– И все же что-то было. Она ведь совершенно безбашенная.
– Не в тот раз, – ответила я. – Во всяком случае, все было совсем не так. – Я потянулась к ее губам, и она позволила мне себя поцеловать, но потом отстранилась.
– Но это должно было быть так, – сказала она.
– Вовсе нет.
– Почему?
– Да ладно, Коули, – мое дыхание стало прерывистым, – сама знаешь.
– Нет, откуда бы?
И я призналась, уткнувшись лицом ей в плечо и пряча глаза:
– Потому что я всегда тебя любила.
– Я не подозревала, – начала отнекиваться она.
– Нет, подозревала.
– Нет. – Она перевернулась на другой бок. Мне не было видно, плачет она или только собирается.
– Коули. – Я тронула ее за плечо. На этот раз я действительно совершила какой-то промах.
– Это же против всех правил. – Она зарылась головой в подушку, и голос ее звучал глухо. – Я думала, мы просто балуемся. Я не хочу.
– Чего не хочешь? – не поняла я. Несмотря на то что я только что сделала, что мы обе сделали, мне было стыдно, будто я в чем-то провинилась.
– Быть как лесбиянка, – сказала она.
– Кому какое дело?
– Ты знаешь кому.
– Нет, не знаю.
– А Бог? – спросила она, глядя на меня в упор.
Что тут скажешь? Вот у Линдси нашелся бы хороший ответ, но я и сама сомневалась, так что крыть мне было нечем.
– Ты не думала, как это серьезно? – спросила она. – Я имею в виду, серьезно по-настоящему? Чем больше времени мы проводим вместе, тем труднее остановиться.
– Может, нам не нужно останавливаться?
– Может, нам вообще не следовало начинать, – ответила Коули. Но потом, совершенно неожиданно, она поцеловала меня. Крепко. А вскоре после этого толкнула меня на спину и легла сверху. Мы страстно целовались, словно Коули пыталась избавиться от чего-то, покончить раз и навсегда. Ее губы были требовательными, движения – властными.
Насытившись, она медленно провела рукой по моему телу, подняла голову и сказала: «Я попробую». Серьезная решимость в ее голосе заставила меня сначала улыбнуться, а потом всем моим существом пожелать, чтобы она действительно «попробовала».
Она скользнула к моему животу, ее мягкие волосы и рот касались моей кожи, отчего я вся дрожала, как вдруг в комнату, наш собственный маленький мир, надежно укрытый ото всех и такой безопасный, ворвался оглушительный, резкий звук, неожиданный, страшный и неуместный. Кто-то барабанил в дверь.
Мы обе застыли. Коули резко повернула голову. Барабанную дробь сменил пьяный голос Тая.
– Открывайте, девчонки! – проорал он, едва сдерживая смех. – Это полиция. Мы знаем, вы употребляете алкоголь.
Коули вылетела из кровати прежде, чем он закончил фразу.
– Черт, одевайся, – шепнула она полным ужаса голосом, которого я никогда раньше у нее не слышала.
Мы не стали мешкать. Одежды на нас было немного. Но Тай все равно успел повернуть ключ в замочной скважине и приоткрыть дверь на несколько дюймов.
– Шевелитесь, девчонки, – послышался голос другого парня. Этот голос звучал уже куда громче.
– Вы что там, померли?!
Коули бросила одеяло на кровать, и я попыталась его разгладить.
После полумрака спальни даже единственная лампа в гостиной светила слишком ярко, Коули выглядела помятой, волосы растрепались и торчали в разные стороны, щеки покраснели, словно она замышляла что-то, и по тому, как она смотрела на меня, я могла понять, что у меня самой вид не лучше.
– Бери. – Она уже сидела у столика, сжимая свой бокал в одной руке и расправляя волосы на затылке другой.
Я не понимала ее намерений и только молча пялилась, словно деревенский дурачок.
И она в самом деле смотрела на меня так, будто перед ней был деревенский дурачок, который собирался все испоганить или уже успел это сделать.
– Поднимай стакан, пусть думают, что мы пьяные, – хрипло и резко шепнула она.
Я не спорила и нажала кнопку воспроизведения на кассете еще раз – пленка уже перемоталась на начало.
Коули в несколько шагов оказалась у двери.
– Покажите документы, ребята, – сказала она с притворной игривостью в голосе, очень похоже на говорящую пластмассовую куклу. – По нашим сведениям, вы можете оказаться беглецами из Пайн-хиллс[21].
– Ты не ошиблась, – ответил Тай. – Мы перелезли через забор, и теперь нам срочно нужно отлить. Открывай.
– Тогда убери свой нос. Нужно закрыть дверь и снять цепочку по-человечески, – сказала Коули и впустила их в дом.
Их было трое, все в сапогах, заправленных в джинсы рубашках, с блестящими пряжками на ремнях – настоящие ковбои. На наше счастье, они были пьяны в стельку настолько, что не сразу почуяли неладное.
По пути в уборную Тай жестом указал на стакан Коули, расстегивая на ходу ремень.
– Я так и знал, что это «Малибу», – крикнул он. – Я так и знал. – Он захлопнул за собой дверь, но без настоящей злобы, а просто потому, что был слишком пьян и не мог рассчитать сил. Уже изнутри Тай проорал: – Я поручил тебе следить за ней, Кэмерон. Мой гнев падет на тебя.
