Она откинулась в кресле и глубоко затянулась, как будто сказать ей больше нечего.
Дойл так и не понял:
– До меня пока еще не доходит.
– Господи, какой же ты тупой, Тимми, – сказала Брекен. – Я-то думала, ты соображаешь.
В этот момент комната наполнилась громким треском динамиков, и откуда-то раздался низкий голос с ирландским акцентом, как в аэропорту Шеннон, когда объявляют о смене номера выхода на взлетное поле: «Брекен, ты там, дорогуша?»
Брекен испуганно села и уставилась в потолок. Дойл проследил за ее взглядом: в деревянной панели был спрятан громкоговоритель.
– Я здесь, сэр, – ответила она преувеличенно громким голосом.
– Фантуччи прибудет с минуты на минуту, – сказал голос. – Спускай сюда свою задницу, не забудь высунуть сиськи и веди себя сексуально. – Последовал злобный смешок. – Как там наш друг Дойл? Проблемы есть?
– Нет, сэр, – ответила Брекен. – С ним все в порядке.
– Ненадолго, – сказал голос и отключился.
Брекен стояла, разглаживая платье.
– Надо идти, – сказала она и повернулась к двери.
– Постой! – позвал Дойл. – Что общего у этого, – он жестом показал на потолок, – с «Пиратским островом»? Ты так и не ответила.
Брекен подняла брови.
– Братишка, тебе действительно стоит изредка поглядывать на карту.
С этими словами она открыла дверь навстречу разговорам и смеху, доносившимся из другой части дома, и выскользнула из комнаты, плотно закрыв за собой дверь. Дойл остался один в тишине. Теперь он не слышал ни звука, кроме биения собственного сердца и слабых, печальных криков ночных птиц.
16
Немного погодя пришли Фини и Иисус и потащили Дойла вверх по узкой черной лестнице уже в третью по счету комнату. Эта была шире и без отделки, большую часть пространства занимали проекционный телевизор и бильярдный стол. Комната напоминала прокуренный подвальный клуб: на обшарпанных стенах красовались белые прожилки шпаклевки и темные разводы. С полдюжины бесформенных предметов, похожих на «бобовые пуфы»,[138] росли из пола, как большие виниловые грибы. Дойл уже и не помнил, когда он в последний раз видел «бобовый пуф». Вокруг валялись коробки из-под пиццы, все в жирных пятнах, дешевые порножурналы, пустые пивные бутылки. За раскладным столиком сидели коротышка и еще один тип и вяло играли в покер. При взгляде на них Дойлу сразу вспомнился рекламный плакат с собаками, играющими в карты, который Бак когда-то давно повесил в баре.
Фини снял браслет с руки Дойла, пристегнул к изгибу торчащей отопительной трубы и повалил пленника на «бобовый пуф» у стены. Затем они с Иисусом присоединились к игре. Проекционный телевизор был настроен на кабельное, спортивный канал «АльтернаНет», без звука. На экране чередовались кадры встречи по «джай-алаю»[139] в Майами, футбольного матча в Корке и турнира по керлингу в Саскачеване. Дойл чувствовал, что выпадает из происходящего, наверное, это было какое-то побочное действие наркотика, который ему вкололи. Из глубин пуфа он смотрел в телевизор и, возможно вдохновленный видом сильных, энергичных движущихся спортсменов, представлял древних воинов и бесконечные сражения за пыльные города с высокими стенами.
Так прошел час.
Наконец Фини встал из-за столика и бросил карты.
– Я выхожу из игры, джентльмены, – сказал он своим масляным голосом. Он подошел к пуфу Дойла и наклонился. – Тебе что-нибудь нужно, Капитан?
Дойл сосредоточился и выдернул себя из апатии.
– Как насчет пива? – спросил он.
Фини поднял бровь.
– Не знаю, вдруг ты дашь мне по голове чертовой бутылкой.
Но он все-таки прошел через комнату к маленькому переносному холодильнику, вытащил оттуда две бутылки крепкого «Мерфи», открыл их и протянул одну Дойлу.
– Твое здоровье, – сказал он и сделал глоток.
Дойл поднес бутылку к губам свободной рукой, зубы стучали о край. Он справился с содержимым за три длинных глотка и после этого почувствовал себя намного лучше, снова став частью реального мира.
– Значит, вы, ребята, что-то вроде мастеров по отоплению и кондиционированию? – спросил Дойл, когда смог говорить членораздельно.
Фини разразился взрывом хохота.
– Да что мы об этом знаем?
Коротышка поднял голову, бешено сверкнув одним выпученным глазом.
– Какая жалость, совсем ничего.
– Можно назвать нас охраной, – сказал Фини.
– Или мусорщиками, если есть возражения, – пробормотал в карты карлик.
– Да, дорогой Капитан, – сказал Фини, – наш маломерок, как всегда, злобствует. А все потому, что он на всю свою жалкую жизнь останется карликом.
– Да пошел ты куда подальше, – прорычал тот и продолжил игру.
Через минуту дверь в коридор распахнулась, и в порыве теплого, пахнущего ужином воздуха в комнату внесло два хрупких цветка в вечерних платьях. Снизу слабо доносился голос редкой чистоты – пел ирландский тенор. Одной из вошедших была Брекен, второй – высокая, эффектная блондинка. У нее в руках была полупустая бутылка ирландского виски, обе были пьяны и без остановки хихикали. Блондинка передала бутылку Брекен, та сделала долгий глоток и, задыхаясь, оторвалась от бутылки.
