Керри почесал лоб. Собеседник сочувственно кивнул.
– Сложно?
– Не вижу связи…
– Закончу. Итак, мы повернули во времени и пошли назад, но поскольку мы реализовали не прямо идущие обратные процессы типа "старые начинают молодеть", "звезды начинают не излучать, а поглощать энергию", то можем вмешиваться в дела пращуров, способных в неведении запросто перевернуть мир и уничтожить все - и прошлое, и настоящее, и будущее. И все же мы хотим, чтобы Вселенная, в которой мы живем, уцелела. Как и другие вселенные с уникальными наборами свойств, позволивших родиться разумной жизни, наша Вселенная не менее уникальна, но ее так просто уничтожить!
Помолчали. Потом посланец будущего вполне натурально вздохнул.
– Я мог бы и не открываться вам, потому что верю - вы поняли все и без прямого контакта, но еще долго люди будут ошибаться, тяжело и больно, пока не научатся вовремя останавливать свое любопытство, порой жестокое и злое. Прощайте.
Молодой человек превратился в облачко света, потом в плоское "зеркало": на Керри Йоса глянул из зеркала он сам. А затем его отражение вдруг подмигнуло ему и исчезло. "Зеркало" свернулось в световую нить, ушло в зенит.
Керри Йос, пришурясь, посмотрел в ночное небо Земли.
"Прощайте,- сказал он мысленно.- Надеюсь, пути наши больше не пересекутся. Прошлое и будущее не должны пересекаться в местах, не предусмотренных природой, кроме точки настоящего, где одно вытекает из другого, остальное - схоластика. Может быть, мир устроен гораздо сложнее и мои внуки,и правнуки жили и умерли задолго до того, как родился я? Иначе откуда иногда всплывает ощущение, что все это уже было со мной в иные времена?"
– Да, это так,- раздался ниоткуда, из воздуха или прямо в голове, чей-то негромкий голос.- Время - не кольцо и не спираль, а тем более не прямая линия, время - гораздо более сложная фигура, и все живущие в нем соединены незримой цепью бытия. Цель жизни - не есть человек, нет, цель жизни есть Вселенная. Вы поймете это и без особого контроля.
Голос уплыл из сознания, потерялся в шумах звездного ветра, да и не голос это был - тень будущего. Керри постоял еще немного и двинулся к шатру света, зорко глядя под ноги, думая о людях, своих предках и современниках, о тех, кто борется и живет в пространстве непокоя и нуждается только в одном виде контроля - контроля совести и доброты.
1982-1989 гг.
Хроновыверт
Докончить фразу он не успел, в рубке над пультом зажегся алый транспарант: "Тревога степени А" и приглушенно взвыл ревун. Лозински отвернулся от собеседника, не дожидаясь команды Центра, ткнул пальцем в грибок кнопки экстренной готовности. Последовавшие вслед за этим минуты прошли в молчании: автоматика корабля отрабатывала вводную оперативных постов Центра: люди - четверо в рубке, десять в отсеке десанта и еще десять в отсеке отдыха - ждали своего часа.
Экран оперативной информации выстрелил очередью пылающих цифр и знаков. Пульт управления, темный до этого момента, ожил и принял вид разноцветного панно, меняющего узор с калейдоскопической быстротой. Корабль включил все чувствительные элементы, превратился в чудовищный нервный орган, реагирующий на малейшие изменения окружающей обстановки в радиусе сотен тысяч километров. Компьютер крейсера за секунду проглотил еще несколько порций кодированной информации и начал действовать задолго до того, как эта информация стала известна людям.
Кресла мягко, но неумолимо спеленали людей, слегка откинулись и заполнились белой пеной физиологической компенсации. Над пультом вспыхнула надпись: "Разгон в режиме Ц". Свет в рубке погас, стены растаяли, люди в креслах оказались повисшими в пустоте: под ногами налево - пепельно-серый шар Меркурия, справа - пылающий тоннель Солнца, таким оно воспринималось через светофильтры, над головой - шлейф Млечного Пути.
Шар Меркурия ушел вниз и назад, уменьшаясь на глазах. Мимо искрой света пронесло орбитальный энергоузел.
Крейсер стало болтать: влево-вправо, вверх-вниз. Вспыхнула надпись: "Выход на вектор вызова". Дрожь и болтанка корабля ушли в корпус. Желудки людей вернулись на места.
Через две минуты кресла заняли начальное положение, физиопена испарилась с легким шипением. Над пультом раскрылся квадрат виома оперативной связи, обрел цвет и глубину. На командира смотрело суровое лицо дежурного Центра.
– "Славутич", вы на луче целеуказания. Экспресс-старт вызван чрезвычайными обстоятельствами: станция "Солнце-7" провалилась в хромосферу Солнца над полюсом. В нашем распоряжении около часа, точнее - пятьдесят шесть минут. Через семь минут снимем дистанционный контроль траектории, дальше пойдете по пеленгу.
– Экипаж станции?
– Двадцать человек: по десять мужчин и женщин, один из них ребенок.
– Что?!
– Это Боримир Данич, наверное, слышали о таком?
– Ясно, - после некоторой заминки сказал Лозински и повернул голову к собеседнику, с которым разговаривал четыре минуты назад; им был командир десантной группы спасателей Климов. - Готовься.
