Джейн возилась со своим протезом, дергая за всякие штуки. Даже смотреть на это было противно. Снаружи культеприемник был покрыт каким-то мягким вспененным материалом, но я начала уже опасаться, что, если Джейн не прекратит ковыряться, скоро от него ничего не останется.
Она заметила, что я за ней наблюдаю.
– У меня там заначка. Гильза же полая, как раз остается немножко места. Ты привыкнешь.
– Да нет, нормально. – Я отвернулась и стала кидать сено вниз.
– Нет, не нормально. Затянешься разок-другой, и все пройдет.
В руках у нее оказались небольшой мешочек травки и трубка из мыльного камня.
Я была потрясена.
– Просто потрясающе.
Джейн набила трубку. Было видно, что ей не впервой. Она убрала мешочек и протянула мне красную ручку «Бик»:
– Я запасливая. Привыкла жить на подножном корму, понимаешь, о чем я? Да и родилась в хлеву.
Самое время сострить, решила я:
– Ну да. Только ты и Иисус.
– В точку. – Она выдохнула и передала трубку мне.
Дурь была крепкой, но довольно резкой на вкус. Сильнодействующее средство, так, наверное, и не должно оно было быть приятным. Вовсе не обязательно. На глаза тут же навернулись слезы.
– Привыкнешь, – бросила Джейн, пока я откашливалась, словно больная кошка. – Это лучшее, что я могу сделать с таким материалом. В сущности, это же дрянь, такая растет в каждой канаве.
Я кивнула, покосилась на нее и сделала еще затяжку, потом прикрыла глаза, глубоко вдохнула и откинулась назад на сено.
– И у кого же вы берете дурь?
– У меня. Я выращиваю ее в нескольких милях отсюда. Как раз хватает на зиму. Если не жадничать, – добавила она и затянулась.
Я подтянулась на локте и с интересом наблюдала за тем, как она втягивает в себя дым.
– Не врешь? Так ты, стало быть, местный конопляный барон?
Она передала мне косяк, а сама развалилась на сене рядом со мной.
– Говорю же, я живу натуральным хозяйством.
– И как же ты здесь оказалась?
Джейн подняла брови, что, видимо, должно было придать ей загадочный вид.
– Это все желтая пресса.
– Из-за твоего имени, – уточнила я.
– Типа того, но не совсем.
Джейн наслаждалась моментом, дураку было понятно. Она провела в центре достаточно времени, перед ее глазами целая вереница новых постояльцев сначала приезжала в «Обетование», а потом уезжала оттуда, и она точно знала, чего я хочу: узнать ее историю, расспросить о прошлом, о том, из-за чего ее когда-то отослали искать спасения от греха, как теперь меня. Почему-то я отчаянно хотела, чтобы она поделилась со мной, хотела узнать истории всех остальных ребят из «Обетования», все, вплоть до того момента, как их родители, тетки, дядья – одним словом, законные представители выгрузили их на парковке. Я не знала тогда, почему именно это было так отчаянно необходимо. И не знаю этого сейчас. Наверное, мы все были как-то связаны. Возможно, я думала, что, поняв причины, которые привели в «Обетование» кого-то еще, я смогла бы разобраться в том, что привело сюда меня. Все мы, да-да, каждый из нас собирал обрывки чужого прошлого и обменивался ими, словно это были карточки персонажей «Деток из мусорного бака» – нелепые, причудливые, невероятные истории. Однако вряд ли кому удалось побить карту Джейн.
В тот жаркий августовский день, когда я слушала ее рассказ, сидя на сеновале, слова растворялись в густом наркотическом тумане, поэтому я не уверена, что запомнила все точь-в-точь как она говорила, но это не так уж и важно. Куда важнее было то, что я поняла тогда: по всему выходило, что по сравнению с ее моя собственная история была какой-то преснятиной, а не тем, в чем я себя убедила, пока жила в Майлс-сити.
До одиннадцати лет Джейн росла в коммуне к северу от Чаббака, штат Айдахо. Представьте себя среди амишей, фанатеющих от Grateful Dead[26], и вы поймете, что это было за место. Во всяком случае, со слов Джейн. Земли там были плодородные. Один из членов коммуны унаследовал их от деда. Коммунары добывали кварц и аметист, полировали камни и продавали туристам в собственной ювелирной лавке или сбывали на художественных ярмарках. Еще они выращивали кукурузу, морковь и, конечно же, айдахский картофель, а также охотились на оленей. Мать Джейн была красавицей, родилась она где-то в Нью-Мексико, в коммуне ее считали чуть ли не принцессой и очень, очень любили. Поэтому ничего удивительного, что у Джейн оказалось сразу два отца.
В такой дыре тест на отцовство – что белке стоп-сигнал, объяснила Джейн. Кто может с полным правом считать себя в ответе за чужую жизнь? Кто возьмет смелость распоряжаться чужой жизнью? Всякое такое говно. Одним кандидатом на роль папаши был Ришель, автомеханик с водянистыми глазами и расхлябанной походкой, с непременной пачкой вишневых леденцов в заднем кармане. Другим был Гейб. Этот был что-то типа учителя. Проработал семестр в общественном колледже, преподавал там литературу и поэзию, а потом на семестр подзадержался в коммуне. Он ездил на «веспе», носил небольшую бородку и курил трубку, как у Шерлока Холмса, все больше для антуража.
Доведись этими двоим встретиться в старшей школе, они бы шарахались друг от друга даже в пустом коридоре, но тут между ними возникло взаимное уважение. Или что-то похожее. Даже выбор имени их общему ребенку не омрачил эти отношения.
Ришель хотел назвать девочку Джейн в честь своей матери, кондитерши из Чаббака, которая однажды взяла да и засунула голову в духовку, закончив украшать свадебный торт в пять слоев. Гейб, вы будете смеяться, тоже хотел назвать дочку Джейн и тоже в честь своей матери, пережившей рак груди горничной из Саратоги. И конечно, никаких проблем с фамилией тоже не возникало: Джейн возьмет фамилию матери – Фонда. Оба отца любили «Барбареллу»[27] (Гейб с некоторой иронией, Ришель от всей души), так что возражений не последовало. Добро пожаловать, Джейн Фонда.
Гейб сказал, что это имя стало триумфом постмодернизма.
Ришель сказал, что это простое и понятное имя. Самое обыкновенное. Прекрасный выбор.
Джейн Фонда появилась на свет в коммунальном хлеву в декабре. Принимала ее медсестра скорой на покое по имени Пэт. Конечно, без всякого вознаграждения. Пэт, видимо, была просто копией кормилицы из «Ромео и Джульетты». Такая же громогласная, уверенная в себе, с тяжелыми седыми косами и розовыми руками, похожими на ломти ветчины. Пэт недавно появилась в коммуне вместе со своей любовницей Кэндис, копом на пенсии. Они собирались прожить остаток своих дней вместе, принося пользу обществу. До того они жили в сепаратистской общине «Земля без мужиков» в Южной Калифорнии, которой управляло несколько лесбиянок из Беркли. Пэт и Кэндис наслаждались жизнью на территории, свободной от мужчин, пока однажды, направляясь на фолк-фестиваль в Канаду, не заехали к друзьям в Чаббак, да и остались там с концами.
Пэт и Джейн Фонда были очень близки. Но потом Пэт погибла, катаясь на снегоходе. В той же самой аварии Джейн лишилась ноги. Только представьте: за один день она потеряла сначала ногу от колена, а потом своего ментора и ролевую модель. Гейб уже года два не появлялся в коммуне, а все попытки Ришеля хоть что-то сказать о трагедии сильно напоминали истины со страниц «Фермерского альманаха».
Мать поначалу не видела ничего необычного в обстоятельствах рождения Джейн. Истина явилась ей куда позже. Ясли, месяц рождения, яркая звездная ночь, даже трио местных хитрожопых музыкантов, сопровождавших рождение девочки своим треньканьем, а потом предложивших всем дунуть, вдруг преисполнились христианским символизмом. Никто даже не мог сказать, зачем вообще надо было рожать Джейн в хлеву. У них было несколько домиков, защищавшие от холода типи[28].
«Таков был промысел Господень», – позже решила мать Джейн. И переубедить ее было бы невозможно.
Она обрела Христа вскоре после аварии, стоя в очереди в кассу в супермаркете. Это было во время ее дежурства по закупке всего того, что невозможно было производить своими силами: зубной пасты, туалетной бумаги, тампонов. Случайно ее взгляд привлекла одна из тех сенсационных фотографий, на которых можно увидеть образ Иисуса в самых разных обликах: на этой было запечатлено нечто похожее на крест с Иисусом на нем, возникающее из столба пыли в небе над Канзасом. А почему бы и нет? Если кристаллы обладают магической силой, а мантры способны вернуть внутреннюю гармонию, то почему бы и нет? А что вы скажете о таком совпадении: на первой странице этого же издания была помещена статья о том, какие сложности Джейн Фонда испытывала, снимая очередной выпуск передачи под названием «Аэробика с Джейн Фондой: беременность, роды и восстановление». Иисус и Джейн Фонда смотрели на нее с одной обложки, пока она стояла в очереди на кассу. Нет, таких совпадений не бывает.
Теперь, когда ее дочь стала калекой, мама Джейн вполне была готова переселиться в двухуровневый домик где-нибудь в пригороде с кафе «Дейри Квин» под боком и испытывать свою веру оттуда. Отношения между Пэт и Кэндис всегда ей не очень-то нравились. Так бывает: некоторые вещи труднее счесть нормальными, чем другие. Она винила (возможно, не без оснований) покойную Пэт в том, что та искалечила ее дитя, и, тут уж были только догадки, кое в чем похуже. За несколько дней до откровения в супермаркете она застукала Джейн с рыжей зубастой девчонкой, чья семья совсем недавно влилась в коммуну. Их накрыли, когда обе были без маек, якобы играя в мануального терапевта (как раз этим зарабатывал себе на хлеб отец рыжеволосой подружки Джейн). Но они были уже слишком большими для игры в доктора. Надо было что-то делать, решила мама Джейн. И они переехали. И уж на этот раз ее матери удалось выйти за хорошего человека – ревностного прихожанина, который заботился о своей лужайке и тренировал детскую бейсбольную команду. После чего довольно скоро Джейн оказалась в «Обетовании».