Она, конечно, участвовала в коллективных играх, и не раз. В реабилитационном центре, на разных там мероприятиях, устраиваемых специально для многодетных семей и детей-инвалидов.
Они выстраивались в круг или в линию, вперемешку, колясочники и ходячие дети, повторяли за ведущим жесты, передавали мячик или что там ещё, толпились в очереди на аквагрим, с изумлением следили, как всего в несколько движений из длинного, похожего на бесконечную сосиску шарика получается собачка или цветок. Было весело, было здорово. И все равно больше любых чудес хотелось оказаться на месте тех, кто свободно бегает, прыгает, кто, спрятавшись за высоким диваном, пугает родителей своим исчезновением, а потом выскакивает радостно, несётся им навстречу и вопит: «Мама! Папа! Я здесь!»
Мама! Папа!
Дашу так и подбросило вверх.
– Сколько времени?
Родители приходят с работы после пяти. Папа – иногда позже, но мама старается не задерживаться. А дома – совершенно пусто. И нет надежды на веселый розыгрыш: Даша в коляске не спрячется за придвинутым к стене диваном и не поместиться в шкаф.
Мартин неторопливо повел рукой куда-то в сторону.
– Уже вечер.
Солнце клонилось к закату, примеряя прилёгшим у горизонта облакам сиреневое и розовое, но Даше было не до красот. За невероятную точность в определении временных интервалов Мартина хотелось придушить, но и на это не было ни минуты.
– А у нас там сейчас столько же?
– Если Лала не поставила разделитель времени, то да, – неспешно произнёс Мартин, тщательно выговаривая каждое слово. – Но она, скорее всего, поставила. В чём-чём, а в этом она немного соображает. Значит, здесь и там время теперь течёт независимо. Пока отсутствуешь, там пройдёт минут десять, от силы – полчаса. Если, конечно, не задержишься здесь слишком надолго. Так что можешь частично не волноваться.
– Можешь совсем не волноваться! – раздался голос Лалы. – Поставила я разделитель.
– Ты где пропадала? – поинтересовалась Даша.
– Везде помаленьку, – принцесса беззаботно махнула рукой, но во взгляде её скрывалась какая-то тайна, вспыхивала яркими искрами, затухала под взмахом ресниц.
Секрет для двоих, Лалы и Даши. А Мартину знать не обязательно.
Солнце одним боком уже коснулось облачной перины. Наползали сумерки, приглушая не только свет, но и громкие звуки, обволакивая покоем и умиротворением. Шум стих, на какое-то мгновенье окрестности накрыла тишина, густая и осязаемая, как туман, но потом, из глубины её плотных клубов вынырнул голос. Сначала одинокий и робкий, он креп постепенно, вбирая в себя другие голоса. Песня, тягучая, плавная, торжественная, заполнила мир, поплыла ввысь, к темнеющему небу, зажигая первые звезды.
Опять неведомый язык, его слова не понимаешь, но чувствуешь. Они проникают в тебя, вызывая печаль и радость, придавая сил и успокаивая.
Когда замолкли последние отзвуки песни, Даша не сразу решилась нарушить молчание, хотя очень хотелось узнать.
– Что это?
Словоохотливый Мартин почему-то смолчал, отодвинулся в тень, будто спрятался. Ответила Лала.
– Это очень древняя песня. Её всегда поют на празднике урожая. Она, как благодарность сердцу Ригании.
Глава 6о том, что иногда вполне допустимо начинать день с пирожного
Перед сном они сидели рядышком, забравшись с ногами на кровать. Как настоящие подружки. Как сестрёнки.
Даша устала, её клонило в сон, и все равно хотелось, чтобы Лала не уходила в свою комнату как можно дольше. А принцесса и не торопилась.
– Знаешь, что я услышала на празднике?
Даже среди всеобщего веселья, когда другие беззаботно развлекаются, она не переставала думать о деле. Какая же она!
– Говорили, что на Синих болотах есть какой-то древний тайник. Может в нем и спрятано сердце?
– И до сих пор никто не выяснил, что там? – засомневалась Даша.
– Пытались. Да только одни вернулись, так ничего и не найдя. А другие… – Лала сделала паузу, вздохнула, – совсем не вернулись. Это же Синие болота! Бездорожье, топи, туманы.
Принцесса посмотрела на Дашу немного виновато, не решаясь предложить рискованное путешествие, но и с надеждой.
– Но если туда никак не пройти…
Не то чтобы Даша очень испугалась – получив возможность свободно передвигаться после долгого затворничества, она чувствовала в себе огромные силы и неизбывное желание что-то делать, действовать, куда-то стремиться, – не хотелось, чтобы старания пропали напрасно. Вдруг они тоже заблудятся в болотах, или бессмысленно проплутают несколько дней (про вариант «совсем не вернулись» думать не хотелось), а у них нет права и времени на бесконечные ошибки и впустую закончившиеся попытки.
Но выражение лица Лалы казалось вполне оптимистичным.
– Не обязательно проходить, – загадочно заявила она. – Можно воспользоваться зеркальным порталом и попасть сразу на место.
Сколько же в Ригании удивительных вещей, о существовании которых Даша представления не имела? Манящие чары, разделитель времени, а теперь ещё и зеркальный портал.
Даша захотелось сразу узнать: что это такое? Но из открытого рта вылетел не вопрос, а широкий зевок.
