столика, его привязали еще и четырьмя широкими ремнями.
- Очнулся, шизик? - мужской голос пробасил сверху.
Лешка промычал. Невероятная сухость во рту не давала ему открыть рот. Наконец, с трудом отлепив распухший язык от горячего нёба, он пробубнил:
- Пить дайте!
Чья-то рука сначала забулькала за головой, затем поднесла ко рту стакан с холодной водой.
Лешка жадно приник к стакану, но губы его слушались плохо и он разлил половину себе на грудь. Немного отлежавшись, студент снова открыл глаза. Оказалось, что он лежит в "рафике" - буханке, надсадно скребущимся по горной дороге. А рядом с ним сидел молодой парень в белом халате.
- Кто вы? - засохшим еще голосом спросил мужчину Лешка.
- Врач. Вернее, конечно, фельдшер. А вот ты кто?
- Я плохо помню. - Сознался Лешка. Думать и вспоминать что-то ему и впрямь было почти физически больно. - Куда меня везут, а?
- В Симферополь, уже подъезжаем. Постараемся тебя отправить домой.
- А где мой дом? - слабым голосом поинтересовался Лешка.
Фельдшер достал из кармана халата какую-то красную книжечку.
- Хорошо же тебя торкнуло! Что совсем не помнишь откуда ты приехал?
Лешка, с трудом превозмогая мышечное бессилие, повернул головой справа налево.
- "Россия, город Киров, улица Свободы 133, общежитие". Студент, что ли?
- Наверное. - Вздохнул Лешка. Но память потихонечку начала возвращаться к нему. - Да, студент. Историк.
- А как зовут-то тебя помнишь?
Десятки имен завертелись водоворотом в его голове, но одно все же зацепилось за взгляд и пульсирующее засверкало на потолке машины.
- Миша.
- Миша? - недоверчиво сказал фельдшер. - А вот в паспорте твоем написано, что ты не Миша, а Леша. Это твой паспорт? - и он, развернув фотографией книжицу, сунул студенту под нос.
На него смотрело виденное когда-то совсем недавно лицо, только здесь оно было моложе на несколько лет. Через несколько секунд он узнал себя и кивнул:
- Значит, Леша.
Потом помолчав, добавил:
- Почему я здесь?
- О, родной! Совсем башню у тебя сорвало. Ты и впрямь ничего не помнишь? Или придуряешься?
- Не помню. - Тихо ответил Лешка. - Правда.
- Плохо на тебя древности влияют. Историю тебе никак нельзя изучать. Вчера ты грязный и оборванный ворвался в Воронцовский дворец. Странно то, что тебя вообще внутрь пустили, а не сразу "скорую" вызвали. Смотрительницы потом рассказывали, что ты сразу как-то неадекватно себя вести начал. Алкоголем от тебя не пахло, поэтому они сначала и терпели твои выходки. Сначала давай языки показывать картинам, потом рояля испугался, в оранжерее поскользнулся и едва в бассейн не упал с золотыми рыбками. После этого работники музея и вызвали бригаду. Затем уселся на како