И с этим я вошла на кухню на дрожащих от нервов и возбуждения ногах, поставила тарелку на стойку и ушла через заднюю дверь.
Я не планировала делать декларацию о независимости во время воскресного ужина, но я почувствовала себя чертовски хорошо после этого.
* * *
Позже вечером, когда я оделась и легла в постель на простыни, которые не могла заставить себя поменять, потому что они все еще пахли им, я достала свой телефон, чтобы отчитать его за те двадцатидолларовые купюры, которые он засунул мне в карман.
Придурок.
Я понятия не имею, о чем ты говоришь.
Конечно, же. Потому что ты такой невинный. С твоими грязными словечками.
Эй, эти деньги из банки ругательств идут на благотворительность. Я только вношу свою лепту.
Я этого не знала. На какую благотворительность?
Девочки по очереди выбирают каждый месяц. Я думаю, это месяц Фелисити. Обычно она выбирает Национальное географическое общество.
Я не сомневалась.
Я видел камень, который ты ей подарила. Это было очень мило с твоей стороны. Спасибо.
Не за что. А какие организации выбирают Милли и Уинни?
Милли обычно выбирает детские благотворительные организации. Уинни животных.
Я люблю твоих девочек. У них добрые сердца.
Они тоже любят тебя. Они отказались расплетать свои косички в душе. Я думаю, они хотят быть похожими на тебя.
Оу. Они спят?
Да. Наконец-то. Уинни потребовалось некоторое время чтобы заснуть. Я все еще лежу рядом с ней. Она убеждена, что под ее кроватью живут монстры, поэтому мне пришлось пообещать, что я буду спать сегодня с ней.
Я представила, как он лежит рядом с маленькой Уинни, и мое сердце забилось сильнее.
Бедная малышка. И какой хороший папа. Думаю, тогда я не буду писать тебе ничего грязного.
Подожди, я могу передохнуть. О какой грязи мы говорим? Типа слегка грязное? Или полностью грязное?
Я тихо рассмеялась, отправляя ответное сообщение.
Полностью грязное.
О, черт. Подожди. Я спускаюсь вниз.
Мой пульс начал учащаться. Я не собиралась писать ему ничего грязного, когда взяла телефон, и я никогда не делала этого раньше. Но у меня было много фантазий на его счет, а сегодня я чувствовала себя дерзкой и свободной, словно могла сделать все, что угодно. Прикусив губу, я выключила лампу и сняла футболку. Затем я вылезла из трусиков и поглубже залезла под одеяло.
Если я собиралась сделать это, я собиралась сделать это правильно.
Глава 18Мак
Я спускался по лестнице так быстро, что споткнулся и чуть не упал лицом вниз. Убедившись, что входная и задняя двери заперты, я поспешил в свою комнату, закрыл дверь и стянул с себя рубашку.
Теперь я один. Ты здесь?
Я здесь. Я бы хотела, чтобы ты тоже был здесь.
Мои джинсы были уже тесными. Я расстегнул и снял их, прежде чем снова лечь на кровать. Затем я позвонил ей.
Она ответила, смеясь. — Я сказала, что буду писать тебе грязные вещи.
— К черту, — тихо сказал я, держа телефон левой рукой, а правой скользя по нижнему прессу. — Если ты собираешься говорить мне грязные вещи, я хочу услышать, как ты это делаешь. Так говори.
Ее смех стал знойным. — Такой властный.
— Тебе это нравится.
— Ты прав. Мне нравится, — прошептала она.
— Где ты сейчас находишься? Я взял свой член в кулак и позволил поднимающейся плоти проскользнуть сквозь пальцы.
— Я лежу в постели. И на мне нет ни кусочка одежды.
Закрыв глаза, я представил ее обнаженной под одеялом. — Почему?
— Потому что каждую ночь, когда я ложусь спать, я представляю, что ты рядом со мной. И что тебе нравится ласкать мою голую кожу.
— Это не все, что мне нравится делать с твоей голой кожей.
Она снова засмеялась, низким и звонким смехом. — Нет. Тебе нравится целовать меня. Я лежу здесь и трогаю все места на моем теле, где я хотела бы почувствовать твой язык.
— Сделай это сейчас, — потребовал я, моя рука теперь двигалась быстрее. — Прикоснись к себе.
— Где? — прошептала она. — Скажи мне.
— К груди. Животу. Твоим бедрам. Твоей киске. Я говорил низким голосом, представляя, как ее руки блуждают по ее телу.
Она застонала, и член в моем кулаке стал толще и тверже. — Это так приятно, — вздохнула она. — И возбуждаюсь просто слыша твой голос.
— Ты мокрая?
— Ты знаешь, что да. Потому что ты трахаешь меня своим языком.
Господи, я чувствовал ее вкус. Я чувствовал ее шелковистую, набухшую кожу на своем языке. Я слышал, как учащается ее дыхание. Я чувствовал, как напрягается и дрожит ее тело. — Скажи мне, чтобы я заставил тебя кончить.
— Мак, — задыхалась она. — Заставь меня кончить. О Боже, вот так. Мне нравится, когда ты делаешь это сначала мягко, так медленно и сладко, как будто не можешь насытиться.
— Да, блядь. Я боролся с собственным оргазмом, который грозил накрыть меня в любой момент.
