– Ну, не знаю даже…
– Пожалуй, я тоже за то, чтобы дать Стасу шанс, – вновь вне очереди заявила слева Инна.
Олег удивленно оглянулся на нее.
– Андрей правильно сказал: то, что произошло в столовой, произошло в прошлой жизни. Новую нам всем предстоит начать писать с чистого листа, – проговорила девушка. – И руки в этот момент ни у кого не должны быть связаны за спиной ремнем!
– Боюсь, Ксюша бы с тобой не согласилась, – пробормотала из своего кресла Галя.
– С Ксюшей я поговорю и все ей объясню.
– А я все объясню Стасу, – кивнул Вербицкий. – Думаю, он все поймет правильно.
– Ну, если так – то я тоже согласен, – кивнул Олег. В способности их капитана быть убедительным он не сомневался ни на йоту.
– А в качестве наказания пусть Мамай отдраит коридор от последствий невесомости, – не то в шутку, не то всерьез предложил Тёма.
– Четыре голоса против одного, – заключил Андрей. – Решение принято.
Галя промолчала, насупившись.
– И последнее… – проговорил Вербицкий, но в этот момент посреди рубки появилась Кора.
– Прошу прощения, что перебиваю, капитан, но в коридоре за дверью стоят Герман и Марина, они просят разрешения войти, – сказала распорядительница.
– Пусть войдут, – кивнул Андрей.
– Им же нужно открыть, – поняла Инна. – Сейчас… – она встала с кресла и шагнула к двери.
Та распахнулась, и в рубку вошли Гера и Мальвина – она же, как только что выяснилось, Марина. Лица обоих своей бледностью, пожалуй, дали бы фору Ксюшиному, когда ту держал в заложницах Стас.
– Что-то случилось? – встревоженно поинтересовался Вербицкий.
– Маша Родионова… – выдохнула Марина. – Там, внизу, в лабиринте…
– Что случилось? – повысив голос, с нажимом повторил свой вопрос капитан.
– По ходу, Машку убили, – выпалил Гера.
16
«Ковчег», день второй
Еще в лифте Олег поймал себя на мысли, что так до сих пор и не побывал в местном лабиринте. Несколько раз собирался, но все время что-то мешало или отвлекало. Впрочем, по словам тех, кто туда наведывался – тех же Артема с Дилей, – ничего особо интересного там не было. Ну лабиринт. Ну большой. Ну, запутанный. Если зайти поглубже, не делая по пути меток, наверное, можно и заплутать – но ребята навострились ставить на стенах условные значки цветными маркерами, найденными в комнате отдыха, и всякий раз успешно находили путь назад. Правда, из конца в конец – от лифта до лифта – лабиринт, кажется, еще никто не прошел – по крайней мере, Олег не слышал, чтобы кто-то таким достижением хвастался.
Но на этот раз идти далеко им и не пришлось: тело Маши Родионовой они увидели за вторым же поворотом. Одетая в форму «Ковчега», девушка лежала навзничь, широко раскинув руки и немного согнув в коленях ноги, длинные мелированные пряди ее волос в беспорядке разметались по полу, широко открытые глаза, не мигая, удивленно воззрились в потолок – живые так не смотрят. Шею трупа пересекала страшная темно-бурая полоса, и в первый момент Олегу даже показалось, что у девушки вспорото горло, но, присмотревшись, он понял, что повреждения поверхностные, скорее от сдавливания, чем от разреза.
По виску Олега скатилась холодная капля пота, юноша заметил, что его руки мелко дрожат, и крепко сцепил их за спиной. Хотелось повернуться и убраться отсюда как можно дальше – и поскорее, – но за спиной у него стояли Инна с Галей, так что бежать, так или иначе, было некуда.
Наклонившись над телом, Вербицкий приложил пальцы к шее девушки, подержал несколько секунд, чуть сдвинул, еще подержал, покачав головой, выпрямился.
– Пульса нет, мы проверяли, – сглотнув, проговорил Гера.
– Пульса нет, – хмуро повторил за ним капитан. – Здесь вы ее и нашли? – спросил он.
– Да, – подтвердил Гера. – Мы хотели… Ну, в общем, от посторонних глаз… И пошли… А тут она лежит. Мы ничего не трогали, только послушали: сердце не бьется – и сразу наверх, за вами.
– Кто и когда видел ее в последний раз? – задал вопрос Андрей. – Я имею в виду при… – даже и его голос дрогнул, но тут же снова зазвучал твердо, – … при жизни.
Гера с Мариной недоуменно пожали плечами. Вербицкий обернулся к остальным. Олег лишь развел руками: не помню, мол. Вышло так, что с Машей он на «Ковчеге» вообще не общался. Нет, сколько-то раз на глаза она ему, конечно, попадалась – за столом или вон вчера на вечеринке, но не более того. Поднапрягшись, юноша попытался вспомнить, присутствовала ли Родионова утром за завтраком, – и не смог. Не всплыло даже, где до Мамаева погрома располагалось ее место в столовой.
– Тёма? – спросил капитан, так и не получив ни от кого ответа. – Родионова же в твоей группе… Была.
– Да, – выдохнул парнишка.
– Ну и что – да? У шлюза утром Маша была? А завтракать она приходила?
– Я… Я не знаю… – растерянно пролепетал тот.
– Плохо, – покачал головой Вербицкий.
– Надо народ поспрашивать, – предложил Гера.
– Поспрашиваем… – Андрей поднял голову к потолку. – Кора!