Виом оперсвязи свернулся в жгут и погас. На пульте зажглись слова: "Пять минут до финиша. Пеленг тверд".
– Эс-у-эн-о-эн, - сказал сидевший справа бортинженер-один Олег Малютин, что на жаргоне инженеров спасательного флота "означало: "Силовые установки и энергооборудование - норма".
– Эс-эс-жэ-о-эн, - эхом отозвался бортинженер-два Булат Апхазава, что переводилось: "Система связи и жизнеобеспечения - норма".
– Гуд, - коротко отозвался командир.
– Десант - готовность ноль, - сказал Климов. - Объект операции - станция "Солнце-7".
– Принято, - отозвался динамик интеркома. Десант слышал все, о чем говорилось в рубке.
– Параметры объекта на пульт, - приказал Лозински. Компьютер послушно выдал данные о станции "Солнце-7".
– Рекомендации?
– Сначала предупреждение, - ответил компьютер голосом озабоченного человека. - Защита крейсера не рассчитана на работу в условиях хромосферы Солнца. Оперативное время выживания - десять минут.
– Прогноз риска?
– Девяносто девять из ста.
Лозински встретил взгляд Климова.
– Терпимо, - буркнул тот. - Все-таки шанс из ста…
– Все понял, - ответил Лозински компьютеру. - Рекомендации?
Компьютер развернул изображение станции и стал рассказывать, что нужно сделать экипажу крейсера за те десять минут, в течение которых он мог продержаться при температуре в шесть тысяч градусов, силе тяжести в двадцать пять раз превосходящей земную, в условиях мгновенных скачков плотности раскаленной материи Солнца, диких перепадов электромагнитных полей и чудовищных потоков жесткого излучения.
Время дистанционного вывода корабля на цель истекло, и командир взял управление на себя. В рубке ритмично запульсировал маяк станции, заглушаемый помехами.
Солнце закрыло носовые экраны, потом боковые, обняло весь крейсер. Пропущенное сквозь светофильтры, рубку заполнило алое, без теней, сияние. Все предметы потеряли цвет и плотность, превратились в зыбкие силуэты из пурпурного стекла.
– Функциональный контроль, непрерывную подачу данных на пульт, - скомандовал Лозински. - Визуальный и звук.
В рубке зазвучал голос координатора, докладывающий о состоянии основных узлов крейсера.
Через две минуты автоматы зафиксировали в растворе главного экрана черную точку станции, и Лозински, не глядя, сунул ладонь Климову.
– Удачи!
Климов хлопнул своей ладонью в перчатке скафандра по перчатке командира и выполз из рубки: крейсер снова болтало.
Станция "Солнце-7" представляла собой тор с внешним диаметром в сто метров. На экранах он то сжимался, то распухал, то становился плоским из-за влияния полей, сбивающих настройку экранов, и Лозински потребовалось все его умение, опыт и интуиция, чтобы отыскать на теле станции окно стыковочного узла.
Удар! Серия отголосков в отсеках крейсера! Зеленый огонь стыковки едва пробился сквозь непередаваемо плотное ослепительно алое сияние солнечных недр.
– Пошел! - гаркнул в микрофон Лозински, почти ослепший от бушующего в рубке, осязаемо плотного и жгучего света.
– А-а-а-а! - отозвался динамик интеркома хриплым голосом помех.
Начался отсчет оперативного времени. Голос координатора, отсчитывающего секунды, казался ударами грома. Лозински, стиснув зубы, ударом кулака в панель заставил автомат замолчать. Секундные марки времени продолжали мотыльками вспархивать на экране.
Прошла минута, другая, третья…
Вышла из строя система охлаждения первого ходового генератора. Лозински отстрелил генератор, тут же исчезнувший в горниле Солнца без следа.
Четвертая минута…
Отказали ловушки обратной связи, усиливающие изоляцию основного корпуса крейсера. Лозински врубил реактор на форсажный режим.
Пятая минута, шестая…
Вал огня бросил связанные друг с другом крейсер и станцию в глубь хромосферного пятна. Вышли из строя экраны обзора. Лозински с трудом удержался на грани беспамятства от боли в желудке.
Седьмая минута…
Координатор выдал аварийный сигнал всей автоматике корабля: вышли из строя навигационные системы. Лозински скомандовал отстрел автоматики и перешел на ручное управление.
Восьмая минута…
Крейсер стало трясти так, что тошнота подкатывала к горлу. Начала плавиться обшивка моторной гондолы и реакторной группы.
– Что делать, командир? - крикнул бортинженер-два, не успевающий следить за всеми сигналами мелких поломок и аварий, которые непрерывно устранялись киб-ремонтной системой корабля. Пока устранялись…
Лозински не ответил, он ждал…
Климов подал сигнал на исходе двенадцатой минуты:
– Все на борту! Уходим!
Корабль еще держался, но уйти на планетарных двигателях уже не мог. И тогда Лозински принял решение стартовать из Солнца в режиме "призрак". У него не было иного выбора.
В тот момент, когда их повлекло в сторону рождающегося хромосферного факела, он включил спейс-прокол, успев подумать, что крейсер может просто превратиться в протуберанец. А потом…