Самый низкорослый из них, парень с бычьей шеей и синдромом коротышки-бодибилдера, обнял Коули и проворковал:
– Вы курили травку без меня.
Он притянул ее к себе, отчего я стиснула зубы.
– Послушай себя, Барри. – Коули говорила с теми же фальшивыми интонациями. – В последний раз, когда мы встречались, ты лежал без сознания в кузове нашего грузовика с лифчиком какой-то бедняжки на голове.
– Похоже на то, – сказал он, снова обнимая ее и смеясь пьяным смехом. Коули вторила ему, и, хотя это был натужный смех, наблюдать за этим флиртом (хотя я уже видела подобное и раньше и даже находила ее кокетство очаровательным или милым) после наших объятий, наготы, нашей близости было почти невыносимо.
Другой парень подошел ко мне, наклонился, принюхался к моему напитку, поморщился, подмигнул мне и сказал:
– Что-то девчачье?
– Да, – подтвердила я, радуясь, что у меня появилась причина не смотреть на Коули.
Он кивнул в сторону телевизора, где Боуи и Денёв танцевали в клубе.
– Что это за фильм?
– Это о вампирах, – быстро ответила за меня Коули.
– Ах, вот как? – сказал коротышка Барри. – Решили насмотреться ужастиков? Хорошо, что мы заглянули.
Раздался рев сливного бачка, в раковине зашипела вода.
– Нет, это ерунда, – сказала Коули. – Мы вообще-то хотели выключить его и пойти погулять.
Вернулся Тай. Волосы и лоб у него были влажные, словно он только что высунул голову из-под крана. Он быстро отер лицо руками.
– Куда, черт возьми, вы собрались?
– Просто погулять, – ответила Коули. – Открыть дверь и закрыть ее за собой.
Она вывернулась из объятий коротышки и протянула руку. На долю секунды я вдруг подумала, что она намерена (невероятно! удивительно!) доказать им что-то, и я затаила дыхание, когда ее пальцы коснулись моей талии. Но все, что ей было нужно, это пульт, который я автоматически сунула в карман, сама не заметив. Она без труда вытащила его и остановила пленку. Я все еще не дышала.
– Эй, – парень, который стоял рядом со мной, разочарованно отвернулся от теперь уже пустого экрана, – на самом интересном месте!
– Нет, ты ошибаешься, – отрезала Коули.
– Похоже, девчонки, вы придумали какую-то каверзу, – протянул Тай, светя нам в глаза маленьким фонариком, который он держал на связке ключей.
– Это вы, похоже, придумали каверзу. – Коули оттолкнула его руку от моего лица.
– Да, – сказал он. Он направил луч фонарика на бокал, который Коули сжимала в кулаке, и жидкость вспыхнула оранжевым огнем. – Что вы тут состряпали, малолетние преступницы? – Он выхватил бокал, сделал глоток и состроил гримасу куда более уродливую, чем у его дружка, когда тот понюхал коктейль. – Какое бессмысленное расточительство!
У Барри на этот счет было другое мнение:
– В следующий раз, девочки, смешайте ром с колой. Лучше напитка не придумаешь.
– Пина колада тоже чертовски вкусная, – возразил высокий.
– Только если ты на Карибах, приятель, – сказал Тай, подражая ямайскому акценту, и щелкнул выключателем на кухне.
– Пина колада – напиток для баб, – фыркнул Барри. – Так что девчонки себе все правильно смешали.
– Нет, нужно ведь кокосовое молоко, – не унимался высокий парень, и в ту же секунду Тай прокричал из кухни что-то о том, как же чертовски много его рома мы выпили.
Жердь и Барри потрусили в сторону кухни, с жаром обсуждая сомнительную природу фруктовых коктейлей. Тай громко и удивительно чисто пропел «если любишь пина коладу, рад, что вымок под дождем…», а Коули, которая сидела рядом, но смотрела не на меня, а на спины в дверях кухни, прошептала:
– Слава богу, я закрылась на цепочку! Пощупай мой пульс, сердце колотится как бешеное.
И я подумала, что если открою рот, то заору на нее. Или заплачу. Возможно, поцелую. В общем, сделаю что-нибудь нелепое и театральное, и никто меня не остановит. Поэтому я промолчала.
Она заметила это и осмелилась поднять глаза:
– Они ничего не знают.
Я не проронила ни слова в ответ.
– Теперь все в порядке, Кэм.
Прежде чем Коули успела остановить меня, прежде чем я успела хорошенько подумать, я коснулась кончиками пальцев нежной кожи сбоку на ее шее, там, где начинается линия подбородка, легко нажала туда, где несколько минут назад все было покрыто моими поцелуями, прямо над сонной артерией, дотронулась до нее при свете лампы в гостиной в нескольких метрах от Тая с его дружками, которые могли обернуться в любую секунду и застукать нас.
Коули отшвырнула мою руку, словно это был муравей или другая тварь похуже, что-то, чему не место на ее теле.
– Что ты творишь?
Я скорее увидела, чем услышала эти слова, вырвавшиеся из ее уродливо перекошенного, онемевшего рта, но артикуляция была предельно четкой.
– Проверяла твой пульс, – сказала я негромко.
Коули отодвинулась от меня поближе к кухне, однако голову не повернула и так же, одними губами прошептала: