– Лестница, клянусь! – промямлил тот.
– Может, сначала и лестница, – холодно кивнул Андрей. – Очень удобно: одно на другом незаметно…
Взгляд «ушастика» судорожно заметался по сторонам и внезапно остановился на Олеге.
– А может, это он специально струну схватил! – ткнул пальцем в его сторону Мамаев. – Чтобы думали, что отметины только что появились!
Порадовавшись, что не слишком сильно натягивал руками медную удавку, Олег молча продемонстрировал свою кисть и с ладони, и с тыльной стороны: следы на ней успели исчезнуть.
– Тогда эти! – махнул Стас рукой на ребят, явившихся сюда по зову капитана. – Пока мы тут торчали, любой из них мог сунуть руку в аквариум в медотсеке и залечить рану!
– Кора, за последние два часа кто-нибудь заходил в медотсек? – немедля спросил Андрей.
– Неоднократно, – кивнула хозяйка. – В том числе вы, капитан, дважды. Но регенерационным аппаратом никто не пользовался – все его включения фиксируются.
– Ну что? – обернулся Вербицкий к Мамаеву. – Какие еще будут идеи? Давай, смелее!
Стас продолжал затравленно озираться, но, как видно, новых оправданий в голову ему не приходило.
– Взять его, – процедил капитан, так и не дождавшись больше ни слова. – И запереть в боксе!
– А Измайлову выпустить? – спросил, шагнув вперед, Максим.
Артем и Дима тоже двинулись на Мамаева.
– Пока нет, – вздохнув, покачал головой Андрей. – Там еще два свободных изолятора, посадите в один из них!
– К черту изолятор! – из-за спин ребят, словно привидение, выдвинулся Гера – Олег и не заметил, когда тот успел подняться с колен. – Выбросим его в шлюз!
– Эй, полегче! – буркнул Стас, отступая на шаг. Бледностью лица он уже вполне мог сравниться со своим оппонентом. – Капитан сказал: в бокс!
– А я говорю: сдохни! – рявкнул Гера, бросаясь на Мамаева.
Максим попытался его остановить, но бородач, будучи ниже ростом и Уже в плечах, отшвырнул его, словно тряпичную куклу. Та же участь постигла Артема – похоже, просто не успевшего увернуться, и в следующий миг пальцы Геры сомкнулись на горле Стаса, вмиг придав лицу «ушастика» краски. Оторвать его руки от Мамаева не сумел в одиночку даже Вербицкий – лишь с вместе с подоспевшим Олегом они кое-как сумели оттащить рычащего бородача от Стаса.
Еще с полминуты Гера отчаянно вырывался, брызжа слюной и проклятиями, затем вдруг резко обмяк и, когда после этого его отпустили, безвольно осел на пол.
– Отведите Мамаева в бокс, – повторил приказ капитан, обернувшись к Максиму с Артемом. – Третий – Дроздов, – это была фамилия Димы. – И останьтесь сторожить у входа, позже я пришлю кого-нибудь вам на смену. Без моего разрешения никто не должен заходить к нему в изолятор. Это ясно?
– Ясно, – ответил за всех рыжий.
– Тогда выполняйте.
Трое ребят окружили нервно растиравшего пальцами шею Мамаева.
– Вы допускаете ошибку! – хрипло проговорил тот, обращаясь главным образом к Вербицкому. – Я никого не убивал!
– Суд решит, – уже не глядя на него, бросил в ответ капитан.
– Сам пойдешь или тебя тащить? – поинтересовался у Стаса Максим, беря «ушастика» за плечо.
– Сам, сам, – брезгливо сбросил Мамаев его руку.
Вчетвером они двинулись к выходу.
– Но про снотворное он не знал, – негромко проговорила Инна, провожая удаляющуюся процессию взглядом.
– Не знал, – задумчиво кивнул Вербицкий. – Если Галя кого и прикрывает, то точно не его, – добавил он, почему-то покосившись на Олега.
– Ежу понятно, что не его, – кивнула Иноземцева. – А ты тоже считаешь, что Галя кого-то прикрывает? – спросила она.
Ответить на этот ее вопрос капитан, как видно, не счел нужным.
24
«Ковчег», вечер третьего дня
Оставив тройку сопровождения ожидать за дверью изолятора – прозрачной снаружи и зеркальной изнутри, – Олег с тарелкой в левой руке и чашкой в другой вошел в бокс. Тот был совсем крохотным – едва полтора на два метра, – и добрую половину его занимала жесткая кушетка с высоким изголовьем, на которой, сложив руки на коленях, понуро сидела Галя. При появлении в своей обители юноши она удивленно вскинула голову – словно не ждала ничьего визита.
– Привет, – выговорил Олег, переступая порог.
Дима за его спиной притворил дверь.
– Привет, – светлея лицом, ответила Измайлова.
– А я вот тебе ужин принес, – продемонстрировал он свою ношу.
Почему-то эта новость не особо обрадовала девушку – лицо ее вновь сделалось грустным.
– Спасибо, – тем не менее кивнула она, отодвигаясь к стене и освобождая место на кушетке. – Ставь сюда. – Другой мебели в боксе не имелось.
Олег сделал, как она сказала, помялся секунду и тоже присел на краешек ложа.
– Вербицкий просил с тобой переговорить, – произнес он, не очень представляя себе, с чего следует начать, хотя и пытался придумать удачное вступление всю дорогу от рубки.
