– Одежда на нем вся промокла, наверное? – спросила Джейн. – Ну, из-за того, что он там лежал в отбеливателе?
– Он был голый, – сказал Адам. – Совершенно, абсолютно голый. Я едва не споткнулся об него, когда брел к выключателю, а потом, когда свет зажегся, я уже понимал, что все очень плохо. Он лежал лицом вниз, так что я не мог видеть его… ну понимаете… – Он молча покачал головой. – Его член. Я должен взять себя в руки и выговорить чертово слово. Член. Я не мог его видеть, поэтому не знал, что он с собой сделал. Достаточно и того, что он валялся голый на полу посреди гребаного озера отбеливателя. Прошло еще секунды четыре, прежде чем я увидел кровь, сочившуюся в отбеливатель. Тогда я и отправился за Риком. Я решил, что, может, он пытался выпить эту дрянь или перерезал себе вены, что-то такое. Я не сомневался, что он окочурился. Ни секунды. Я и сказал Рику: «Марк умер. Мертвый Марк лежит на полу в нашей комнате». – Он замолчал, переводя взгляд с меня на Джейн и обратно. – Пипец, да?
– Нет, – ответила я. – А что еще ты мог подумать?
– Ну я… даже не знаю. – Адам потянул за нитку, торчавшую из одеяла, и начал обматывать ей палец, пока кончик совсем не покраснел. – Я сегодня разговаривал с его отцом. Они вам об этом сообщили?
Мы отрицательно покачали головами.
Адам отпустил нитку, взял у меня бычок и положил его на кончик языка. Он всегда так делал.
– Я думал поехать в больницу, но его отец не захотел, чтобы кто-то из нас там был. Он отправил Рика обратно, как только приехал из аэропорта. Но позже он говорил со мной по телефону, поблагодарил меня: «Спасибо за то, что ты сделал для Марка. Мы будем вспоминать о тебе в наших молитвах. Пожалуйста, помолись и ты за Марка». Вот что он мне сказал. Слово в слово.
– Но подумай, в каком состоянии его сын, – заметила Джейн.
– И кто же довел его до этого состояния? – усмехнулся Адам. Он встал и несколько раз пнул плотно слежавшееся сено. – Отец отсылает его сюда, грозя, что он, как и прочие содомиты, попадет в ад, если не исправится. И парень изо всех сил старается. Но мы-то знаем, что ему это не удастся, потому что это невозможно, и тогда сынок решает, что нужно просто оттяпать тот орган, который создает проблемы. Отличный план, папаша.
– Ты прав, – согласилась Джейн. – Это полный пипец. Но только не для его отца. Он свято верит в то, что делает, видит в этом единственный способ спасти сына от геенны огненной.
Рот Адама все так же кривился в ухмылке, но голос почти сорвался на крик:
– Да, но почему бы не спасти его прямо сейчас? Почему, вместо того чтобы заставлять его отхватить себе яйца, не попытаться заставить себя отказаться от своей гребаной системы убеждений?
– Потому что для этих людей все обстоит иначе, – спокойно сказала Джейн. – Все это – цена, которую мы должны заплатить за наше вечное спасение, и нам следует радоваться, принося нашу жертву.
– Благодарю тебя, матушка мудрость, – сказал Адам. – Что бы мы делали без твоей проницательности.
Его слова задели Джейн за живое, но она быстро овладела собой, что не укрылось от Адама, потому что он сказал:
– Прости.
– Не стоит. Я не собиралась читать нотации.
– Только не записывай меня в мудаки. – Он наклонился, поцеловал ее в щеку и продолжил: – Не могу же я вести себя как придурок только потому, что у соседа по комнате снесло башню.
– Еще как можешь. Ты можешь быть кем угодно, когда пожелаешь.
– А космонавтом можно? – Он сел рядом и обернулся краем моего одеяла.
– Безусловно. Ты даже можешь стать знаменитым Нилом Армстронгом.
– Ты выбрала его только потому, что фамилия Армстронг подходит для индейца, да? – парировал он, пряча улыбку.
– Я не останусь в «Обетовании», – вдруг сказала я. Слова сами собой сорвались с моих губ. – Ни за что не останусь. Я собираюсь свалить.
– Тоже станешь космонавтом? – спросил Адам, притягивая мою голову к себе, пока мое ухо не уперлось ему в плечо. – Откроем первый лунный супермаркет. – Он развел руки, показывая рекламный щит, а потом, сжимая и разжимая кулаки, изобразил мерцание неоновых огней. – Открыто двадцать четыре часа. Только у нас! Теперь лучшие фруктовые напитки с коноплей. Действие специального предложения ограничено. Не является публичной офертой.
– Я не шучу. – С каждым словом я все больше убеждалась в серьезности своего намерения. – Я найду способ удрать. Если я этого не сделаю, Рут запрет меня здесь на весь следующий год. Голову даю на отсечение.
– Можешь не сомневаться, – сказала Джейн. – Никто никогда не уезжает отсюда просто так, потому что им так удобнее. Если только деньги не закончатся или не придет пора поступать в колледж.
– Или окажешься таким вот Марком, – сострила я.
– Да, – ответила Джейн. – Таким вот Марком.
– Правда? – встрял Адам. – Неужели никому не удалось постичь эту премудрость? Стать достаточно натуральным, избавиться от своей гейской сущности, если можно так выразиться, настолько, чтобы быть допущенным в обычную школу?
