– Мы все очень нервничали и переживали за успех этого сеанса съемки, – говорит Шаллер, – и я испытывал немалую тревогу. Если бы я напортачил с расчетом частоты сканирования, тогда мне предстояло бы проделать гораздо больше работы, потому что космический аппарат уже выходил на свою рабочую орбиту.
По случаю такого события вся команда собралась в центре планирования, чтобы быть вместе, когда данные первого снимка начнут приниматься на Земле.
– Мы как в дурмане ждали появления первого снимка, – говорит Шаллер.
По большей части, как рассказывает Шаллер, группа получения изображений не фотографирует что попало. Ее сотрудники всегда начинают с конкретной задачи определенного рода: какого-либо пункта на Марсе, насчет которого есть запрос – либо от участника научной команды, либо по линии изучения возможного района посадки какого-то будущего аппарата, или, возможно, предложение провести съемку какого-то района, высказанное со стороны энтузиастов (об этом расскажем позже).
– Мы начинаем с задания определенной цели, – объясняет Шаллер, – потом мы проверяем, можем ли мы наблюдать ее вообще и если да, то когда именно. Мы организуем координацию с другими командами. Как только мы решим эти вопросы, мы задаем требуемые параметры фотоснимка, генерируем набор команд для наблюдений и отправляем их в лабораторию реактивного движения, где полетная команда инженеров пересылает их на борт станции.
Если требуется сделать особенную фотографию, наподобие снимков посадки Phoenix или Curiosity, координация гораздо сложнее. Как только снимки поступают в обработку, начинается тяжелый труд по поиску конкретной цели съемки на огромных «сырых» снимках большого разрешения, присланных станцией.
– Поскольку HiRISE – это на самом деле четырнадцать отдельных камер, совмещенных в один ряд, выше и ниже которого располагаются по две матрицы, нам приходится просматривать четырнадцать отдельных изображений, – говорит Шаллер. – Поэтому мы прочесываем двадцать восемь отдельных файлов, и каждый из них 1024 пикселя шириной и несколько десятков тысяч пикселей высотой, а цель – скажем, Curiosity или Phoenix, – может быть размером всего в несколько пикселей.
Такая «охота» отнимает определенное время, и никогда нет стопроцентной уверенности, что на каком-либо из снимков удалось-таки зафиксировать крошечный искусственный аппарат.
– Но когда кто-то его находит, очень трудно ошибиться, потому что ни с чем нельзя перепутать радостные вопли, доносящиеся из рабочего кабинета этого человека! – смеется Шаллер.
– В месяцы перед посадкой Curiosity мы до посинения фотографировали кратер Гейл, – говорит Кристин Блок, которая занимает должность инженера по планированию научной программы аппаратуры HiRISE. – Кажется, мы эту местность знали лучше, чем какую-либо еще на Марсе. И вот мы стали прочесывать фотоснимки, стремясь найти на знакомом ландшафте что-либо новое. Мы щурились, клонили головы набок и то и дело устраивали ложные тревоги, пока наконец не добрались до фотографии парашюта и теплозащитного экрана. Бо́льшая часть Марса – пыльный ландшафт, в некоторых местах одноцветный, но этот парашют был такой яркий, что на снимке казалось, что он светится.
Камера HiRISE сфотографировала парашют и теплозащитный экран Curiosity, лежащие на поверхности Марса недалеко от точки посадки Mars Science Laboratory. Источник: NASA / лаборатория реактивного движения / Университет штата Аризона
Блок вспоминает, с каким ликованием она и коллеги встретили свой успех и поспешили разделить его с коллегами из проекта MSL.
– Но больше всего в тот момент у меня кружилась голова от самого факта, что я увидела человеческое творение, спускающееся на поверхность иной планеты, и мне хотелось прикоснуться к нему на экране.
Удача со съемками спускаемых аппаратов Phoenix и Curiosity во время их полета сквозь атмосферу Марса придала группе инструмента HiRISE уверенность в том, что они могут сделать практически все что угодно.
– Я думаю, главный для нас урок, вынесенный из истории с Phoenix и Curiosity, в том, что мы смогли выполнить задуманное и что, знаете ли, мы, земляне, – молодцы, – говорит Шаллер. – Одно дело – восхищаться человечеством, глядя на обыкновенный снимок Марса с его орбиты. И совсем другое – видеть кадр, на котором один межпланетный аппарат зафиксировал другой во время его хаотичного полета сквозь атмосферу длительностью в семь минут, тогда как поле зрения HiRISE перекрывалось с траекторией движения посадочного модуля всего лишь в течение 40 секунд. Это умопомрачительно совсем по-новому.
Открытия MRO
Некоторые из сделанных при помощи MRO открытий демонстрируют, насколько различную информацию могут получать установленные на нем инструменты. В списке: отождествление подповерхностных геологических структур, измерение параметров атмосферных слоев и ежедневный обзор погоды на всей планете. Кроме того, MRO удалось установить, что в южной полярной шапке содержится количество углекислотного льда, достаточное для того, чтобы удвоить нынешнюю марсианскую атмосферу, если обратить его весь в газообразную форму.
