Это она могла гарантировать. С Прайем можно столкнуться разве что в больнице, а делать ей там нечего. Отца отпустили домой под присмотр двух медсестёр и матери, так что последняя причина появиться в главном госпитале Купола исчезла.
Возвратившись обратно в бар, она не стала долго засиживаться. Кивнула Андри, намекая на желание поскорее уехать и попрощавшись с Чатель, покинула Сектор. Детектив видел перемену в настроении девушки, но задавать вопросов не стал. Знал: если будет нужно, она сама обо всём расскажет.
— Всё в порядке? — единственное, что произнёс за всю дорогу мужчина.
— Да. Да, всё нормально.
Сумерки за окном постепенно превращались в полноценную ночь. Долговязые фонари светлыми бликами один за другим оставались позади, отсчитывая километры от стены. И чем дальше автомобиль уносился от КПП, тем отчётливее Харден понимала: их мир не так идеален, как она привыкла считать. Привычная реальность разрушалась на глазах, и теперь оставался только один вопрос: сможет ли она приспособиться к новому пониманию системы?
И какие последствия могут быть, если чувство справедливости пересилит страх перемен.
*
Он пришёл поздно вечером через день. Харден не ждала гостей, не любила приглашать кого-то домой, особенно после тяжелого дня: поездка к родителям забрала слишком много физических и эмоциональных сил. Адальор всё так же не вставал с постели, но уже старался отвечать бодрее, даже шутил иногда. Правда, сильнодействующие препараты не давали возможности поговорить с отцом так, как хотелось. Положение спасала Ильмики, единственный человек из семьи, который не терял позитивного настроя.
После выписки отца из больницы мама буквально порхала по квартире, справляясь с домашними обязанностями в два раза быстрее, чем раньше. Наконец, спустя столько времени, у них на руках были позитивные прогнозы, и они не собирались упускать шанс наладить свою жизнь.
Судя по напряжённому выражению лица, Андри не собирался тратить слишком много её времени. Девушка молча пропустила гостя внутрь, прикрыв дверь перед носом любопытного до внешнего мира кота. Прошла за мужчиной в гостиную и опустилась на диван, наблюдая за двумя бумажными стаканчиками. Похоже, пить горячие напитки во время сложных разговоров вошло у них в привычку.
Какое-то время они сидели в тишине. Под ногами вертелся мистер Ширма, с любопытством разглядывающий нового для этого дома человека. Андри не выглядел любителем котов, но исключительно пушистый хвост этого животного покорил даже сердце бывалого военного.
— Давно живёт у тебя? — поднимая довольно урчащего кота на руки, спросил детектив.
— Четыре года. Такой вредный был котёнком, всю мебель испортил. Потом драть всё подряд перестал, но всё равно кусается иногда. Так что осторожнее.
— Всенепременно, — коротко усмехнулся мужчина, почёсывая кота за ушком.
Снова тишина, разбиваемая только урчанием мистера Ширмы и звуками гудящих улиц из-за приоткрытого окна. Харден не спешила начинать разговор: не она пришла за ответами, а детектив старался подобрать нужные слова. Обычно он говорил как есть, но в тот вечер чувствовал: нельзя ошибиться с настроением слов. Никакого обвинения, лишь праздный интерес и желание помочь в чём угодно.
— Они не согласны с действующей политикой? — решив говорить от сердца, без прикрас, спросил Андри. — И не согласятся с любым решением Совета?
— Вся Периферия, — кивнула девушка, не поднимая глаз. Вся как-то разом съёжилась, словно в квартире на несколько градусов похолодало. — Они знают о последствиях и всё равно готовы идти до конца.
— Ты с ними? — и по удивлённому, почти испуганному взгляду понял, что она думала над этим. — Вы подружились с той девушкой. Чатель, кажется. Ты понимаешь их, сопереживаешь. Уверен, хотела бы помочь при необходимости.
— Нет, — покачала головой Харден, — я не с ними. Но обещала не мешать. Я хочу… дать им шанс сделать что-то для себя. Не для Купола или других людей. Для своих семей. А ты?
— Ну, официально мне никто ничего не говорил, — нарочито небрежно пожал плечами Андри, откидываясь на спинку дивана. — Я всего лишь оказался в нужное время в нужном месте. И плюс я чертовски наблюдателен, ты же знала? Знала ведь?
— Да, да, — слабо рассмеялась девушка. И внезапно осознала, что улыбается первый раз за последние пару дней. Даже с родителями не получилось выдавить из себя подобие улыбки, а тут обычный товарищ по службе смог вытянуть из неё положительные эмоции. Приятно.
— То-то же. Я ни за кого, Харден. Не за людей. Я за закон, за систему. Но, — задумался, стоило ли говорить дальнейшие слова. Не навредят ли они в будущем им обоим. Однако одного взгляда на девушку хватило, чтобы понять: он должен это сказать, и не важно, что будет потом. Так будет правильно, — если тебе понадобится помощь, в чём угодно, ты всегда можешь обратиться ко мне. Я помогу. С чем угодно.
