Филипп пожал протянутую руку и проводил сгорбившегося Хрусталева взглядом. "Как в один миг может перевернуться мнение о человеке,- подумал он.- Леон, оказывается, неплохой парень, и так же раним, как и я. Только вот в части наших с Аларикой отношений он ошибается. Все чертовски зыбко, расплывчато… Что же это был за человек, Сергей Ребров, если она до сих пор считает его эталоном?.. Интересно, зачем она меня искала? Звонок вежливости? Впрочем, у меня теперь есть предлог увидеть ее. Пусть попробует отказаться пойти на спектакль"…
– Сегодня в основном электронная тренировка,- сказал им Май Ребров, когда игроки сборной разделись и построились в зале.- Разминка, стандартные тесты на реакцию и прокручивание игровых положений. Противник у вас завтра не самый сильный, но отыграть встречу надо будет в полную силу, ибо на старте турнира обычно случаются неприятные сюрпризы.
Размявшись в зале, спортсмены приняли электродуш и разбрелись по местам в зале электронного моделирования.
Филипп удобно устроился в кресле, надел эмкан и расслабил мйшцы, ожидая команды. Программы индивидуальной электронной подготовки составляли психомоделисты с Ребровым во главе, а также инженер-кибернетик центра спортивной подготовки. "Включившись" в тренажер, игрок как бы оказывался на площадке и проигрывал ту ситуацию, которую моделировал компьютер, повинуясь заложенной в него программе. В сборной Земли основной функцией Филиппа была игра в третьем номере, он выполнял работу подыгрывающего нападающего, который отвлекал игроков противоположной команды на блок и тем самым давал возможность нападающим своей команды провести удар без помех. В то же время, если пас шел ему, он был обязан завершить атаку в десяти случаях из десяти, то есть сыграть безошибочно, и, несомненно, играть подыгрывающим первого темпа было трудно.
– Включаю,- донесся сквозь наушники тихий голос Реброва, и Филипп оказался на площадке, среди игроков, словно это были не иллюзионные призраки, вызванные хитроумными аппаратами в его мозгу, а реальные люди.
В первом положении Филипп играл с подачи противника "взлет" в третьем номере, у центра сетки, а Ивар Гладышев забегал за него и проводил атаку с метровой высоты над сеткой - обычная комбинация, известная издревле, как "зона", нападение со второго темпа. Филипп "прокрутил" ее два раза и скомандовал контролеру вводить программу дальше, "зону" он выполнял хорошо и неожиданностей эта комбинация принести не могла. Затем шла комбинация "рапира", в которой Филипп в четвертом номере нападал с так называемого "прострела", когда мяч от рук согласующего игрока вылетал над сеткой резко и быстро, и надо было успеть провести удар только тому игроку - прыгали сразу двое,- перед которым не было блока. И с этой комбинацией Филипп справился неплохо, только удивился, почему Ребров выбрал ему простые положения, не требующие в общем-то электронного тренажа. Но затем одна за другой пошли комбинации, от которых он взмок по-настоящему, как если бы отрабатывал их на площадке. Комбинации были сложными: "лист" - двойной пас в одно касание и обманный нападающий удар "на плече" блокирующего; "самум" - сложная перебежка при подаче и атакующий удар с острого угла у "антенны"; "зеркало" - удар вдоль сетки с четвертого номера по своему же игроку во втором номере, который обязан был "срезать" мяч в площадку противника. Но дело было не в самих комбинациях, а в коллегах по площадке. Впечатление было такое, будто согласующие игроки выполняют пас не с той степенью точности, какая требуется для проведения скоростных комбинаций профессионалами.
Закончив тренировку, Филипп снял эмкан и вытер вспотевшее лицо.
– Молодец! - сказал подошедший Ребров, внимательно разглядывая его ошеломленное лицо глубоко запавшими глазами.Темп держали хорошо, но в третьей и пятой позициях я заметил растерянность.
– Но ведь это ненормально… я хотел сказать, нереально с точки зрения игровых положений. Ваши согласующие призраки перестали быть мастерами, пасы их были неточны, вот и приходилось играть нестандартно. В действительности, в нормальной обстановке ни один координатор игры просто не способен играть так… неаккуратно, даже примитивно, поэтому ваша программа, мне кажется, не отражает истинного положения дел.
– Надеюсь, что это именно так.- Ребров кольнул Филиппа испытывающим взглядом, помедлил.- У меня к вам вопрос не по существу.
– Слушаю, - сказал Филипп, внутренне собираясь.
– Почему вы перешли на работу в спас-службу?
У Филиппа несколько отлегло от сердца, он ожидал услышать другой вопрос. "Зачем ему это? - подумал он, разглядывая свои ладони,- неужели будет читать мораль?"
– Из-за Аларики? Или по зову души?
Так, приехали! Все-таки спросил… Что он спросит еще? И что ему ответить?
– Не отвечайте,- сказал Ребров, словно читая мысли.- Плохо, если только из-за Аларики, некорректный прием.
– А по какому праву вы судите? - не выдержал Филипп.
– По праву брата ее мужа, пусть и погибшего. Не обижайтесь.- Ребров положил руку на плечо спортсмена.- Мы любим ее и не хотим, чтобы ей была причинена боль… любая.