— А потом ты делаешь это быстрее и сильнее, а мои руки находятся в твоих волосах, и я так сильно кончу для тебя…
Ее слова превратились в мягкие, умоляющие звуки, которые становились все громче и интенсивнее, и я представил, как она лежит с рукой между бедер, ее ноги раздвинуты, а тело пульсирует от удовольствия, когда она произносит мое имя снова, снова и снова.
Моя нижняя часть тела напряглась, и я толкнулся в скользкую руку.
— Мне нужно тебя трахнуть, — сказал я ей. Сейчас.
— Да. Сделай это, — сказала она, задыхаясь. — И не останавливайся.
— Боже, мой член такой твердый. И ты такая мокрая, и такая тугая, и ты принимаешь его так глубоко…
— Я чувствую тебя, — прошептала она. — Мне нравится, как ты двигаешься, как ты заполняешь меня, как твое тело ощущается на моем. Я люблю твой большой, твердый член внутри меня, ты входишь так глубоко, что мне хочется кричать.
— Продолжай говорить.
Мое тело было на грани, кожа гудела, мышцы были напряжены. Я слушал ее голос и позволял ее словам, ее дыханию и воспоминаниям о ее маленькой сладкой киске, сжимающейся вокруг моего члена, приближать меня к разрядке.
— Я люблю, когда ты груб со мной. Когда ты говоришь мне, что делать. Когда ты берешь все в свои руки и заставляешь меня чувствовать, что я бессильна перед тобой. Когда ты трахаешь меня так сильно, что я даже не могу дышать, и все, чего я хочу, — это почувствовать, как ты кончаешь. Я хочу все до последней капли. Дай мне это, — призывала она.
Слышать, как она становится жадной и требовательной, было так чертовски горячо, что я не выдержал.
Выкрикивая цепочки проклятий, которыми мог бы гордиться любой морской пехотинец, я взорвался на всю свою обнаженную грудь и живот толстыми, горячими, пульсирующими лентами.
После этого я услышал ее задыхающийся смех. — Ты все еще там?
— Думаю, да. Мышцы моего живота отказывались разжиматься. — Черт. Это было так горячо.
— Было. Но я все еще хочу, чтобы ты действительно была здесь.
— Я знаю. Я тоже. Наверху что-то стукнуло. Я сделал паузу и прислушался. — Черт. Надеюсь, я не был слишком громким.
Она вздохнула. — Я тоже.
— Дай мне минутку. Я тебе перезвоню.
— Хорошо.
Бросив телефон на кровать, я пошел в ванную и привел себя в порядок, затем натянул джинсы, надел футболку и поднялся наверх, чтобы проверить детей.
Все трое крепко спали, но Милли, очевидно, пошевелилась, и сбила книгу с тумбочки. Должно быть, я услышал, как она упала на пол. Подняв книгу, я тихо вышел из ее комнаты и спустился к себе.
Я перезвонил Фрэнни. — Привет, извини. Просто хотел проверить, как там дети.
— Все нормально. С ними все в порядке?
— Они в порядке. Я сел на свою кровать и выдохнул. — Но мне нужно быстро принять душ и подняться в комнату Уинни, хотя я, наверное, буду спать там на полу, потому что ее кровать очень маленькая.
Она сочувственно рассмеялась. — Бедняжка. Я бы сказала тебе, что в моей кровати много места, но это, наверное, не поможет.
Я застонал. — Нет, не поможет.
— Ну, место рядом со мной твое в любое время, когда ты сможешь прийти.
— Спасибо. Хотел бы я знать, когда это будет.
— А как насчет ночи свадьбы? — с надеждой спросила она.
— Да, тогда мои предки будут здесь. Это возможно.
— Не волнуйся, я не буду на это надеяться, — быстро сказала она. — Это просто идея.
— Мне она нравится. Я выдохнул. — Дай мне посмотреть, что я могу сделать.
— Хорошо. Она зевнула, затем хихикнула. — Ты утомил меня.
— Вот здесь я пошучу о том, какой у меня большой член.
— Это не шутка, — сказала она. — И я буду думать об этом каждую ночь, пока снова не смогу получить тебя.
— Ты действительно хочешь помучить меня, не так ли?
— Да. Она мягко засмеялась. — И нет. Я просто хочу быть с тобой, вот и все. Я знаю, что это совершенно ново, но мне очень приятно.
— Да.
— Так что прости меня, если я немного увлекаюсь. Я так давно испытываю к тебе эти чувства, что едва ли помню время, в котором ты не заставлял мое сердце биться чаще.
— Правда?
— Правда. Но я была уверена, что ты видишь во мне только ребенка.
Я фыркнул. — Нет. Я имею в виду, я думал, что ты слишком молода и не подходишь мне, но я помню, как в прошлом году на рождественской вечеринке мне захотелось перекинуть тебя через плечо, отнести в свой кабинет и трахнуть тебя на моем столе.
— Что? — вскрикнула она. — Ты никогда ничего не говорил!
— Что, черт возьми, я должен был сказать? Я спросил, смеясь. — Там были твои родители. И мои дети. И все, с кем мы работаем.
— И правда. Но, черт возьми. Хотела бы я знать. Ты хорошо это скрывал.
— Мне пришлось. Я говорил себе, что хотеть тебя это неправильно.
— Ты передумал? — мягко спросила она.
— Хороший вопрос. Я решил быть честным. — И да, и нет. Я все еще беспокоюсь о том, что подумают твои родители. И я беспокоюсь о том, что произойдет, когда ты поймешь, что я не стою всего того дерьма, с которым тебе приходится мириться из за меня. -