«От меня требуют участия в делах правительства, – скажет себе освободившийся от правительственного обмана человек (а освобождение это совершается теперь в тысячах и тысячах людей»), – требуют от меня участия в уплате податей и взимания их, предлагают мне участие в делах административных, судебных, педагогических, полицейских, требуют моего участия в военной службе, но зачем же я буду делать все это, когда я знаю, что все эти дела лишают меня и моего достоинства, и моей свободы, главное же делают меня участником в делах противных и здравому смыслу и требованиям самой первобытной нравственности».
Так что для людей, понявших то, что псвиновением власти они сами порабощают себя, лишая себя самых первых и духовных благ, отношение к власти может быть только одно, такое, при котором человек на все предъявляемые к нему требования правительства всегда отвечает только одно: «Со мной, – отвечает такой человек, – можете, пока сила в ваших руках, делать, что хотите, запирать, ссылать, казнить. Я знаю, что не могу противиться вам и не буду, но знаю и то, что не могу и не буду также и участвовать во всех дурных делах ваших, чем бы вы ни оправдывали, ни прикрывали их и чем бы ни угрожали мне».
Такое отношение к тому, что называется русским правительством, уже живет теперь в сознании большинства русских людей, а продолжись еще некоторое время безумная, бесчеловечная и грубо жестокая деятельность этого правительства, и то, что теперь только в сознании, неизбежно перейдет и в дело. А перейдет сознание в дело, т. е. перестанут большинство людей, повинуясь правительству, участвовать в его преступлениях, и само собой без борьбы падет то ужасное, отжившее русское правительственное устройство, существование которого уже давно не соответствует нравственным требованиям людей нашего мира.
О государстве
В первый раз ясно понял, что такое государство. А как, кажется, просто и легко было бы понять это.
Не боясь быть смешным, признаюсь о том поводе, который раскрыл мне все дело. Я возвращался нынче утром с прогулки, меня догнал едущий на санях живущий у нас стражник. Я устал, присел к нему, и мы разговорились. Я спросил, зачем он служит в своей гадкой должности. Он очень просто сказал мне, что чувствует и знает, что должность скверная, да где же он получить те 35 рублей в месяц, которые он получает.
И вдруг мне все стало ясно. Ведь все в этом. Все это великое устройство государства основано только на том, что стражник получает 35 рублей, тогда как не будь он стражником, цена ему 8.
И я в первый раз ясно понял все дело. А как, кажется, просто и легко было бы понять. Не говорю о тех поразительных глупостях, которые с важным видом пишутся в философии государственного права с именами всех философов, внушающими уважение к этому гнусному обману и поразительной глупости, в сущности дело ведь только в следующем.
Люди вооруженные, грубые, жестокие, грабят трудолюбивых, безобидных оседлых людей. Иногда грабят набегами – ограбят и уйдут – иногда поселяются среди трудящихся и устраивают постоянный грабеж, т. е. отнимают часть их труда и пользуются им, ограждая себя оружием. Для более широкого распространения своего грабежа и упрочения его, они угрозами, а главное подкупом, а то и тем и другим вместе, из ограбляемых подбирают себе помощников в ограблении.
На этом, только на одном этом основано все государственное устройство, различные отечества, включающие в себя народы одной или разных пород; на этом основаны всевозможные государственный учреждения: разные сенаты, советы, парламенты, императоры, короли.
Казалось, как легко бы понять. Так это очевидно, что, разъясняя сущность его, совестно говорить об этом обмане, как о чем-то новом, никому не известном: так оно бьет в глаза своей очевидностью. И удивительное дело: я, думая о предметах, связанных с государством, сознавая всю его губительность, до 80-ти лет не мог вполне понять, в чем это простое и ясное дело, и только, смешно сказать, нынче мне открылось как что-то новое вследствие слов стражника.
Ведь все, что делается в этом признаваемом столь возвышенным и торжественном учреждении, называемом государством, все это делается только во имя тех мотивов, во имя которых служит стражник, и ведь все эти цари, министры, архиереи, генералы делают то же самое, что делает стражник. Разница только в том и в пользу стражника та, что стражник, лишившись своей должности, все-таки заработаете хотя бы 8 рублей в месяц, цари же, митрополиты, сенаторы, выйдя из своих должностей, не сумеют заработать даже на хлеб.
Другая разница и огромная и тоже в пользу стражника та, что он, бедняга, наивно говорил мне, что знает, что служа в этой должности поступает дурно, но что же делать. Министры же и разные генералы, митрополиты, поступая дурно, только и делая, что дурное, стараются уверить себя, что они поступают не только не дурно, но совершают великие дела.
