— Че, Сань, не спится? — тихо прозвучал голос Виктора Сергеевича.
— Ой, блин! — выдохнул я, пытаясь выровнять пульс и дыхание. — Так ведь и в штаны можно наделать! А что вы здесь делаете в третьем часу ночи?
— То же, что и ты, пришёл себе кофе сварить. Могу сразу на двоих сделать.
— Отлично, сделайте.
Глаза уже немного привыкли к темноте, и я разглядел прибор, в который Виктор Сергеевич загружал молотый кофе и воду. Это больше напоминало кофеварку гейзерного типа, неплохой вариант, приветствую. Через несколько минут готовый напиток был разлит по чашкам, одну из них он протянул мне.
— Никто ведь не обидится, что я тут хозяйничаю по ночам? — спросил дядя Витя.
— Вот ещё, — хмыкнул я. — Чувствуйте себя, как дома, вам сразу об этом говорили.
— Так почему ты не спишь? — поинтересовался он, отхлебнув ароматного напитка.
Я ему вкратце рассказал о только что произошедшем. Он слушал внимательно, не перебивая, даже на время забыл про кофе.
— Я думал о нём хуже, если честно, — сказал он, когда я закончил. — Хотя, казалось бы, куда уж хуже. Но, я не думал, что он захочет сдаться. Ведь я давно говорил тебе, что с ним не надо дружить, мутный он.
— С одной стороны вы правы, а с другой не совсем, — возразил я. — Благодаря именно этой дружбе в итоге я обрёл амулет, неоднократно спасший мне жизнь, а сейчас его ход может вывести на затаившегося врага, которого никак не могут поймать. Да, он встал изначально не на ту сторону, но мне он зла никогда не желал.
— Ага, не желал, а серебряный амулет в блокноте, который он убедил тебя носить? А потом ещё золотой амулет, это тоже по-дружески?
— Я же рассказывал, золотой мне вручил не он, а Проскурин по поручению Баженова.
— Проскурин друг Боткина. И если бы ты не якшался с Андреем, то о Тимофее скорее всего вообще не узнал бы.
— Теперь уже назад не вернёшь. Но теперь Андрей решил встать на путь исправления.
— Этому-то я и удивляюсь, — покачал головой дядя Витя.
Телефон дзынькнул, оповещая о сообщении. Андрей указал адрес, где он будет ждать группу захвата. С ним ещё два человека. Я немедленно передал координаты и сообщил эти подробности Белорецкому. Сердце снова заколотилось, хоть бы всё прошло тихо, без жертв. Я отхлебнул кофе и начал ходить из угла в угол, пытаясь хоть как-то успокоиться. Ждать вестей от главного полицмейстера пришлось чуть ли не час. Не могу понять, почему так долго? Виктор Сергеевич уже давно ушёл, я остался на кухне один, решил сварить себе ещё кофе. Когда зазвонил телефон, я чуть не подпрыгнул. Это был Белорецкий.
— Александр Петрович, всё в порядке, мы их задержали, — сообщил он, но интонации его голоса почему-то не внушали мне спокойствия, даже наоборот.
— Павел Афанасьевич, что-то не так? — взволнованно спросил я.
— Боткин серьёзно ранен, но мы его отвезли в больницу Обухова, там ему помогут, не переживайте.
— Они сопротивлялись?
— Те двое дали бой, Андрей сдался сразу. Потом один из его подельников атаковал его молниями. Он жив, но был без сознания.
— Его в больнице будут охранять?
— Разумеется. Он помещён в отдельную палату, приставлено четверо сотрудников для охраны. Мы сразу сообщили Серафиму Павловичу, его отцу, он пришлёт дополнительную охрану. Как только он придёт в себя и сможет давать показания, его переведут в управление, а туда уже никто не сможет пройти, чтобы его ликвидировать.
— Понял, Павел Афанасьевич, спасибо вам большое!
Я положил трубку и посмотрел на часы. Начало пятого. Можно было бы пойти поспать пару часов, но быстро я точно не засну, а потом уже смысла нет, скоро вставать. Я допил свой кофе и отправился обратно в комнату. Раз я решил не ложиться, то можно попрактиковать медитацию и заняться совершенствованием ядра. Занимаясь последним, я заметил, что на фоне перенесённого стресса, эффективность этого занятия несколько возросла. Только вот как это учесть на будущее? Специально устраивать стресс, чтобы развивать ядро? Полный бред, согласен. Но есть и другой вариант — стрессы в жизни всё равно бывают, вот тогда и надо сразу вспомнить, что надо ненадолго уединиться и воспользоваться моментом.
Когда проснулась вся семья, я уже давно сидел в столовой, читал книгу и пил очередной кофе. Голова в итоге была наполнена чугуном, а мне ещё целый день работать. Кофе взбодриться уже не помогает, я его уже столько выпил, сколько раньше за неделю. Моё состояние не укрылось от маминых глаз.
— Плохо спал? — спросила она, усаживаясь за стол напротив меня.
— Можно сказать, почти не спал, — признался я. Только вот посвящать прямо сейчас в подробности просто не было сил.
— Давай, когда приедем в клинику, я проведу тебе сеанс восстановления.
— И я просплю у тебя в кабинете до обеда?
— Нет, — рассмеялась мама. — Это совсем другое. Десять минут максимум, и ты будешь, как огурчик.
— Зелёный и пупырчатый? — не удержался я.
— Свежий и хрустящий, — огрызнулась она на мою глупую шутку. — Короче, это не обсуждается, сделаем так, как я сказала.
