Во время очередной тракции пучка проводов, я услышал приглушенные шаги за дверью, которая была слева от меня метрах в трёх. По-хорошему надо бы резко свалить отсюда, но тогда я снова упущу амулет и неизвестно, получится ли мне повторить эти манипуляции снова. Сердце молотом бухало по ушам, но я не двинулся с места и не стал поворачивать голову на звук. Краем глаза видел, как дверь открылась и оттуда выглянула скрюченная старушенция, посмотрела на меня сквозь очки с кучей диоптрий.
— А чего это ты тут делаешь, сынок? — подозрительно спросила она.
— Ремонтирую, — коротко бросил я, продолжая заниматься неторопливым извлечением амулета из тайника.
— Неужто моя жалоба наконец была услышана? — Всплеснула она руками, довольно улыбаясь. — Слава тебе Господи! Ты уж постарайся, чтобы всё заработало, а то я уже три дня без света. И куда я только уже не написала.
Я невозмутимо и не обращая особого внимания на её излияние накопившихся эмоций, сантиметр за сантиметром подтягивал то, что висит на этой нитке. Мне вот сейчас только одно не понятно, она не догадалась, что человек в такой дорогой одежде вряд ли будет заниматься ремонтом проводки или труб. Скорее всего моё пальто стоит как половина содержимого её квартиры, если не больше. На эту мысль натолкнул вид её халата и тапочек. Или она настолько плохо видит? Ну я рад, конечно, но всё равно ситуация напрягает. Увидев, что я не горю обсуждать с ней особенности «ремонта», старушка махнула рукой и вернулась домой, закрыв дверь на замок. Снова воцарилась тишина.
Я смог вытащить нитку уже на метр, но медальон так и не показался. По ощущению, я уже должен был вытащить шахтёра на поверхность. Наконец я увидел на грани возможного золотую цепочку, к которой была привязана нить. Ещё несколько нелепых телодвижений и я смог дотянуться до цепочки пальцем. Подхватить не получилось, пришлось ещё немного подтянуть. Теперь удалось подцепить цепочку кончиком пальца. Уже дело пошло быстрее, цепь всё-таки прочнее нитки, но и её прочность имеет предел, поэтому я особо не форсировал события, а медленно подтягивал к себе медальон. В том, что там был именно он, теперь не осталось никаких сомнений.
Снова открылась дверь. От неожиданности я чуть не подпрыгнул, едва не выпустив цепочку. Медальон-то никуда не упадёт уже, а вот если цепочка порвётся, то снова я её не достану.
— Ну что там, сынок? — спросила бабка недовольным голосом. — Свет так и не появился, теперь только на кухне остался.
— Сложно тут, бабуль, — моё сосредоточенное напряжённое лицо полностью этому соответствовало. — Скорее всего придётся менять провода. Если у меня сейчас ничего не получится, я вызову бригаду, чтобы провода заменили.
— Ага, вызовет он, — пробурчала бабка. — Знаю я вас, бездельников. Руки растут из одного места, ничего сделать сами не можете, всё время старших зовёте.
— Всё будет хорошо, бабуль, — спокойным примирительным голосом сказал я. — Вы бы шли домой, не мёрзли, холодно здесь.
— Так коридор и лестницу уже давно не отапливают, — продолжала ворчать старуха. — Вот и холодно. Раньше тепло было, а потом трубы убрали. Ладно, ковыряйся там, главное дело сделай!
— Сделаю, бабуль, всё будет в лучшем виде.
Я уже подтянул амулет настолько, что мог спокойно взять его в руку. Очень не хотелось бы делать это при бабке. Может она мою одежду не особо разглядела, а золото наверняка разглядит. Я продолжал делать вид, что что-то делал, а сам лишь тянул время. Наконец старушку передёрнуло от холода, и она сделала шаг за порог, закрыв дверь. Она может и замёрзла, а я опять взмок. Никаких нервов не хватит. Так это я ещё отделался лёгким испугом. Я быстро вытащил амулет из кабель-канала, ощутив покалывание в пальцах. Еще три секунды, и он в чёрной «мыльнице». Теперь я никаких неприятных ощущений не испытывал. Словно и нет никакого мощного артефакта в моих руках.
Сунул шкатулку за пазуху, не без труда воткнул тяжёлый люк в проём и задвинул щеколды. Вроде держится. А вот теперь пора валить. Не успел дойти до лестничной площадки, как сзади снова открылась дверь.
— Эй, куда же ты, сынок, света так и нет!
— Сейчас вернусь, — бросил я в ответ и чуть ли не бегом спустился по лестнице.
Ага, вернусь, как же. Я теперь этот дом за километр обходить буду, чтобы случайно на улице с этой бабкой не встретиться. Точно начнёт на меня орать и привлечёт ненужное внимание. Приоткрыл дверь парадной и осмотрелся. Ничего подозрительного, кроме своего странного поведения, я не заметил. Спокойно вышел и потопал в сторону ожидавшего меня неподалёку такси. Ну вот, ещё один гештальт закрыт. Останется только спрятать это в надёжном месте. Под ту же тую точно не стоит, но этот вопрос я решу немного позже.
Несмотря на немного затянувшийся визит к артефактору и возню с доставанием амулета из тайника, я всё равно приехал в лечебницу сильно пораньше. Вот и замечательно, будет время поговорить с упёртым бараном по фамилии Демьянов. На эту беседу я был настроен серьёзно.