Да им, несчастным, и нельзя думать иначе: король, император, вообще так называемый глава государства не может не стараться верить в необходимость, даже святость своего положения, потому что хотя он в глубине души и знает, что, делая то, что он делает, он поступает дурно, где же он возьмет уже не те 35 рублей и не только те дворцы и всю ту безумную роскошь, к которой он уже привык, в которой родился, но и удовлетворяющее его тщеславие, то внешнее почитание, которым он окружен.
Тоже и все министры, архиереи, члены палат и до последнего чиновника. Всем им кроме удовлетворенного тщеславия, честолюбия прежде всего нужны те огромные деньги, получаемые ими от государства, все же то, что пишется и говорится о необходимости, полезности государства, о благе народа, о патриотизме и т. п., пишется и говорится только для того, чтобы скрыть от обманутых, отчасти от самих себя настоящие мотивы своей деятельности. Древность же и внешнее величие и хитрые софизмы ученых, оправдывающие этот государственный обман, так искусно скрывают сущность дела, что не только обманутые, но и обманывающие не видят всю зловредность обмана.
Да, все о представляется необыкновенно простыми и ясным, когда найдешь ключ кажущейся тайны.
«Но что же будет, если люди не будут подаваться обману и не будет государства?
Никто не может знать того, что будет, и как сложится жизнь после того, как люди избавятся от того обмана, в котором живут теперь. Одно можно наверное сказать это то, что как бы ни сложилась жизнь людей, свободных от обмана и развращения, жизнь эта не может не быть лучше жизни людей, подчиненных обману и развращению и не понимающих своего положения.
Суеверие государства(из одноименной работы)
Люди в наше время так привыкли в тому, что из всех дел, которые делаются, есть такие, которые им запрещено делать, и такие, которые им велено делать, как бы это ни было трудно для них, и что если они будут делать то, что запрещено, и не будут делать того, что повелено, то кто-то за это накажет их, и им будет от этого худо. Люди так привыкли к этому, что и не спрашивают, кто те лица, которые запрещают им, и кто будет наказывать за неисполнение, и покорно исполняют все, что от них требуется.
Людям кажется, что требуют от них всего этого не люди, а какое-то особое существо, которое они называют начальством, правительством, государством. А стоит только спросить себя: кто такое это начальство, правительство, государство, чтобы понять, что это просто люди, такие же, как и все, и что приводить в исполнение все их предписания будет никто иной, а только тот самый разряд людей, над которыми и производятся эти насилия.
Если не будет государственной власти, говорят начальствующие, то более злые будут властвовать над менее злыми. Но дело в том, что то, чем пугают, уже совершилось: теперь уже властвуют более злые над менее злыми, и именно потому, что существует государственная власть. О том же, что произойдет от того, что не будет государственной власти, мы судить не можем. По всей вероятности должно заключить, что если люди, делающие насилие, перестанут его делать, то жизнь всех людей станет от этого никак не хуже, но лучше.
Стоит только вдуматься в сущность того, на что употребляет свою власть правительство, для того, чтобы понять, что управляющие народами люди должны быть жестокими, безнравственными и непременно стоят ниже среднего нравственного уровня людей своего времени и общества. Не только нравственный но не вполне безнравственный человек не может быть на престоле или министром, или законодателем, решателем и определителем судьбы целых народов.
Нравственный добродетельный государственный человек есть такое же внутреннее противоречие, как целомудренная проститутка, или воздержанный пьяница, или кроткий разбойник.
Макиавелли вот как поучает государей об исполнении их должности: «Государям совсем не нужно иметь хорошие качества… но каждому из них необходимо показывать вид, что он имеет эти качества. Скажу больше – в самом деле правителям эти качества могут быть только вредны, тогда как притворство в том, что имеешь те добрые качества, которых не имеешь, напротив, очень полезно. Так для государей очень важно уметь выказаться милосердными, верными своему слову, человеколюбивыми, религиозными и откровенными; быть же таковыми на самом деле не вредно только в том случае, если государь с подобными качествами сумеет в случае надобности заглушить их и выказать совершенно противоположное.
Всякий может видеть, что государям, особенно только что получившим власть или управляющим вновь возникающими монархиями, бывает невозможно согласовать свой образ действий с требованиями нравственности: весьма часто, для поддержания порядка в государстве, они должны поступать против законов совести, милосердия, человеколюбия и даже против религии. Государи должны обладать гибкой способностью изменять свои убеждения сообразно обстоятельствам, и, как я сказал выше, если возможно, не надо избегать честного пути; но, в случае необходимости, прибегать к бесчестным средствам. Особенно важно для государей притворяться благочестивыми; в этом случае люди, судящие по большей части только по одной внешности, так как способность глубоког