— Коля, сходи забери еще одну кружку, у нас рук не хватило, — сказали они товарищу, когда вернулись.
— А зачем так много? — удивился Николай, — мы ведь еще пистолеты не сдали.
— Чтобы второй раз в очереди не стоять, — в свою очередь удивился его непонятливости Ярослав.
Тут же возле столика нарисовалась бабка, и предложила им купить свежую воблу. Вобла действительно была свежайшая, и еще мягкая, наверно не больше недели, как завяленная. Стражи порядка расстелили на столике газетку, и принялись чистить рыбу, обсасывая выдернутые плавники, и запивая это пивом. Вобла действительно оказалась вкусной и жирной, все руки были испачканы этим жиром, и появилась опасность испачкать этим жиром рукава рубашек, так как жир уже начинал течь по рукам к локтям. Пришлось закатать рукава рубашек.
— Вобла наверно волжская, — предположил Николай.
— Да неважно какая, главное, что очень вкусная, — поддержал разговор Михаил.
— Эту бабку посадить бы конечно надо, за спекуляцию, — вставил свое слово и Ярослав, — но где мы тогда будем такую вкусную воблу брать.
— А за что ты ее посадишь? — усомнился Николай. — Как ты докажешь, что она спекулирует? У нее рыба стоит дешевле, чем в магазине. Что это за спекуляция?
— А где ты в магазине вяленную воблу видел? — удивился Михаил. — Во сне, что ли? Ты наверно имел в виду, дешевле чем на рынке?
— Ну да, на рынке, — согласился Николай.
— Так и на рынке воблы нет. Вяленная рыба конечно есть, но это не вобла, — не унимался Михаил.
— Тем более, не сдавался и Николай, — она скажет, что сама наловила и завялила рыбу, а теперь продает.
— Где она ее могла наловить? В Москве-реке, что ли? — возразил Ярослав.
Выпитое пиво уже ударило им в головы, и спор разгорался не на шутку. Ярослав не привык никому уступать в споре, и даже если был абсолютно не прав, всегда брал противников измором, приводя в споре самые нелепые доводы до тех пор, пока те не прекращали с ним спорить, видя всю бессмысленность такого спора. Но Ярослав оставался доволен таким исходом, ведь последнее слово оставалось за ним.
— Да она просто скажет, что поймала рыбу в Москве-реке, а ты попробуй доказать, что это не так. — поддержал Николая и Михаил.
— Да что тут доказывать, — не унимался Ярослав, такая рыба у нас не ловится.
— Ни у кого не ловится, а она случайно попала на косяк такой рыбы и наловила. Может этот косяк случайно с Волги зашел? — не сдавался Михаил.
— А почему я вообще должен что-то доказывать? — спохватился Ярослав. Мое дело ее обвинить, а она уж пусть сама потом доказывает, что невиновна.
— А о презумпции невиновности ты ничего не слышал? — напомнил ему Николай.
— Да твоя презумпция невиновности существует только на бумаге, — возразил Ярослав. — Я могу посадить любого, просто предъявив ему обвинение, а оправдываться он сам будет, и хрен оправдается. Любого могу посадить, и никакая презумпция невиновности ему не поможет.
— Бахвалишься, как всегда! — попытался урезонить его Михаил.
— А вот и нет! Хотите, докажу? — не унимался Ярослав. — Спорим, на что угодно. Хочешь, на ящик коньяка?
— А давай, — разошелся и Михаил. — Только мы тебе сами укажем, кому ты будешь предъявлять обвинения.
На том и порешили. Николай разбил спорящим руки, и они стали рассматривать людей, проходивших мимо пивной.
— Вот видишь, идет очкарик, маленький такой и тщедушный, при галстуке и с портфелем. Наверняка какой ни будь профессор. Попробуй ему предъявить претензии, — указал Ярославу на пешехода Михаил.
— Хорошо, — согласился Ярослав, и пошел навстречу очкарику.
Не доходя те него, Ярослав вынул из кобуры пистолет и уронил его под ноги очкарику.
— Мужик, — обратился он к очкарику заплетающимся языком, — будь добр, подай мне пистолет, а то я лишку выпил и могу упасть, если наклонюсь.
Не подозревающий подвоха очкарик поднял пистолет и протянул его Ярославу. Вот тут Ярослав на него и набросился.
— Ах ты гад! Нападение на сотрудника милиции! Граждане, будьте свидетелями, он хотел отобрать у меня пистолет.
Свидетелей было предостаточно, все видели, что очкарик действительно держал в руке пистолет. Очкарика забрал приехавший милицейский патруль, а Ярослав вернулся к столику в пивную.
— Ну что, проиграл? — обратился он к Михаилу.
— Ты его еще не посадил, — резонно ответил Михаил. — проиграю тогда, когда он сядет.
Но Михаил действительно проиграл этот спор. Через некоторое время состоялся суд, и очкарика, за нападение на сотрудника милиции и попытку завладения оружием, посадили на семь лет. Никакая презумпция невиновности ему не помогла, это он должен был доказывать свою невиновность, но ему это не удалось.
— Вот такая раньше была власть у милиции! — с гордостью закончил свой рассказ Николай Иванович.
Охранники, все бывшие военные, молча переглянулись. Они не понимали, чем здесь можно гордиться? Три подонка в милицейских погонах, на спор, подвели под статью ни в чем неповинного человека, и этим гордятся? В головах у военных такое вообще не укладывалось. Им не хотелось верить, что такое вообще могло быть при советской власти.