Она улыбнулась. Благодарно сжала чужие пальцы, вызывая одновременно довольство собой и смущение от пересечения очередного рубежа в их отношениях. Не первого, но далеко не последнего. И только мистер Ширма ничего не понял, но точно знал, что не рад прекращению почёсывания за ушком. Потому цапнул мужчину за руку, разрушая сложившуюся атмосферу и, гордо вскинув пушистый хвост, удалился на кухню.
— Своенравная зараза, — зашипел Андри, стирая выступившие капельки крови.
Харден же рассмеялась. Почему-то в тот момент она с уверенностью могла сказать, что эти двое похожи. Практически идентичны в своём поведении.
Глава 10
Известие о вызове Андри в ряды отряда специального назначения свалилось как гром среди ясного неба. На вопросы людей о формировании отрядов с повышенной боевой готовностью власти каждый раз отвечали одинаково: необходимость предотвратить потенциальные волнения в обществе с минимальными потерями. По той же причине шестьдесят процентов сотрудников правопорядка отправились патрулировать улицы города. С момента официального прекращения работы Наблюдателей и объявления о начале оценочной комиссии участники ЛЕФ начали слишком активно проявлять себя.
В разных кварталах вспыхивали единичные митинги с требованием отмены грядущего расселения. Они не прибегали к насильственным действиям, не пытались спровоцировать конфликт. Но общее настроение омрачалось постоянными стычками с патрульными, всеми силами пытающимися разогнать протестующих. Получалось плохо: координировать свои действия оппозиционеры умели наравне с полицейскими. Так что, как только одна группа расходилась, в течение нескольких минут на другом конце квартала появлялась новая.
Их упорство вызывало уважение. Не каждый сможет выходить на улицы каждый день, рискуя нарваться на патрульных. Но даже ежедневные труды не помогли добиться желаемого результата.
Спустя четыре дня после объявления мэра города о принятом решении результаты обработки полученных оценок были преданы огласке.
«Это было сложно, но в итоге мы приняли решение. Комиссия провела оценку собранных данных. Было сложно, поскольку в этот раз уровень жизни каждого Сектора не опустился ниже отметки шестидесяти двух процентов. Но один Сектор всё же уступил другим. Без лишних прелюдий я объявляю решение Совета: через семь дней процессу расселения будет подвержен шестой Сектор. Надеюсь, его жители с пониманием отнесутся к нашему вердикту. Помните: все наши действия направлены на ваше благополучие. Мы стараемся сделать всё возможное, чтобы улучшить качество жизни каждого жителя Купола»
Эти слова Харден слушала, стоя у здания Администрации в самом центре первого квартала. Огромный экран транслировал выступление Коргена для всех собравшихся на главной площади — площади Ильгара, предыдущего главы Купола. На время выступления голоса вокруг стихли. Проезжали машины, из общественного транспорта доносились объявления остановок. Люди внимали каждому слову, и, как только было озвучено решение Совета, радостные аплодисменты затопили улицу.
Недовольные голоса ЛЕФа потонули в общем ликовании. Харден осталась в стороне от всеобщей суеты. Радости от «скорого изменения ситуации в лучшую сторону» не испытывала, помня о словах Брунигена. К тому же Корген явно не закончил свою речь. И чтобы ни ждало их в ближайшие несколько секунд, она почему-то знала, что не обрадуется. Хотя за остальных ручаться девушка не могла, но и обвинять их в естественном желании улучшить свою жизнь было бы несправедливо.
«Однако, как вы, возможно, помните печальные события, проходившие в период прошлого расселения, мы были вынуждены прибегнуть к следующим мерам: с этого дня и до окончания процесса в каждом Квартале и Секторе вводится комендантский час. В целях вашей же безопасности вам запрещено покидать свой дом с 20:00 до 7:00. Если из-за подобных условий вы не успеваете на работу, прошу уведомить руководство, никаких санкций к вам применено не будет. Также в день расселения мы просим граждан воздержаться от выхода из своих домов во избежание ситуаций, опасных для жизни. Весь процесс расселения будет транслироваться в прямом эфире — если вы обладаете желанием следить за процессом, ограничения в передвижении по городу не доставят проблем. На этом я заканчиваю свою речь. Благодарю за внимание, и помните: ваше благополучие — наша главная цель»
Очередная волна восторга затопила улицу. Словно сквозь толщу воды до Харден доносились посторонние звуки. Она не испытывала ни страха, ни отвращения, это было что-то другое. Словно весь мир вокруг внезапно стал чужим, нереальным. Как телешоу или представление в театре. Абсурдность и нелогичность ситуации выбивала из колеи, дезориентировала. Она понимала причину радости людей вокруг, но в то же время не могла разделить с ними восторг, поскольку знала, какой именно ценой им достанутся блага современного мира. И эта двойственность суждений в отношении одной и той же ситуации разрывала на части.
Чуть в стороне мелькнул знакомый силуэт. Периферийным зрением не удалось понять, кто это. Однако послед