— Мы расследуем дело об убийстве Шона Деку, — спокойным голосом парировал детектив, выразительно приподнимая брови. — Хотели задать ещё несколько вопросов мистеру Брунигену, но не нашли его в баре. Ваши дети направили нас сюда. Простите, если прервали важный разговор. Если хотите, мы подождём снаружи.
— Да нет, мы уже закончили, — его взгляд, обращённый в сторону старого друга, не предвещал ничего хорошего, но девушка не придала этому значения. А стоило, впрочем, поняла она это много позже, — только расследование-то уже закончилось, де-тек-тив. Дело закрыто, преступник найден. Не без вашего труда, между прочим. Так что моего вопроса это не отменяет: что вы здесь забыли?
Услышав его слова, Харден на секунду растерялась. Откуда он знает? И если информация распространяется так быстро за пределы Центра, нужно понять каким образом. К тому же, Руомар прав: официальное расследование закончено. Никакого разрешения находиться здесь у них нет, а значит, любая, даже самая незначительная жалоба на их действия приведёт по меньшей мере к серьёзному разговору с начальством. Не любит руководство самодеятельность, особенно ту, что ведётся в секторах Периферии.
— Вы правы, — может, ей показалось, но плотно сомкнутые зубы Андри скрипнули так, что ещё немного, и на них появятся трещины. — Однако капитан Финрох, теперь лично курирующий дело, не сообщил нам подробностей его закрытия. Мы подумали, мистер Бруниген прояснит ситуацию.
Чётко поставленная речь, сдержанность голоса, ни единого подъёма тона выше нужного уровня — теперь Харден всерьёз начинала опасаться за душевное состояние детектива. Или психическое, потому как не может человек, чьи эмоции и темпераментный характер постоянно брали верх над самоконтролем, так спокойно говорить. Особенно с тем, кто в открытую старается вывести на конфликт.
Однако вестись на провокацию Андри не спешил. Нехватку личного пространства восполнил коротким шагом назад. Поясницей уперся в стоящий позади стол, но возмущаться не стал. Хотя по лицу Харден видела: хотел, очень хотел.
— Ситуацию? — глаза мужчины, до этого искрившиеся неподдельным желанием задеть, теперь горели злобой. — Насмехаться вздумал?! Да если бы не вы…
— Ру, не горячись, — тяжёлая рука друга слегка охладила пыл, но секундная заминка быстро сменилась былым пренебрежением.
Рука товарища была скинута с плача. Руомар выпрямился, бросил недовольный взгляд на Рекдри, явно желая высказать всё, что было на уме. Однако понимал: сейчас не время. Слишком много лишних слушателей, к тому же, основные обязанности сами себя не выполнят.
Когда Гастальби сделал первый шаг по направлению к выходу, Рекдри понимающе кивнул. Но уходить просто так мужчина не собирался.
— Мы ещё не закончили. Ты всё равно выслушаешь меня, — выразительный взгляд в сторону Рекдри был полон обещания завершить начатое. Мужчина не возражал. Сдержанно кивнул в знак согласия, заметно расслабляясь. Харден была уверена: он тоже не хотел лишних споров.
Проходя мимо детектива, Руомар на секунду замешкался. Разница в росте отнюдь не в пользу Гастальби делала ситуацию весьма забавной, но смеяться никто не спешил. Мужчина смерил детектива презрительным взглядом, на мгновение концентрируя внимание на серебряной цепочке. Харден помнила: тонкая металлическая связка держала не только жетон с показателем процента, но и именной смертник. Андри не был любителем выставлять такие детали на всеобщее обозрение, но и скрывать под тонким слоем ткани джемпера два куска металла было сложно. В его случае оказалось невозможно.
— Военник, — не вопрос, констатация факта. Прикасаться к чужой вещи Руомар не стал, и тут ещё можно было подумать, что стало причиной: уважение личных границ или нежелание иметь тактильный контакт. Девушка ставила на второе. — А процент какой?
— Семьдесят два, — спокойно ответил Андри, не обращая внимание на повышенный интерес к своей персоне. Во что бы то ни стало Харден решила выяснить причины подобной покорности. И постараться держаться в стороне от вспыльчивого детектива, поскольку точно знала: всяким эмоциям, так или иначе, нужен выход. Не хотелось бы потом оказаться в эпицентре бури.
— Даже так, — наигранно удивлённо присвистнул Гастальби, слегка придуриваясь. Глаза в глаза, всего секунды ему хватило, чтобы что-то для себя решить и удовлетворённо кивнуть своим мыслям, — а глаза-то не чисто зелёные. С примесью серого. Подумай над этим.
Его надменная ухмылка не предвещала ничего хорошего, однако в тот день удача была на их стороне. Кивнув своим людям, Руомар направился к выходу, больше не оборачиваясь. И только когда ржавая дверь с резким скрежетом закрылась за спиной последнего уходящего, Харден смогла выдохнуть. Тогда же поняла: весь разговор она была напряжена настолько, что короткие ногти до боли впились в собственные ладони. В тусклом освещении поднесла руки ближе к лицу, рассматривая красноватые отметины в форме полумесяцев. Неприятно.