Ишь ты, «как я сказала», видите ли. Да пусть себе командует, у меня сейчас нет повода противостоять. Отец и Катя тоже поинтересовались моим самочувствием, но от них я отмахался гораздо быстрее. Теперь надо заставить себя нормально позавтракать, чтобы хватило сил на лечение пациентов. Да и вообще, завтрак — это самый важный приём пищи в течение дня.
Пока доехали до клиники, я задумался о своём и уже забыл про угрозу матери мне помочь. Ехал себе пялился в окно на проезжающие мимо машины, на прохожих. Все куда-то торопились по своим делам в обычном штатном режиме. Город живёт и правильно делает. А Андрей сейчас под охраной в больнице Обухова. Я ему ни написать, ни позвонить не смогу, не думаю, что его смартфон остался у него. И пройти к нему мне тоже никто не даст. Очень надеюсь, что он пришёл в сознание и его хорошо подлатали, там работают лучшие лекари Санкт-Петербурга.
Когда вошли в фойе, мама подхватила меня под локоть и увлекла в сторону своего кабинета. Я в первые мгновения собирался сопротивляться, потом вспомнил зачем она меня туда тащит и отдался воле стихи.
Мама, как и обещала, восстановительную процедуру произвела так быстро, что я даже не успел опомниться. И, самое главное, никакого медиативного сна, на это просто не было времени. Я и так уже догадывался, что под дверью начинает собираться толпа. И, естественно, я оказался прав.
Я поздоровался с пациентами, перед тем, как войти в кабинет, и взгляд мой остановился на вчерашнем мужчине с новообразованием. Странно, он же должен прийти только завтра, что-то не так? Я пригласил его в кабинет первым, не обращая внимания на роптунов.
— Что привело вас раньше назначенного срока? — спросил я у бедолаги, который сегодня похоже был ещё более бледным, чем вчера. — Что-то болит?
— Нет, доктор, — пролепетал он. — Но я сегодня чувствую себя хуже, слабость усилилась. Кушать получается, пища проходит, но аппетита нет совсем, тошнит постоянно. Сильнее шатает при ходьбе.
— Похоже на интоксикацию, вызванную распадом клеток образования, — пробубнил я себе под нос.
— Что, доктор, простите?
— Говорю надо с вашей болячкой долго бороться и не торопиться, тогда легче переносить будете.
— Так что мне сейчас делать? Вы же говорили, что я должен слушаться, вот слушаю вас.
— Слушаться — это похвально, — улыбнулся я ему. — Нужно пить побольше жидкости и возьмите в аптеке почечный мочегонный чай, с утра и до обеда надо выпить в два раза больше, чем по инструкции написано. А кушать всё равно надо. Лучше понемногу и почаще. Силы надо восстанавливать. Тогда ко мне придёте на продолжение манипуляций не завтра, а в среду на следующей неделе. За это время должны прийти в норму, тогда и продолжим. Должен предупредить, чтобы полностью побороть вашу болезнь, потребуется много таких сеансов. Скорее всего будете приходить раз в неделю несколько месяцев подряд.
— Да хоть год, доктор! — сказал он на эмоциях, приложив руку к сердцу. — У меня обеспеченная семья, мы можем себе позволить. Мне главное, чтобы гадость эта из организма вся вышла.
Хотел у него спросить, каким хреном он раньше думал, но не стал, ответ на этот вопрос меня уже не интересует. Всё равно не услышу ничего более ценного, чем вариации на тему «патамушта».
Глава 2
Непрерывный поток пациентов до самого обеда не давал расслабиться и думать о чём-то постороннем, но как только появлялся просвет, я вспоминал про Андрея и прокручивал разные варианты, как убедиться, что с ним всё в порядке. Во время обеда в голове созрел план. Сразу после работы отправлюсь в приёмную к Обухову и попрошусь на срочную аудиенцию. Он не Захарьин, с ним можно попробовать обсудить мой пока что запретный метод лечения и возможности его легализации с перспективой обучения лекарей и даже знахарей со слабым даром. А потом, как бы невзначай, спрошу о судьбе Боткина. Можно об этом поинтересоваться и у Белорецкого, но лекарь даст больше информации именно о состоянии здоровья. Это получается, что у меня к нему два разных вопроса, за которые он сможет послать одинаково далеко. Ну бить же он меня не будет, а кто не рискует — тот не пьёт шампанское.
Остаток рабочего дня тоже был достаточно суетным, пациенты попадались с очень разнообразными и интересными болячками, но ничего сверхэнергозатратного для испытания ёмкости моего ядра не было. Как только последний попрощался и вышел за дверь, я снял халат, оделся и пошёл на выход, обогнав его по пути. Илюху видел в коридоре издалека, но он не заметил, что я ухожу пораньше, да ещё и без него. Пулей вылетел на улицу, даже не удостоив ответом мать, которая что-то спросила у удаляющейся от неё моей спины. Типа я не слышал. А если что-то реально будет надо — позвонит.
Несмотря на хорошую погоду, я сразу вызвал такси до «Больницы Всех Скорбящих Радости». Пробки в городе только начинали зарождаться, поэтому мне удалось достаточно быстро доехать. Дорогу к кабинету главному Лекарю я помнил. В холле возле приёмной было пусто и я, наивно полагая, что у меня есть шанс практически открыть дверь с ноги, заглянул без стука к секретарю. Там сидел на диванчике один важный немолодой мужчина с признаками начинающегося внутреннего мятежа по причине долгого ожидания. Он нервно оглядывался, теребил платок, который то и дело доставал из кармана и тяжко вздыхал.