Еще один говорит о боли, будто я специально собираюсь эту боль ей причинить.
– Я думал, вы скажете - честь брата…
– Не честь - память. Но Аларика жива, и ей жить дальше, хотя без любви жить трудно. Я хочу, чтобы она любила достойного. Если сможете, станьте им, не сможете…
– Я понял.
– Тогда идите,- Ребров легонько подтолкнул его к двери.Судьбу не выбирают, ее творят.
Лишь через час Филипп унял наконец бурю чувств, поднятую в душе коротким разговором с тренером. Ни злости, ни обиды на него он не чувствовал, наоборот, оценил прямоту и благородство Реброва, как доказательство расположения к своей особе. Видимо, Май Ребров чем-то был похож на своего брата, иначе трудно было понять его власть над Аларикой по сей день…
"Пусть,- сказал сам себе Филипп по пути домой, продолжая делать вид, что слушает Гладышева.- Посмотрим. Она сказала, что идти мне далеко. Пусть так, но цель видна, и я дойду. Иначе просто не стоит жить. Странно, что я этого не понимал раньше…"
Куттер бесшумно опустился рядом с горой контейнеров, ослепительно синих в лучах полуденного солнца. Томах сдвинул прозрачный колпак и первым выпрыгнул на траву.
За контейнерами шел лес, преимущественно липа и ясень. В противоположную сторону раздвигался вширь пустырь с редкими кустиками бересклета, поросший в низинке лопухами и чертополохом. Неухоженный, в общем-то, был пустырь, забытый. Дальний его конец утыкался в стену длинного серого здания - одного из корпусов старого завода, чьи трубы подпирали небо и были видны издалека.
Возле контейнеров уже стояли машины: куттер с синим пульсирующим "глазом" оперативной службы УАСС и пинасс, белый, с зеленой полосой, аппарат технического сектора Управления.
От группы суетящихся у контейнеров людей отделился высокий, худой и остроносый, с редкой сединой в волосах, старик в форме эксперта первого ранга.
– Материал стенок контейнеров деформационно неустойчив,сказал он с басовитой хрипотцой.- Впечатление такое, будто контейнеры испытали многовекторный ТФ-резонанс. Лежат они здесь ровно двадцать один год.
– Спасибо, Бруно,- произнес Станислав.- Вы уже проверили содержимое?
– Естественно. Оборудование терраформистов: комплекты для горновзрывных работ, генераторы плазмы, вакуумбомбы и тому подобное.
Томах повернулся к Богданову.
– Несомненно, это исчезнувший груз, предназначавшийся для Садальмелека. Совпадает все до мелочей. Но как он оказался здесь, да еще двадцать один год назад - ума не приложу! Неужели мы плохо знаем ТФ-теорию и она преподносит сюрпризы? Ведь получается, что контейнеры испытали путешествие не только в пространстве, но и во времени!
– Комплекты для горновзрывных работ…- медленно проговорил Богданов.- М-да… Точно такого же характера груз предназначался на Шемали и в систему Суинберна.
– Помню. Странный вывод напрашивается. Надо бы узнать в центре Даль-разведки и у пограничников - не пропадали у них подобные грузы?
– Даль-разведка не использует комплекты для терраформистских работ, как и пограничники, но запросить можно. Но если контейнеры и в самом деле вынырнули здесь двадцать лет назад…
– Ты сомневаешься?
– Слишком уж экзотична гипотеза. Выходит, наш Наблюдатель более могущественная личность, чем мы себе представляем. Чего он только добивается, хотел бы я знать? Кстати, контейнеры обнаружил Филипп, тебе не кажется это символичным? Везет парню на открытия.
– Он приглашал меня на игры чемпионата Системы, завтра первый матч. Не хочешь сходить ради любопытства? Все же игрок он классный, да и игра сама по себе красивая, не пожалеешь.
Богданов с сомнением приподнял бровь.
– Едва ли удастся выбраться, но на всякий случай напомни завтра. Я пойду только из-за того, что Филипп, возможно, играет на таком уровне в последний раз. Ну, теперь в Даль-связь или сразу в отдел?
– Надо узнать, что нового у Тектуманидзе, потом уже к себе в отдел. По-моему, Керри недоволен медленным течением дела.
– Вины нашей в этом нет, уж очень рассеяна нужная информация, да и состав оперативных групп ограничен. Ты в вопросе с Филиппом прав в одном, его помощь пришлась нам очень кстати.
К ним снова приблизился эксперт техсектора, похожий на журавля.
– Скоро заканчиваем, подробные данные по анализу доставим сегодня вечером.
– Хорошо, Бруно,- кивнул Богданов.- Я вызвал бригаду транспортного обеспечения, они доставят контейнеры по назначению. Благодарим за работу.
– Не за что,- буркнул Бруно, потоптался и добавил.- Ваш стажер обнаружил на контейнерах любопытную деталь, не хотите взглянуть?
Инспекторы переглянулись. Бруно подвел их к одному из контейнеров и мотнул головой:
– Полюбуйтесь.
Богданов потрогал невозмутимо мерцавшую в материале стенки звезду, нагнулся.
– Все правильно,- сказал он, рассматривая искру света.Наблюдатель честен, он везде оставил свой след, чтобы мы не спутали его с кем-нибудь другим.