Только когда они остались втроём в небольшом помещении, Харден поняла, как же здесь всё-таки тихо. От абсолютного звукового вакуума их отделяли мелкие, незначительные звуки. Под потолком жужжала старая лампочка. Напряжение было слишком велико для стеклянного солнышка, а мигающий свет говорил о необходимости скорой замены. В соседнем помещении тарахтел генератор. Девушка удивилась: в их время дизельные моторы стали редкостью, пережитком прошлого. Но, как оказалось, не везде. С улицы доносились приглушённые голоса проходящих мимо рабочих, но разобрать слова не представлялось возможным.
В остальном же было тихо. Никто не решался начать разговор первым. Мистер Бруниген был полностью поглощён своими мыслями. Глубокая морщинка, прорезавшая лоб, намекала на тяжёлый характер последних. Андри отошёл чуть в сторону, к затемневшему стеклу. Небольшое окно открывало обзор на когда-то рабочую зону склада. Лестницы, ровные ряды контейнеров, ящики с подручными инструментами для более ровной укладки товара — когда-то здесь кипела жизнь. Теперь же немногочисленное продовольствие, поступившее из Центра, хранилось под слоем брезента и пыли. Вряд ли кто-то из местных самостоятельно мог залезть за лишним кусочком шифера или мешком цемента. Слишком хорошо охранялись ограниченные ресурсы. Харден взглянула на часы: половина третьего. До комендантского часа чуть более трёх часов, но задерживаться всё равно не хотелось. Объяснять, по какой причине они вообще пересекли границу, нежелательно, поскольку любое подобное замечание отражалось на личном деле и работе. К которой девушка уже не питала столь сильной привязанности.
— Он не станет доносить на ваше присутствие, — голос Рекдри прозвучал как гром после предгрозового затишья. Харден вздрогнула, поднимая глаза на мужчину. Андри последовал её примеру. — У нас… сейчас не лучшее время. Ру так же, как и я, отвечает за людей, их благополучие. А с этим всё печально.
— О чём Вы? — нахмурилась Харден. — Нам ничего не говорили о проблемах в секторах. По крайней мере, ничего критичного. Перебои в поставках продовольствия?
— Если бы только это, — махнул рукой Рекдри, доставая помятую пачку сигарет. Правда, никотиновых палочек как таковых в ней не оказалось: их место заняли удивительно ловко сделанные самокрутки. Мужчина протянул им пачку, предлагая присоединиться. Харден привычно отказалась, а вот детектив отказывать себе в удовольствии не стал. Благодарно кивнул, делясь огоньком из старенького Зиппо. Девушка всегда удивлялась, откуда такая редкость, но Андри только усмехался, обещая рассказать позже. Пока обещание так и оставалось невыполненным. — После смерти Шона лекарства стали для нас недоступны, кроме как по рецепту врача. Юта старается, как может, но даже если он выпишет рецепты всем, Центральная больница просто не сможет обеспечить всех необходимым количеством медикаментов.
— Юта, Вы сказали?
— Да, Юта Прай, он многопрофильный врач в Центре. Один из лучших в своём деле, если уже не первый.
Где-то в стороне поперхнулся и без того едким дымом Андри. Видя его реакцию, Харден весело наморщила нос, откровенно забавляясь чужой реакцией. Хотела бы она лично познакомиться с человеком, показавшим детективу, каково это — оказаться на месте предмета шуточек.
— Вы знакомы? — видя короткие переглядывания молодых людей, спросил Рекдри.
— Не лично, — покачала головой девушка, — так проблема только в лекарствах?
— Нет, с этим рано или поздно, правительство разберётся. Самое тяжёлое — перспектива скорого расселения по другим секторам.
— Что в этом плохого? Условия жизни станут лучше, возможностей для работы и учёбы больше, к тому же, вы сами сможете выбирать, где жить. Почему тогда Гастальби против? Вы ведь об этом говорили?
Мягкая улыбка тронула тонкие губы мужчины. Харден с удивлением отметила его сходство с её отцом, когда тот смотрел на неё, как на ребёнка. Всякий раз, когда ещё совсем неопытный мозг девочки не мог понять простую для взрослого информацию, Адальор снисходительно улыбался, принимаясь объяснять дочери простую истину.
— Это место — наш дом, мисс Гартерд. Здесь родились мы, здесь растут наши дети. Не так просто покинуть место, с которым связана вся твоя жизнь.
— Боитесь изменений?
— Боюсь, что они не принесут обещанной пользы, — поджал губы мужчина, что-то обдумывая про себя. И только после минутного молчания добавил. — Посмотрите на досуге статистику жизни на Периферии. Именно статистику численности населения. Думаю, тогда многое станет понятно.
Его слова отозвались глухим волнением глубоко в сердце. Что означают эти слова? Девушка не знала, но пожелание бережно сохранила на подкорке сознания. Лишним не будет, да и изучать новую сферу жизни всегда интересно.
Однако всё это не отвечало на их изначальный вопрос, который толком и не прозвучал. Помнил об этом детектив, который как раз закончил с самокруткой. Печально, но факт: доза никотина сделала своё дело. Нервно подрагивающая в такт ускоренному пульсу венка на виске успокоилась, плечи снова слегка опустились, позволяя мужчине принять расслабленную позу. И пусть раздражение отступило не до конца, в рабочее состояние он всё же вернулся.