Даша тихонько шевельнула рукой, чуть смещая картинку. Теперь она попала на пустынный песчаный берег, взъерошенный и грязный.
Злые волны накатывали, вгрызались в песок, плевались, шипели. Вдоль края воды извивалась темная полоса из выброшенных прибоем водорослей, из принесенного с глубины мусора. Обрывки сетей, деревянные обломки и ещё что-то, уже бесформенное, разъеденное солью. А потом – глянцевый блеск и резкое движение.
На берегу лежал дельфин, чуть зарывшийся в тяжёлый мокрый песок, завалившийся на бок так, что отчетлива была заметна граница между чернотой спины и белизной живота. Он беспомощно смотрел в небо заключенным в темный круг глазом, время от времени шевелил изогнутым грудным плавником, будто пытался ухватиться за что-то.
Очередная волна налетела, жёстко ухнула в блестящую спину, слизнула слой песка, углубляя осыпающееся ложе. Стройное тело выгнулось, затрепетало, стремясь вслед за прибоем отхлынуть на глубину.
Даша с отчаяньем шагнула в портал.
Мокрый, солёный ветер ударил в лицо, толкнул назад, не желая её появления. Даша покачнулась, но не отступила, а ветер рванул сбоку, разметал волосы, хлёстко ударил по щеке.
А ей – всё равно. Не уйдет она ни за что, пока не поможет.
Даша подобралась поближе к животному. Дельфин заметил её, скосил глаз, махнул хвостом, чертя на песке линию.
– Ты как? – спросила у него Даша.
Дельфин улыбался. Конечно, не по-настоящему. Просто рот у него так устроен – уголки вверх. Но – кто знает? Они же очень-очень умные, эти дельфины.
– Сейчас мы чего-нибудь придумаем, – пообещала Даша и осторожно погладила разделенный на черное и белое бок.
Дельфин замер. Наощупь он был теплым и как будто резиновым.
– Ты только не бойся, – опять обратилась к нему девочка и подумала, что разговаривает с животным точно тем же тоном, каким разговаривали с ней, маленькой, родители и медперсонал в больнице перед очередной процедурой.
«Ставим ножку сюда. Закрепляем ремешком. Чтобы было надежней и удобней…»
Ещё бы! Разве опишешь точнее её положение? Выброшенный на берег дельфин – это и есть она в своей реальной жизни. До огромного, открывающего безграничные возможности мира два шага, но тебе их без посторонней помощи никогда не преодолеть. Сколько ни бейся, лишь глубже зарываешься в песок, и сам себя хоронишь заживо. И хорошо, что сейчас пасмурно, непогода и ветер, волны злы и окатывают тебе брызгами. Ведь если выглянет солнце, и море превратится в смиренного и ласкового ягнёнка, тебе – точно крышка.
Дельфин был в длину примерно с Дашу, может, ещё и длиннее. И весил, видимо, не меньше. Даша попробовала его толкать, но не смогла даже перевалить через край образовавшейся под животным неглубокой ямки.
Всё-таки он гораздо тяжелее.
Что если перекатывать его, как бочку или трубу? Но у бочки или трубы нет аккуратных грудных и высокого спинного плавников.
Тогда – только одно.
– Ты не обижайся! По-другому не получится, – объяснила Даша.
Она двумя руками ухватилась за самое узкое место дельфиньего тела, там, где округлый хвост резко изменялся, превращаясь в уплощенную лопасть, и потянула изо всех сил.
Пятки глубоко увязали в песок, волны коварно накатывали сзади. Сначала на них можно было не обращать внимания: просто плевались холодными брызгами, просто жадно облизывали щиколотки. Но чем глубже заходила Даша (да что там заходила – с трудом пятилась, еле волоча за собой стройное, но тяжелое дельфинье тело), тем жёстче становились атаки моря.
Очередная волна подло ударила в спину, видно долго приноравливалась, выцеливала, копила силу. Даша чуть не рухнула на дельфина, устояла лишь потому, что мгновенно отхлынувшая назад вода потянула в противоположную сторону. А потом почувствовала, что тащить уже не столь тяжело, и пальцы сами расцепились, хвост выскользнул из рук, звонко хлопнул по очередной волне.
Дельфин целиком скрылся под водой, только треугольник спинного плавника торчал над поверхностью.
– Уф! – облегченно выдохнула Даша, и море ответило: – Уф! – гулко и недобро. Даша, будто почувствовала нехорошее, оглянулась и увидела громадную волну, серой стеной катившую на неё.
Даша метнулась к берегу. Бесполезно!
Вода обрушилась на неё, накрыла с головой, придавила, швырнула на дно и, обвив миллионами крошечных щупалец, потащила на глубину. Даша не испугалась, не ужаснулась, настолько была ошарашена ударом. Она даже глаза закрыть не успела.
Перед глазами закручивался вихрь из серебристых воздушных пузырьков и темных песчинок, и дно стало хорошо различимо, в жёлтых складках, в россыпи ползущих вместе с Дашей разнокалиберных камушков. И новая противостоящая морю сила, подступившая откуда-то снизу, толкнула вверх.
Резиновая спина, треугольный плавник. Ухватившись за него, Даша наконец-то смогла подняться, выбраться из-под воды.
Вовсе и не так глубоко, как ей поначалу показалось, море не смогло утащить её слишком далеко.
– Плыви! Плыви скорей назад! – крикнула Даша дельфину, боясь, что очередная волна опять выбросит животное на берег. Так они и будут спасать друг друга до скончания дней.