Распорядительница не откликнулась.
– Кора! – еще громче повторил призыв капитан.
– Она не приходит в лабиринте, – подсказала Марина. – Мы еще думали, это чтобы не было соблазна спросить у нее дорозу…
– Мне не дорога нужна, – буркнул Андрей. – Ладно, тогда потом… Надо бы понять, сколько она здесь… лежит, – проговорил он, задумчиво почесав подбородок.
– Дайте я, – протиснулась мимо Олега Инна.
– В педагогическом учат определять время смерти? – недовольно буркнул Вербицкий, не пуская ее к телу. – Пусть лучше Галя посмотрит, она хоть медик.
– Я… Мы такого еще не проходили… – пробормотала сзади Измайлова.
– В девятом классе у меня была идея-фикс стать следователем, – и не подумала идти на попятный Инна, аккуратно отстраняя рукой Андрея – и тот (надо же!) отступил. – Почти год ходила на занятия при городской прокуратуре – с такими же сумасшедшими психами. Чего только не насмотрелась… Надеюсь, что-то еще в голове осталось…
– Ну, давай, дерзай, – кивнул Вербицкий.
Впрочем, Инне это его разрешение, похоже, и не особо требовалось.
Опустившись возле тела на колени, она вгляделась в выпученные мертвые глаза, затем, как видно не удовлетворившись результатом, попыталась раздвинуть пальцами и без того распахнутые веки Маши, сантиметр за сантиметром ощупала бурую полосу у нее на шее, потрогала кисти рук.
– Надо ее перевернуть, – проговорила она затем, обернувшись. – Помогите кто-нибудь.
– Обычно полиция просит не сдвигать с места труп до приезда экспертов, – предприняла попытку вмешаться Галя.
– Ты что, еще не поняла? – прищурилась Инна. – Мы здесь полиция. И мы же – эксперты. Помогите, ну!
Андрей и Гера шагнули к ней, Олегу места уже не хватило, да он, надо признать, особо и не рвался.
Ребята перевернули тело Маши на живот, Инна задрала на ней форменные куртку с футболкой, обнажив спину. Поясница покойницы была жуткого синюшнобагрового цвета. Инна надавила на нее пальцами, и в месте нажатия кожа сразу посветлела, но стоило девушке отвести руку, как цвет быстро восстановился. От этого зрелища Олега замутило, и он поспешил отвернуться к стене, борясь со спазмами в желудке. Когда же он нашел в себе силы снова взглянуть на труп, Инна уже поднималась на ноги.
– Думаю, не менее трех-четырех часов, – проговорила она, вытирая – кажется, непроизвольно – ладони о серые форменные брюки. – Но и не более двенадцати-четырнадцати.
– Ничего себе допуск – десять часов! – бросила Галя.
– Будь я настоящим криминалистом – с инструментами и лабораторией, – определила бы точнее, рассказав в придачу, что она сегодня кушала на завтрак, – невозмутимо пожала плечами Инна.
– Это я тебе могу и без инструментов сказать: рассыпчатую голубую кашу, – хмыкнула Измайлова.
– Кстати, не факт, – покачал головой Вербицкий. – Хоть убейте, не помню, присутствовала ли она утром в столовой.
– Насчет «хоть убейте» – поосторожнее с просьбами, – заметил, как бы про себя, Гера.
– Но что касается «не менее трех часов» – это точно? – спросил у Инны Андрей.
– Думаю, да. Цвет роговицы, характер трупных пятен, стадия мышечного окоченения. Степень охлаждения тела оценивать не берусь, да и не помню, какая там должна быть динамика… В общем, не меньше трех часов, да. И не больше четырнадцати. Наиболее вероятный промежуток – от шести до десяти часов, но тут я ничего гарантировать не могу.
– Ясно, – кивнул Вербицкий. – Спасибо.
– Может быть, тогда заодно скажешь, как ее убили, миссис Холмс? – спросила Галя.
– Скажу, миссис Ватсон. Задушили накинутой сзади петлей. Вот это, – она показала на бурую полосу на горле покойницы, – называется «странгуляционная борозда». Весьма характерный признак удавления.
– Петлей – чего? – уточнил капитан. – Ремня?
– Нет, чего-то гораздо более узкого и жесткого, кожа рассечена. Крепкая веревка или… – она внезапно осеклась.
– Или? – подался вперед Вербицкий.
– Или струна, – чуть тише закончила Инна. – Очень похоже на басовую гитарную струну.
– Типа тех, что есть у тебя? – в лоб спросила Галя.
– Типа той, что кто-то снял ночью с моей гитары, – с расстановкой выговорила Инна.
– Посмотрите все вокруг, – распорядился Андрей. – Может, она где-то здесь валяется! Струна или веревка. Сразу надо было, я что-то не сообразил…
Однако нигде поблизости не оказалось ни струны, ни веревки, ни чего-то подобного.
– Что ж, нет, – так нет, – заключил капитан на исходе второй минуты поисков. – Возможно, убийца забрал ее с собой… Нужно перенести ее куда-нибудь отсюда, – проговорил он затем, указав на тело на полу. – Вот только куда?
– Наверху в медотсеке есть холодильная камера, – вспомнила Галя.
– В самом деле? – поднял брови капитан. – Я не видел. Достаточно большая? Тело в него поместится?
– Хоть пять поместятся!
– Ты это, полегче! – резко перебил ее Гера. – Пять, блин! Нам одного трупа больше чем достаточно!