– Вербицкий? – с оттенком раздражения в голосе переспросила Измайлова. – Он уже три раза со мной говорил, с тех пор как я здесь. Все, что знала, я ему рассказала.
– Открылись новые… – Олег запнулся, подыскивая удачное слово. – Новые обстоятельства.
– Неужели Кора вспомнила, кому еще, кроме меня, говорила про снотворное? – явно сама не веря в это, равнодушным тоном поинтересовалась Галя.
– Нет, – мотнул головой юноша. – Марину убили.
– Марину? – вздрогнула Измайлова. – Тоже отравили?
– Нет. Задушили, как и Машу с Олей.
– И все трое – из Тёминой группы, – пробормотала после короткой паузы девушка. – Странное совпадение…
– А если еще вспомнить, что и Артемно оттуда же…
– Артемно вы же на меня хотите повесить, – резко бросила Галя. – Нестыковочка у вас: Марину-то я точно не убивала, тут у меня алиби – железобетоннее не придумаешь!
– Никто ни на кого не собирается ничего вешать! – вспылил Олег, но тут же постарался взять себя в руки. – Мы арестовали Мамаева – у него на руках остались следы от струны, – сообщил он. – Смерть Марины на его совести. А значит, и Машина, и Олина наверняка тоже, но…
– А я ведь говорила: не нужно его освобождать! – взвилась Измайлова, не дав ему закончить. – Вот не послушали меня – расхлебывайте теперь!
– Расхлебаем, быть уверена! – заверил юноша. – Мамаев свое получит!
– Вот только Марину уже не вернешь!
– Как и Артемио! – снова не сдержался Олег. – Каким бы негодяем ни оказался Мамаев, про снотворное он не знал!
– Это если ваша драгоценная Кора говорит правду!
– Или если не врешь ты!
– Мне-то какой смысл врать? – резко, словно рубильник переключила, сбавила тон Галя. – Чтобы злодейкой себя выставить?
– Например, чтобы отмазать кого-то другого, – высказал предположение юноша.
– Зачем?! – снова повышая голос, патетически всплеснула руками Измайлова. – Да и кого?
– Сестру, – прямо сказал Олег.
– Дильку? – весьма правдоподобно удивилась Галя. – Да она мухи не обидит – какой из нее убийца!
– А если она просто хотела пошутить? Есть снотворное – почему бы не подсыпать его кому-нибудь? И лучше побольше, чтобы наверняка подействовало. Скажешь, не похоже на нее?
– Совсем не похоже, – не согласилась Измайлова. – Она у меня, может, и легкомысленная немного, но вовсе не дура. Это к вопросу о «побольше». Наоборот, подсыпала бы самую малость – чтобы ни в коем случае не переборщить. Или, скорее, постаралась бы выяснить точную дозировку.
– Но не выяснила?
– Она не знала о снотворном, – глядя собеседнику прямо в глаза, четко – почти по слогам – проговорила Галя. – Я не рассказывала о нем – ни ей, ни кому другому. Просто сам прикинь: с какой стати? Я здесь одна медик, никому другому содержимое корабельной аптечки просто не интересно – по крайней мере, пока не потребуются лекарства. А на сон из наших вроде никто не жаловался! И уж тем более Диляра… Нет, я понимаю ход ваших с Вербицким мыслей: младшая сестра нашалила и влипла, теперь старшая ее прикрывает, беря вину на себя… Честно скажу, не знаю, как бы я повела себя, будь Диля и вправду в чем-то таком замешана. Как ни крути, я за нее отвечаю… Может быть, и правда постаралась бы отмазать. Не знаю! – почти прокричала она в лицо собеседнику. – Не знаю и не хочу знать!.. Но по-любому сейчас не тот случай, – теперь Измайлова снова говорила спокойно и даже чуть отстраненно. – Я не рассказывала Диле про снотворное. Никому не рассказывала.
– Но и сама не подмешивала?
– И сама не подмешивала.
– А кто же тогда это сделал?
– Не знаю! – Галю всю передернуло, ее светлые ресницы задрожали, карие глаза, казалось, в любой момент были готовы пролиться слезами. – Не знаю…
– А может, ты во сне проговорилась, – пришло внезапно в голову Олегу. – А кто-то из девчонок – не обязательно даже Диля, кто угодно – услышал, ну и…
– Никогда не разговаривала во сне, – чуть наморщив лоб – то есть все же задумавшись, покачала головой Измайлова.
– Об этом сам человек может и не догадываться, – заметил юноша.
– Да не, – решительно тряхнула головой Галя. – Не бьется. Первую ночь я спала одна в каюте, некому было прислушиваться. А на вторую если бы кто-то что-то и услышал – сделать бы ничего уже не успел. Ночью же никто из девчонок к мальчикам в каюту не заходил? А утром Артемио был уже мертв.
– Ну да, – вынужден был согласиться Олег. – Не стыкуется…
Его собеседница лишь развела руками.
– Ладно, замнем пока для ясности, – пробормотал юноша. – Есть еще вот какая тема. – Запустив руку во внутренний карман форменной куртки, он извлек оттуда четыре бумажных листка, врученных ему Андреем специально для этого разговора. – Это ты рисовала?
– Да… – изменилась в лице Галя. – Откуда они у тебя? Я специально вырвала их из блокнота…
– Вербицкий нашел в твоей каюте.
– А что он… – вскинулась было девушка, но тут же словно одернула себя, сникнув. – А, ну да, я понимаю…
– А ты хорошо рисуешь, – проговорил Олег – он и в самом деле так считал.