Дельфин послушно поднырнул под очередной небольшой, но сердитый вал, а Даша потащилась к берегу, запинаясь за волны. Вода стекала с неё ручьями, весенней капелью падала с кончика носа, журчала за ушами. Даша отплевывалась и шипела в тон прибою.
Ветер словно только её и дожидался, налетел, легко проник сквозь мокрую одежду, мгновенно выстудил рождённое напряжёнными усилиями тепло, как зыбь по морю, погнал по коже мурашки. Даша, не вспомнив про портал, принялась озираться по сторонам, ища укрытия, и тогда заметила, что справа от неё песчаный пляж не тянется бесконечной лентой, а упирается в высокий крутой берег, отлого обрывающийся в воду.
То ли скалы, то ли тёмная твёрдая земля упрямо и стойко отражала остервенелые нападки волн. И там, на самой вершине нависшего над заливом утёса, виднелась человеческая фигурка, такая маленькая на фоне рвущего облака неба, на фоне безбрежного беспокойного моря.
Слишком далеко, чтобы узнать, чтобы разглядеть подробности. Да ещё против света. Даша различала лишь твёрдо очерченный силуэт, так же, как и она сама, противостоявший ветру.
Интересно, кто это? Кому пришло в голову, прийти на берег в такую ужасную погоду? Да ещё забраться так высоко и встать на самый край, рискуя каждую минуту быть сброшенным вниз внезапным шквалом.
Даша оказалась здесь из-за дельфина. А что могло привести ещё кого-то? Хотелось непременно узнать, но ещё больше – убедиться в своем неодиночестве. И Даша зашагала по плотному песку, сначала – медленно и неуверенно, потом – все быстрее, а под конец и вовсе побежала. А ветер опять сменил направление, принялся дуть навстречу, и пришлось наклонить голову и, как бычок, таранить напирающий воздух.
Крутой обрыв постепенно приближался, и Даша ещё раз решила взглянуть наверх. Может, с этого расстояния удастся узнать стоящего на утесе человека? Но на вершине было пусто. Тёмная скала чётко вырисовывалась на фоне неба, и никаких лишних линий, никаких посторонних фигур.
Даша разочарованно побрела назад, к порталу, с удивлением замечая, что ветер вроде бы стал не таким порывистым и резким, и волны уже не метались беспорядочно и зло, нещадно налетая даже друг на друга. Море хотя не успокоилось совершенно, по-прежнему сердилось и бурлило, валы по нему катились размеренно и ровно, обещая непременно затишье. И сразу начали отступать одиночество и безнадежность, и появилась вера в собственные силы.
Ну, не может такого быть, чтобы Даша, идущая сейчас вопреки ветру, вопреки шторму, вопреки болезни, оказалась совершенно никчемной, полностью бесполезной! Она ведь на многое способна, если сумела жить до сих пор.
Глава 15о том, что, предавая других, в первую очередь предаёшь себя
Даша никуда не ушла от зеркального портала, уселась на полу, съёжилась, обняла трясущиеся плечи.
Она бросилась спасать дельфина вовсе не потому, что его стало безумно жалко. О жалости-то Даша как раз и не думала. Чувство было совсем другое, какое-то подсознательное, из разряда инстинктов.
Когда видишь что-нибудь вкусное, вроде бы само собой возникает желание попробовать. Когда на тебя замахиваются, голова автоматически пытается втянуться в плечи. Когда видишь того, кому требуется помощь, бросаешься, не задумываясь.
Потому что это – тоже само собой, тоже автоматически. Потому что по-другому – нельзя. Просто нельзя, без объяснений. И тогда, может быть, и навязчивая забота родителей о Даше, и стремление помочь ей кого-то другого – тоже не из жалости? Из нормальной человеческой сущности. Да и не только из человеческой: дельфиньей, собачьей, пингвиньей, даже рыбьей. Любого живого организма. Это естественно, так же как дышать, пить, есть и спать.
И тот, кто стоял на холме, просто ли он любовался на бушующую стихию? Не пытался ли он усмирить шторм?
Идея бредовая. Но ветер действительно притих, и море поуспокоилось. У кого же есть силы сотворить такое? У неизвестного доброго волшебника? Или…
Что-то согревало Дашу, она даже почти высохла.
Девочка водила рукой, меняя картинки, внимательно вглядывалась в незнакомые пейзажи.
Если есть где-то сердце Ригании, Даша непременно почувствует. Лала и королева Магнолия уверены в её способностях. Не зря же! Она докажет, что не зря.
Морской берег и аккуратные улочки Вил-Ланмэ сменили квадраты возделанных полей, раскрашенные в полный спектр цветов от нежно-салатного до спело-желтого, бескрайние луга в сплетающихся узорах тропинок, зеленые холмы, среди которых прятался маленький белый дом с волшебной дверью. Вот широкая дорога, ведущая к королевскому дворцу, огромная поляна на окраине города, знакомая по празднику урожая, и подступающий к ней лес.
Лес всегда вызывал у Даши особые чувства. Долго время он воспринимался, как нечто сказочное и недосягаемое. По нему не покатаешься на инвалидной коляске. А так тянуло побродить среди деревьев, самой сорвать с колючего куста сочную ягоду малины. У лесных особенный вкус, в магазине таких не купишь. Или отыскать замерший в траве пузатый боровичок с налипшей на шляпку соломинкой. Случайно набрести на солнечную полянку и беззаботно поваляться в траве.