Данные межпланетной станции MRO также позволили получить новые знания о прошлом Марса и выделить три различных исторических периода этой планеты. Наблюдения самых старых участков поверхности показали, что существовали очень отличающиеся типы богатых водой сред и некоторые из них были более благоприятными для жизни, чем другие. В более близкие исторические периоды вода циркулировала в виде газа между отложениями полярных шапок и снежно-ледяным покровом в более низких широтах. Благодаря этому сформировались слоистые структуры, связанные с циклическими изменениями климата, аналогичными ледниковым периодам на Земле.
С использованием картирующего минерального спектрометра CRISM ученые выяснили, что в южном полушарии Марса миллиарды лет назад под покровом ледника извергались вулканы и происходило это далеко от современных мест оледенения на Красной планете. Исследования показали, что на древнем Марсе было очень много льда, и это еще одно подтверждение гипотезы о существовании в прошлом теплой и влажной среды, которая могла быть благоприятной для жизнедеятельности микроорганизмов.
Данная схема показывает участок, где в результате картирования минерального состава поверхности обнаружился вулкан, извергавшийся под ледяным покровом. Это место находится далеко от любой зоны оледенения современного Марса, но найденные здесь необычные формы рельефа были отождествлены с возможным результатом подледного вулканизма. Источник: NASA / лаборатория реактивного движения Калифорнийского технологического института / лаборатория прикладной физики Университета имени Джона Хопкинса (JHUAPL) / Университет штата Аризона
Самое интересное из открытий MRO показывает возможность наличия жидкой воды на Марсе в наши дни. Используя картирующий спектрометр и камеру HiRISE, исследователи наблюдали таинственные темные полосы на различных склонах, которые появляются и исчезают со временем. Они делаются темнее и, вероятно, вытягиваются дальше вниз по склонам во время теплого сезона и бледнеют в более холодные времена года.
Группа HiRISE занималась мониторингом повторяющихся линий на марсианских склонах в средних и экваториальных широтах планеты. Одним из таких мест является кратер на дне каньона Мелас. Источник: NASA / лаборатория реактивного движения / Университет штата Аризона
Эти спускающиеся по склонам каналы, названные повторяющимися линиями на склонах служат свидетельством того, что жидкий, но густой соляной раствор стекает с возвышенностей. Ученые утверждают, что наличие соли понижает температуру таяния раствора точно так же, как соляной реагент заставляет лед и снег на земных мостовых таять быстрее. Источником соленой воды, вероятно, является залегающий на небольшой глубине водоносный слой, причем достаточное для объяснения потемнения полос количество воды поднимается из него на поверхность за счет действия капиллярных сил.
– С научной точки зрения, находка повторяющихся полос – самый удивительный результат нашего проекта, – говорит Зарек, – и это помогает нам лучше понять то, что Марс, планета, которая сильно изменилась за свою историю, продолжает изменяться и сейчас.
О двух головах
Буквально каждый космический аппарат оснащается дублирующими системами, то есть несет на борту по два одинаковых комплекта оборудования, один основной, а второй – запасной. Когда аппарат оказывается в космосе, то (за исключением случая с космическим телескопом «Хаббл») уже нет никакой возможности добраться до него и починить те детали на борту, которые вышли из строя, поэтому наличие запасного оборудования – своего рода страховой полис на случай неприятностей.
Инженеры в Центре управления полетом автоматической межпланетной станции Mars Reconnaissance Orbiter. Источник: NASA / лаборатория реактивного движения Калифорнийского технологического института
Дублироваться могут компьютеры, электроника и другие ключевые компоненты аппарата. Компьютер станции MRO, подсистема обработки команд и данных, по сути, является «мозгом» орбитального аппарата и контролирует все его функции. Главный компьютер называется компьютером «комплекта A», а тот, который его дублирует, – компьютер «комплекта B».
– Есть нечто вроде неписаного правила, которое гласит, что нельзя менять ролями комплекты, если в этом нет жесткой необходимости, – говорит Зарек, – потому что могут пройти годы с тех пор, как вы использовали компьютер комплекта B, и вы даже не знаете, работает ли он до сих пор на самом деле.
Но MRO своеобразно решает эту проблему. Он легко переключается туда и обратно между комплектами A и B без команд со стороны. Сам. Без предупреждения. Часто.
– Мы любим говорить, что у станции MRO есть свое собственное сознание, да еще страдающее раздвоением личности, – рассказывает Джонстон, – и мы не очень хорошо понимаем почему. Мы пытались исследовать проблему и так и не разобрались, почему он то и дело передает управление от главного компьютера к дублирующему и обратно, и, честно говоря, мы не управляем этим процессом.