Лала улыбнулась.
– Завтра все увидишь и узнаешь, – пообещала она. – А сейчас давай спать.
Уже на полпути к дверям она обернулась и многозначительно произнесла:
– Оно может тебе присниться.
– Что?
– Сердце Ригании.
Дверь тихонько щёлкнула замком, но Даша ещё несколько мгновений смотрела на нее, будто бы ожидая появления новых чудес, а потом без сил рухнула на подушку.
Надо же – что с ней случилось! Такое-такое-такое… невероятное, запредельное. До сих пор не верится. Столько новых знакомств, столько событий всего за один день! А она уже забыла, что могут существовать наполненные до отказа дни, которые считаешь не часами, а минутами. Или даже секундами.
Спать хочется, а не засыпается. Потому, что переполнена впечатлениями. Они теснятся, толкаются, стараются раньше остальных напомнить о себе, будоражат, волнуют.
Вспомнилось, как услышала шорох за спиной, испугалась и поначалу (ха-ха!) подумала: вот и пришел твой конец. А оказалось, это не конец, а самое-самое что ни на есть начало. Первый шаг на долгом пути, а потом ‒ очень-очень много всего.
Волшебные переливы флейты, и абсолютно не вяжущийся с ними нахальный взгляд юного музыканта. «Я, между прочим, стопроцентный ангел». Самая настоящая королева, красивая и гордая. Странное наваждение в подвале, когда показалось, что он наполнился тьмой и жуткая тень возникла за спиной.
Вот что это было? Даша слишком сосредоточилась на своих несчастьях и страхах, и те на несколько минут обрели материальность, превратились в живое существо?
Но лучше не надо про такое, лучше вспомнить о другом.
Про малыша Листика. Искреннего, шаловливого, непосредственного. «…мама мне волосы покрасила. Чтобы отогнать несчастья». Если бы все решалось так просто! Про строгую песнь, родившуюся из торжественной тишины.
Даша бесконечно перебирала в памяти события.
Вот она поднимается по огромной лестнице с неподвижно застывшими, словно неживыми солдатами по краям. Вот идет за Лалой по переходам и залам дворца, и от количества и разнообразия мелькающих перед глазами помещений, возникает впечатление, что тот изнутри гораздо больше, чем выглядит снаружи. Окна, картины: портреты и пейзажи, словно ещё одни окна в существующие параллельно миры; и двери. Одна особенно привлекает, и рука сама тянется к ней в желании открыть. Но за дверью лишь мрак. Тот самый. Тянет сыростью, будто с болота. Но вот в темноте зажигается огонек, крошечный, едва различимый. Набирает силу, разгорается все ярче, пульсирует. Как сердце. Даше начинается казаться, что она даже различает слабый стук.
Нашла! Неужели нашла? В самóм королевском дворце? Или же на болоте, незаметно для себя пройдя зеркальный портал?
Лала! Где ты, Лала? Смотри!
Но ни Лалы. Ни пульсирующего живого огня. Только широкий проем окна, взгляд из-под темно-русой чёлки и ироничная ухмылка. «Опять мимо! Никакого от тебя толку».
– Ну, конечно! От тебя, можно подумать, много, – хотела огрызнуться Даша и проснулась.
Утро ещё не наступило, и в комнате было довольно темно, а за окном царили хмурые полупрозрачные сумерки, предвестники приближающего утра.
Даша не торопилась вставать, по-прежнему лежала, размышляя: а действительно ли она проснулась? Может, это все ещё сон, начавшийся дома, в душной комнате, перед экраном компьютера, и на самом деле ничего нет: ни Ригании, ни королевского дворца, ни королевы Магнолии, ни принцессы Лалы?
Вот еще! Никакой не сон. Самая настоящая реальность.
Даша ущипнула себя, на всякий случай, чтобы последние сомнения выскочили из её сознания вместе с лёгкой болью, и, чтобы убедиться ещё окончательно, села, спустила ноги с кровати, выпрямилась, вставая. Получилось! Сделала шаг. Тоже получилось! Легко! А потом ещё один и ещё, подошла к окну.
Она и дома, просыпаясь, почти каждый день начинала со взгляда в окно. Вроде как проверяла: мир не ограничен стенами её комнаты, он – широк и просторен. Из дворцового окна это особенно заметно. Но главное, теперь у неё есть возможность не только смотреть. Захочет – выскочит из комнаты, пробежится по галереям и залам, спустится с парадной лестницы, а дальше – хоть на все четыре стороны.
Только уж точно не сейчас, слишком рано и темно, все ещё спят. И Даше лучше снова лечь, заснуть, если, конечно, получится, чтобы потом не вырубиться от недосыпа прямо в болоте.
Она направилась назад к кровати, уже почти легла и вдруг услышала ‒ или только показалось? ‒ лёгкий щелчок дверного замка. Будто кто-то попытался тихонько открыть дверь и войти.
Даша резко развернулась, посмотрела в сторону выхода. Ничего такого: дверь плотно закрыта, нет даже маленькой щели, и никто тайком не протискивается внутрь. Значит, наверняка показалось.
И всё-таки она опять поднялась, неслышно на цыпочках подошла к двери, хотела на всякий случай запереть её, повернув торчащий в замочной скважине ключ, но не удержалась, ухватилась за ручку, потянула на себя, осторожно выглянула наружу.