— Николай Иванович, а этим Николаем были Вы? — осторожно спросил один из охранников.
— Нет, это был мой знакомый.
Николай Иванович ушел, а охранники продолжали обсуждать его рассказ.
— Да не могло такого быть, — все еще не мог поверить в рассказанное старший смены Петр.
— Вполне могло, — не согласился Владимир, охранник с поста на входе в здание. — Я лично был свидетелем, как два пьяных милиционера в троллейбусе, на глазах у всего честного народа, избивали дубинками ни в чем неповинного человека, только за то, что он не хотел уступать им свое место в троллейбусе.
— И где это было? — опять не поверил Петр.
— В Оренбурге, на маршруте четвертого номера троллейбуса, который ходил в наш военный городок, — уточнил Владимир. — Подонков везде полно, и в милицейской форме, и без нее. Были и раньше, есть и теперь. Теперь, правда, их побольше будет.
Рассказ Николая Ивановича испортил им настроение до конца смены. И все же, в рассказанное начальником, им не хотелось верить.
Экстремальная рыбалка
Зима в том году длилась очень долго. Успели порыбачить и на Оке, и в Затоне, и на Долгом. На Оке я тогда впервые поймал плотву весом в четыреста пятьдесят грамм. Более крупной плотвы я не ловил зимой никогда. В тот год в основном ловили на Оке, так как там был отменный клев. Потом Ока вскрылась, и рыбаки перешли рыбачить в Затон. Днем светило солнышко, и сидеть на льду было тепло и комфортно, а по ночам был небольшой мороз, в результате чего на водоемах держался крепкий и безопасный лед. До конца марта мы ходили на рыбалку в Затон. На полях снег уже давно везде растаял, а в Затоне и на Долгом держался прекрасный лед. Рыбакам это был подарок природы. Видя рыбаков, идущих с буром на зимнюю рыбалку, люди удивлялись.
— А куда это вы? — спрашивали их все встречные. — А разве лед еще не растаял?
Рыбаки счастливо улыбались.
— На рыбалку, — говорили они, — лед еще очень толстый, при такой погоде его еще на месяц хватил.
Но на месяц льда не хватило. Пришла Орловская вода. Уровень воды в Оке, а соответственно и в Затоне, повысился, и на лед в Затоне стало невозможно зайти даже по уложенным бревнам. Но до Долгого пришедшая вода еще не добралась, так как перепад высот между Долгим и Затоном больше трех метров. И все рыбаки переместились на Долгое. Здесь лед еще даже от берега не отошел. Еще почти две недели рыбаки здесь и рыбачили. Рыбка здесь конечно мелкая, не то, что в Затоне или Оке, но выбирать уже было не из чего. Но, со временем, пришедшая вода добралась и до Долгого. По канаве, соединяющей Долгое с Нарой, вода пошла в обратную сторону, и лед на Долгом начал отходить от берега.
В очередной раз мы с Мишей пришли рыбачить на Долгое четырнадцатого апреля. На льду, вдали от нашего берега, сидели полтора десятка рыбаков. А от дамбы, разделяющей озеро Долгое и Купалку, заход был не очень хороший. Вода в озере поднялась метра на полтора, а лед отошел от дамбы метра на два. Для перехода на лед лежали два не очень толстых бревнышка, но никакого шеста, на который можно было бы опираться при переходе, поблизости не было.
— Как же они переходили? — не понял Миша. — Здесь и искупаться можно.
— Еще хорошо, что спуск сухой, а то можно было бы сразу в воду улететь, — не добавил оптимизма и я.
От воды до верха дамбы осталось еще порядка полутора метров высоты, и этот склон уложен бетонными плитами, которые в тот день были сухими. Мы спустились к воде. Я встал на бревна, возле берега они лежали прочно, и не прогибались. Можно попробовать переходить. У нас с Мишей есть свои палки с металлическими наконечниками на конце, на которые мы опираемся при ходьбе. Они незаменимы при передвижении по скользкому льду, такому, как сейчас на озере. До дна озера они конечно не достанут, но на них можно будет опираться, если ставить их на бревна. Какая-никакая, а опора. Я потихоньку двинулся вперед. Сначала все было нормально, но чем ближе к середине бревен я подходил, тем больше они шатались. Я с трудом удерживал равновесие. Было бы гораздо проще и безопасней, если был бы шест, которым можно опираться сбоку. Но его не было. Поэтому упираюсь палкой в бревно впереди себя, потом переношу тяжесть тела на одну ногу. При этом бревно под ней сильно прогибается. Медленно поднимаю другую ногу и аккуратно переставляю ее на полступни вперед. Так же медленно становлюсь на две ноги. Переставляю палку вперед и делаю следующий шаг. И так при каждом шаге. Наконец-то добираюсь до льда. Пробую палкой крепость льда за бревнами. Вроде бы лед там крепкий. Медленно и аккуратно перехожу на лед. Держит! Потом на лед переходит Миша.
— Полдела сделано, — говорит он, — на лед забрались. Теперь еще нужно будет обратно выбраться.
— Да без проблем выберемся, — успокаиваю я его. — Запас бревен по полметра с каждой стороны, на сегодня нам этого хватит.