Его секретарь тоже был очень удивлён моим визитом. Причём настолько, что не смог ничего соврать, а ответил, что шеф на месте. Я даже стучаться не стал, просто зашёл, как к себе домой. Хватит в конце концов сяськаться с человеком, который на тебя забил. И которому по барабану решение Обухова.
— Александр Петрович! — быстро сменив испуганное лицо на приветливую улыбку, приветствовал он. — Как хорошо, что вы пришли немного пораньше, а я как раз хотел с вами поговорить о подготовке к учёбе.
— Да? Какое совпадение, — я хищно улыбнулся и посмотрел на него исподлобья. У моего оппонента задёргался глаз. — Я хотел поговорить с вами о том же самом. В частности, о том, как вы игнорируете собственные обещания и распоряжения главного лекаря города.
Я по-хамски бросил пальто поперёк стола для совещаний и уселся на тот же стол как можно ближе к Демьянову. Между мной и ним расстояние не более метра. Тик нижнего века справа у Демьянова усилился. Для большей убедительности я даже немного склонился вперёд.
— Рассказывайте, Вячеслав Анатольевич, что вас тяготит, что угнетает? Может обижает кто кроме меня? Должна же быть какая-то причина для такого поведения, это ведь надо чем-то объяснить? Может причиной является нежелание продолжать руководить этим заведением? Этот вопрос тоже легко можно урегулировать, стоит лишь обратиться в коллегию лекарей с челобитной. Они и с выбором новой профессии вам помогут и чело набьют, если другие пути решения недоступны.
— В-в-вы это о ч-чём, Алек-ксандр П-петрович? — проблеял он. Видимо начало доходить, что его упорный игнор может теперь сыграть роковую роль против него самого.
— А это я о том, Вячеслав Анатольевич, — я пристально смотрел на него, а его глаза сейчас танцевали кадриль, иногда останавливаясь на мне, но тут же пугливо убегая в сторону, — что с дефектом речи человек может руководить лечебным учреждением, а вот с явными признаками слабоумия — нет. Думаю, стоит подать официальный запрос в коллегию на рассмотрение вашего дела и определения профпригодности. О дате и времени проведения вас оповестят заранее.
— Ал-лек-ксандр П-пет-трович, п-подождит-те п-пожалуйст-та! — возопил он, найдя в себе последние крохи смелости, чтобы смотреть в глаза. — Я всё исп-правлю! Я всё п-понял!
— В клинике моего отца есть хороший мастер души, Борис Владимирович Корсаков, обратитесь к нему по поводу заикания. Как мы с вами знаем, болезни надо адекватно лечить в остром периоде, пока всё не запущено. Поэтому я настаиваю, чтобы обратились к нему сегодня. А лучше прямо сейчас, чтобы уж наверняка. А я пока продолжу изучать особенности работы знахарей в необоснованно доверенной вам лечебнице.
Демьянов интенсивно закивал, давая понять, что согласен со мной по всем пунктам и готов немедленно приступить к исправлению своих ошибок. Перед тем, как спрыгнуть со стола, я резко вскинул руку, чтобы поправить причёску. Финт удался, Демьяно вжался в кресло и вытянул руки перед собой, защищаясь от удара по лицу, которого не последовало. Я сделал вид, что не видел его реакцию, а забрал пальто со стола и вышел из кабинета. Может я где и перегнул палку, но почти уверен, что он теперь реально постарается исправиться.
Как я потом узнал, к Корсакову он не поехал, зато организовал экстренное совещание, на котором доходчиво объяснил своим подопечным суть проблемы, роль главного лекаря и пути мирного и правильного решения вопроса, которые в итоге приведут к процветанию лечебницы имени «Святой Софии».
Вот уж кто порадовался моему раннему появлению, так это Иван Терентьевич. Приятно, что тебя здесь хоть кто-то ждёт, тогда не так тяготит идти на работу. Тем более пока бесплатную. Зато потом меня ожидает солидный гонорар, как я понял, а это согревает душу.
— Добрый день, Александр Петрович, — он улыбался и смотрел на меня, как на старшего товарища, хотя сам был старше меня в три с лишним раза. — Хорошо, что вы смогли прийти пораньше, а то у меня завал.
— Да я уже обратил внимание, — улыбнулся я ему в ответ и крепко пожал руку. — Кабинет обложили, что не пройти. Я так понимаю, надо помочь с приёмом?
— И показать мне, как вы это делаете, — осторожно сказал он, боясь спугнуть моё едва наладившееся настроение. — Мои способности неизмеримо слабее ваших, но ведь вы сказали, что это возможно. Хочу быть первым в клинике, кто это сделает.
— Конечно, Иван Терентьевич! — сказал я, выдав самую дружественную улыбку из своего запаса. — Для этого я сюда и пришёл.
То ли он так подгадал, то ли повезло, следующая пациентка была с укушенной раной правой голени. Собачка, с которой она не поладила, была небольшая, соответственно и рана не серьёзная, но так и продолжала немного кровоточить, хотя прошло уже минут сорок.
Я снял умеренно пропитанную кровью повязку, округлая рана до полсантиметра в диаметре, из неё медленно выступает капелька крови. Рябошапкин промыл рану антисептиком и приложил к ней ладонь, сосредоточившись на процессе, суть которого я ему вкратце только что объяснил. Учитывая его очень слабый дар, я его не торопил, а молча ждал. Через несколько минут он убрал ладонь и тяжко вздохнул.