– Бог мой, – кашлянула она, похлопав себя по груди, – этот был явно лишним.
Тогда блондинка забрала бутылку и без предупреждения кинула ею в троицу, игравшую в покер.
– Ловите! – крикнула она.
Карлик бросил карты и нагнулся. Иисус поднял глаза как раз в нужный момент, вытянул свою лапищу И поймал бутылку. Он поставил ее на стол, все так же полупустую, и вернулся к игре. Каким-то образом ни одной капли виски не пролилось.
– Это было не очень умно, – сказал Фини. – Однажды вы так кого-нибудь пораните.
Блондинка смерила его презрительным взглядом, оттолкнула в сторону и подошла к лежащему на пуфе Дойлу. С минуту она стояла, критически осматривая его.
– Привет, подруга, – сказал Дойл. Он узнал ее: обкуренная любительница кино с вечеринки Брекен, которую он уложил спать на куче пальто в холле.
– Привет, Стрелок, – сказала блондинка.
– Зови меня Тим, – сказал Дойл. – Но в прошлый раз я не расслышал твоего имени. Ты была слишком под кайфом.
– Мина, – сказала блондинка. – Но не думай, что я все забыла, только потому, что немного опьянела.
Брекен подошла, встала за спиной у Мины и прислонилась к ее плечу.
– Ну как ты тут, Тимми? – робко спросила она.
– Да все так же, – ответил Дойл.
– Он симпатичный, вот что я тебе скажу, – сказала Мина Брекен. – Но отсюда он не выглядит сильно крутым.
– Подожди, пока он снимет штаны, – хихикнула Брекен, – и вытащит свою пушку.
– Никто, кроме меня, не снимет штаны с пленника!
Это был тот самый ирландский голос, который Дойл слышал через громкоговоритель в кабинете. Фини заметно напрягся, люди за столиком собрали карты и выпрямились: игра кончилась. В комнату вошел элегантный мужчина средних лет с румяным ирландским лицом. За ним следовал хилый жеманный юноша в рубашке с рюшами, как у танцора фламенко, и очень узких штанах. Розовощекий ирландец был не выше пяти футов, но по его поведению было понятно – он, как и Наполеон, привык к уважению со стороны тех, кто выше ростом. Ему было около шестидесяти, аккуратные пряди его идеально окрашенных черных волос выглядели как живые, а глаза были такого морозно-голубого цвета, что казалось, температура в комнате вот-вот понизится. На нем были вычурный плотный зеленый тирольский пиджак, с воротником и манжетами, украшенными вышивкой, зеленовато-голубая шелковая рубашка и широкий красный с желтым галстук в горошек, который отлично подошел бы цирковому клоуну, но здесь был совершенно не к месту. В ушах качались золотые кольца, вроде тех, что носил джинн из бутылки. В общем, выглядел он нелепо, но никому и в голову не пришло бы смеяться над ним. Дойлу не было надобности спрашивать, кто это. Это был сам Фергус О'Мара, Король Отопления и Кондиционирования Воздуха.
– Па, – сказала Мина, – познакомься с известным Стрелком.
О'Мара подошел ближе и без предупреждения сильно ударил Дойла в бедро черным ботинком на толстой подошве.
Дойл закричал от боли.
– Это чтобы ты понял, кто здесь главный, – сказал О'Мара.
– В следующий раз почему бы тебе просто не сказать это? – сказал Дойл, потирая ногу.
– А ты, однако, любишь поумничать, не так ли, Дойл? – сказал О'Мара. – У нас тут нечего делать умникам, правда, ребята?
Люди за карточным столиком закивали.
– Отлично, – сказал Дойл, – потому что теперь я хотел бы пойти домой.
– Снова умничает, – сказал О'Мара. – Фини, врежь ублюдку.
Фини закатал рукав и сжал кулак. Дойл напрягся для удара, но тут вмешался хилый юноша.
– Раз здесь будет насилие, Фергус, я удаляюсь, – сказал он голосом кукольного пуделя из мультфильма.
– Да, ты, пожалуй, иди, дорогой.
О'Мара поднялся на цыпочки, хилый юноша наклонился, и они поцеловались взасос. Этого Дойл не ожидал. Повернувшись, О'Мара перехватил его удивленный взгляд.
– Вот именно, я мужчина, который любит мужчин, – прорычал О'Мара. – У тебя с этим проблемы?
– Эй, делай все, что тебе хочется, – сказал Дойл.
О'Мара опять больно ударил Дойла в бедро. В ушах зазвенело, перед глазами поплыли пятна. Он потряс головой, и картинка немного прояснилась.
– Чтобы в следующий раз я не слышал насмешки в твоем голосе, сука, – сказал О'Мара.
Дойл решил, что лучше промолчать. Хилый юноша поспешно вышел. Брекен зевнула, словно происходящее ей было неинтересно.
– Пора баиньки, – сказала она. – Прошу прощения, ребята.
И она пошла, отводя взгляд, чтобы не встретиться глазами с Дойлом. А Дойл смотрел ей вслед. Она всегда была дрянью, горько подумал он, испорченной во всех отношениях, словно красивый дом, фундамент которого съеден термитами. Скатертью дорога!
– Теперь перейдем к делу, – кивнул О'Мара. – Вы знаете, кто я, мистер Дойл?