— Пора переходить на режим «спрута», — напомнил Первицкий. — Банк данных по Демону готов к подключению через Умника.
Я кивнул, очень давно ожидая этого момента. «Спрут» — это система компьютерной связи, включаемая в случае необходимости в конечной фазе любой спасательной операции. В отделе безопасности подключение «спрута» означало исключительную важность операции и гарантировало наивысшую оперативность. Умником же мы называли большой компьютер отдела, работающий в режиме разделения времени на любое количество абонентов.
— Оповести директора и все группы, участвующие в деле, что сегодня с десяти утра мы включаем «спрут». Кстати, что с Лапаррой? Откуда у него головные боли? Я спрашивал — молчит.
— Самое обыкновенное нервное истощение, заработанное им еще во время орилоухской экспедиции. Не первой — второй.
Об орилоухских экспедициях разведки-контакта я знал мало, поэтому продолжать тему не стал, достаточно и констатации факта: головные боли Яна имеют под собой реальную основу. Хотя, конечно, интересно было бы узнать, что там случилось на Орилоухе, нервное истощение люди получают не за здорово живешь.
В своем кабинете я первым делом позвонил Яну, однако дома он так и не появлялся, вероятно, врачи взялись за него всерьез. Затем я облачился в компенсационный костюм спасателя, интуитивно ощущая, что скоро он мне понадобится со всей его встроенной микротехникой, и, наконец, нахлобучил элегантный эмкан «спрута» с усами антенн и микрофонов, именуемый на жаргоне безопасников «боссом». Связь с Умником через «босса» была мысленной, а с подчиненными и начальниками — посредством многодиапазонной рации. При включении «босса» каналы связи всех служб УАСС становились моими информаторами и исполнителями и я превращался в самого могущественного человека на Земле.
Будь я помоложе и менее опытный, я почувствовал бы, наверное, гордость и удовлетворение, но в данный момент я ощущал лишь желание поскорее покончить с Демоном, по возможности не совершив больших ошибок и не нарушив хлопотливой жизни Земли.
Прежде чем включить координирующую сеть УАСС, я позвонил Лилову. Эксперт техцентра сидел вместе с Басилашвили уже в своей лаборатории и был хмур и неразговорчив.
— Можете забирать еще десять Д-индикаторов, — сказал он. — Или они уже не нужны?
— Еще как нужны, — успокоил я его. — Как вам события в Торжке?
— Еще не решили как, мы такие же смертные, как и все.
— Может ли воскрешение разрушенных зданий быть делом Демона?
— Насколько я знаю, раньше Демон оставлял только следы разрушений. Мое мнение — в Торжке поработал кто-то другой.
— Если верить стажеру, у Демона всего две программы — разрушения и созидания.
Лилов поджал губы.
— Всего… у каждого из нас тоже только две программы, добра и зла. Если верить стажеру, то Демон-джинн «спит».
— И я того же мнения, — кивнул Басилашвили. — Демон сдеформировал пространство, локально изменил топологию мира, превратив часть ландшафта в «скульптуру дерева». Но Торжок чинил не он. Другое дело, что он может помнить все детали разрушенных им построек. Тогда у нас есть шанс при захвате Демона воссоздать первоначальный облик города.
Я понял мысль физика сразу, идея была неплохой. Но до ее реализации было еще далеко. Главное, наши мнения сходились: «ремонтировал» Торжок действительно кто-то другой.
— Если хотите, можете выслушать несколько соображений частного порядка, — продолжал Басилашвили, оценив мою мимику.
— Давайте свои соображения, — без особого энтузиазма согласился я. Соображений хватало, не хватало уверенности в их истинности.
— Нет сомнений, что объект «Зеро», найденный в горных породах Луны, и Демон — одно и то же. Нет сомнений и в том, что возраст Демона в таком случае сравним с возрастом Луны, то есть Демон — очевидец рождения Солнечной системы. Я, как и вы, считаю, что нет также причин подвергать сомнению сведения стажера, хотя его впечатления наверняка субъективны. Пусть Демон — «спящий джинн», «живое автоматическое устройство», «робот», оставленный кем-то у Солнца, способный мгновенно, с нашей точки зрения, выполнять любые материальные преобразования, решать любые непарадоксальные задачи. Не это суть главное. Главное, что он может это делать! Если бы он не «спал», он давно изменил бы реальность нашего уголка Вселенной, а пока что он оставляет только следы, исчезающие после его насыщения через двое-трое суток. За таким объектом рано или поздно должны были вернуться хозяева, вот и появляются на сцене «инспектор», двойники, исчезающие невероятным способом незнакомцы. Убежден, Демона спрятали на Луне специально.
— Почему? — тупо спросил я, с усилием переваривая идею физика.
— Потому что он был законсервирован в шаровом коконе, пока на него не наткнулись добытчики. Бодрствуя, он поглотил бы в поисках энергии все вещество Солнечной системы еще до рождения планет из протопланетного облака. Чем не пассивная «корректировка реальности»? По всем данным, объем его растет, растет и аппетит, да и следы один другого чудовищней. Предсказать, во что выльется очередное Демон-пришествие, я не берусь.