– Ну… «Обетование» открыли всего три года назад, – сказала Джейн. – Но, насколько мне известно, прецедента не было.
– Потому что это невозможно, – отрезала я.
– И еще потому, что никак нельзя проверить, действительно ли ты стал натуралом, – продолжила Джейн, пряча траву в тайник. Странно, но иногда я забывала, что у нее вообще есть этот протез. Про заначку я помнила. – Ты можешь вести себя по-другому. Но если Лидия не будет дышать тебе в затылок, то трансформация займет много времени. Кроме того, это не значит, что ты действительно станешь другим, я имею в виду, внутри.
– Поэтому я и ухожу, – отрезала я. – Не называя миллион других причин. Я больше не хочу здесь находиться.
– Я с тобой. – Адам сдернул одеяло с нас обоих, и я тут же покрылась мурашками. – Я готов хоть сейчас, чего зря воздух сотрясать. Чур, я – Бонни, а ты – Клайд.
– И я пойду, – серьезно заявила Джейн. Ей почти удалось справиться с креплениями. – Но нам нужен тщательный план. Мы должны проработать детали.
– Ну прямо парочка лесбиянок, – горячился Адам. – Тщательный план? Мы что, Ноев ковчег строим или собираемся дать деру? Давайте просто свалим. Я украду ключи от минивэна. Я серьезно, почему мы не можем удрать прямо сейчас? К утру оказались бы уже в Канаде, заправлялись бы канадским беконом по самые гланды. Простите мой французский.
– Угнанную машину остановят на границе, – возразила Джейн. – А если и нет, то у нас нет ни документов, ни денег, и мы никого не знаем в Канаде. По крайней мере я.
Меня подмывало ринуться в бой вместе с Адамом, начать действовать, но Джейн была права. Наши водительские права (у кого они были) и другие документы, удостоверяющие личность, или их копии хранились в одном из запертых шкафов в главном офисе.
– Заберем наши бумаги прямо сейчас, – сказал Адам. – И ударимся в бега.
– Вот потому-то нам и нужен план, – гнула свое Джейн. – Чтобы не погореть на чем-то, что просто не пришло нам в голову.
Пока она говорила, издалека донесся какой-то низкий рокот. Если бы не снег, я бы решила, что это гром.
– Так мы можем ждать до посинения, – упрямился Адам, – если сидеть и рассуждать. Мы никогда не решимся. Давайте свалим, без лишних разговоров.
– Куда? – спросила я.
– Какая разница? Разберемся по дороге.
– Я мечтаю смыться не меньше твоего, – попыталась урезонить его Джейн. – Но давайте сделаем все правильно. Если мы возьмем машину, нас найдут в два счета и отправят обратно уже через пару дней. И какой в этом смысл?
Не успела она договорить, как где-то в вышине раздался бой барабанов – это был гром, никаких сомнений в этом быть не могло.
– Юпитер сердится. – Адам снова встал.
– Это что, гром? – спросила я, и тут же раздался еще один удар. На этот раз гораздо ближе к нам. Гул нарастал, и очень быстро, как это часто бывает в горах.
– Это снежная гроза, – сказала Джейн, когда Адам подобрался к деревянному люку в потолке. Крышка у него была тяжеленная. Мы уже открывали его раньше, но петли здорово проржавели, и посеревшее дерево оставляло занозы под кожей, цепляясь за нее, словно репей. Но Адаму было все равно.
– Снег еще идет? – Я встала помочь Адаму.
– Если так, то это снежная гроза, – сказала Джейн.
– Никогда не слышала о таком, – удивилась я. Нам с Адамом удалось чуть сдвинуть люк с места. Винты, удерживавшие крышку, визжали, петли поскрипывали, все пальцы у меня были исколоты.
– Это очень необычно. – Джейн тоже встала. – Я лишь однажды такое видела, еще в коммуне. Не могу поверить, что у меня нет с собой фотоаппарата.
Мы с Адамом продолжали медленно отодвигать крышку люка, она немного поддалась, потом еще чуть-чуть, и наконец мы увидели темное небо и чернеющую землю, на которую быстро опускались белые снежинки – летели они куда проворнее, чем во время метели. Белоснежный снег разбавлял этот непроглядный мрак.
– Да, – сказала Джейн позади нас. – Это снежная гроза.
– О боже, да поняли мы уже, – не выдержал Адам. – Перестань без конца повторять «снежная гроза».
Но небо отомстило ему за Джейн. Раздался оглушительный удар грома, и буря взяла нас в кольцо. Грохот отзывался у нас внутри, отражался от стен, молния прорезала небо серебряной линией, такой острой и зубчатой, словно биение больного сердца на мониторе. Следующая вспышка осветила покрытую снегом землю, полыхнула по миллиону невероятно ярких и белых кристаллов и, отразившись от них, исчезла, а затем все снова погрузилось во мрак. Каждая новая вспышка сопровождалась громким треском и яркими всполохами. Один из них на мгновение выхватил из небытия огромную сосну с тяжелыми от снега ветвями, а потом погрузил ее обратно во мрак. Раскаты грома не утихали ни на минуту, а снег все кружил и кружил, отчего казалось, что воздух становится плотнее. Мы молча смотрели, не в силах оторвать взгляда. Никогда в своей жизни я не видела ничего столь же величественного.
– Не могу поверить, что у меня нет фотоаппарата, – повторила Джейн едва ли не с благоговением.