— Да-да, насчет предсказаний… — очнулся я. — По вашему прогнозу, Демон должен был появиться над Торжком только сегодня. Почему прогноз не оправдался?
— Я не бог, — спокойно сказал Басилашвили, хотя я видел, что вопрос ему неприятен. — Я проверил расчеты, все сходится, ошибки нет. Но скорее всего мы не учли еще один фактор, а именно прилетавших за Демоном. Подтверждение тому — факт воссоздания разрушенных зданий, да и другие факты, о которых вы знаете.
Я вдруг представил расстановку сил вокруг Демона. С одной стороны, мы, работники отдела безопасности УАСС, с другой — сверхинформированный Зо Ли, один, но тем не менее представляющий реальную силу (обратных доказательств не было), а с третьей, чужие — прилетевшие за Демоном «повелители джиннов».
— Да, — сказал я, возвращаясь к яви. — Ну и что же?
— Идея, что Зо Ли управляет Демоном, несостоятельна. Слишком хорошо путь Демона как независимого тела укладывается в расчетную геодету как по времени, так и в пространстве.
— Но случай с Торжком выпадает из расчета.
— Известный закон: случайные отклонения подтверждают правило.
— Поэтому и правомерно предположение о вмешательстве чужих, — тихо сказал Лилов, подавляя зевок. Сколько суток он уже недосыпает? Давненько его лаборатория не работала с такой нагрузкой.
— Еще вопрос: где и когда ждать Демона в следующий раз?
— По расчетам — сегодня у Рыбинского озера, но гарантий дать не могу. Если снова вмешаются чужие…
— Понял. Что же, спасибо, отцы, — с преувеличенной бодростью сказал я. — Словим Демона и спросим, прав ли был физик Басилашвили. Я понимаю, вы устали, но необходимо сделать еще одну работу — найти способ визуального наблюдения за Демоном. Иными словами, надо, чтобы он стал видим.
— Чего уж проще! — с угрюмой иронией сказал Лилов.
— Попробуем, — сказал Басилашвили, с удивлением посмотрев на эксперта. — Вообще-то мы уже думали над этим и над тем, каким способом заэкранировать Демона, удержать в ловушке. В бункере «Суперхомо» он находился в «родном доме», специальном коконе с такими характеристиками, что черт голову сломит! Те генераторы, которые установили спецы лаборатории, удержать его, конечно, не могли. Но плясать нужно отсюда. Мы попытаемся.
Не очень я надеялся на успех физиков, но попытка — не пытка. Если бы мы могли видеть Демона до его появления и имели бы средства для задержания, проблема Демона не просуществовала бы и часа.
Отец ходил по кабинету крупными шагами, опустив голову. Увидев меня, он остановился, прищуренными глазами окинул с головы до ног и медленно проговорил:
Я только странник, проходящий мимо,
но неусыпным сердцем я постиг…
Я подхватил:
Непостижимый ужас пилигрима,
застывшего над бездной в смертный миг.
Отец любил стихи Рубена Дарио, старинного никарагуанского поэта, а я в детские годы познавал мир через его любовь к поэзии. По-моему, лирика Дарио, поэта далекого двадцатого века, не устарела и поныне.
— На самом деле мы с тобой не странники, проходящие мимо. — Голос отца был тих и невыразителен, но я-то знал, какое напряжение кроется под маской внешнего спокойствия и сдержанности. — И в этом все наши беды. Выходим на финишную прямую? О делах в Торжке и на Ховенвипе я уже наслышан. Тебе снова потребуются неограниченные полномочия?
— Да, отец. Если ты знаешь иной способ концентрации усилий для предотвращения стихийного бедствия — сообщи его мне.
— А ты ничего не находишь в словах «неограниченные полномочия»? Скажем, абсолютную власть…
— Я нахожу, что тяжесть этой власти столь велика, что либо возвышает человека, либо уничтожает его. Если бы я думал о себе…
— Хорошо, не надо развивать мысль, я мог бы тебя и не проверять, но лично я в словах «неограниченные полномочия» вижу чудовищный заряд ответственности за все живое на Земле. Я нужен?
— Пришел просить тебя… — Я поискал в каше ненужных слов самые искренние и не нашел. — Разреши мне принять дозу усилира. Он может сегодня понадобиться.
Отец прошел к столу, вгляделся в бегущие строки, сел. Молча. Молчал и я. Время ощутимо сгустилось, утекая сквозь меня в какую-то бездну. Уже лет пять усилир — сильнейший из стимуляторов центральной нервной системы — был изъят из употребления. Отрицательные его свойства проявлялись не всегда и не у всех, но и тех единичных случаев, что произошли за время испытаний, хватило для наложения моратория на его производство и использование. Но я знал, что в медцентре управления остались запасы усилира.
— Я не предупреждаю о последствиях. — Отец поднял голову, и в глазах его я впервые увидел растерянность. — Ты уверен, что это необходимо?
— Почти, — сказал я, — может быть, и нет, но я не хочу рисковать. Я координатор операции, вполне может случиться, что первым выйду на Демона, и принимать решения придется мгновенно.