Ярость бурлит во мне, нагревая кожу. — Как ты смеешь. Тебе позволено делать все, что ты хочешь, с любой чертовой девушкой, которую ты хочешь, а я, что, должна оставаться дома и “вязать”?
— Нет, ты должна оставаться дома и учиться. Вот почему ты бросила меня, да? Не можешь иметь парня и хорошо учиться в школе? Ну, я бы сказал, что это относится и к другим парням. Я просто забочусь о твоих интересах.
Глядя на него, я говорю ему: — Нет, ты ревнивый мудак, и из-за девушки, которая даже не твоя. Как отнесется к этому твоя новая “игрушка”?
Я застигнута врасплох, когда его руки вырываются из-под меня и он хватает меня за волосы. Я задыхаюсь, когда он использует его, чтобы оттянуть мою шею назад. Наклонившись вперед, он не останавливается, пока его голова не наклоняется, а его губы не зависают в нескольких дюймах от моих. Мое сердце колотится в груди, и я пытаюсь вырваться, но от этого его хватка на моих волосах только крепче.
— Не моя? — спрашивает он низко, опасно. — О, ты все еще моя, Зои. Ты всегда будешь моей. Ты совершила ошибку, позволив мне быть первым. Что бы ни случилось, каковы бы ни были обстоятельства, ты никогда не забудешь свое первое. Они всегда будут владеть маленькой частью тебя, хочешь ты того или нет. — Свободной рукой он хватает меня между ног. Я задыхаюсь от удивления, но мое тело уже настолько привыкло к его грубости, что отзывается с интересом. Возбуждение бурлит внутри меня, и мои веки тяжелеют. Они хотят закрыться, дать ему полную свободу действий, поскольку он возьмет это, даже если я этого не сделаю. Мое тело не заботит глупые слова, которые он говорит, оно заботится о тепле его руки на моей киске, близости его губ и милых вещах, которые он может делать с ними.
Черт, мне нужно выбраться из этого класса.
— Я думаю, что «позволив тебе» может быть небольшим преувеличением, - говорю я ему, моя грудь начинает работать слишком сильно. Надеюсь, если он и замечает, то приписывает это гневу, а не возбуждению. — А теперь убери от меня свои руки.
— Кто этот парень? — снова спрашивает он.
— Парня нет, — ровно констатирую я. Это правда, но самое смешное, что теперь он мне не верит. Теперь он думает, что я просто защищаю кого-то другого, потому что он угрожал нацелиться на них за дерзкое вторжение на его территорию.
— Хорошо, я угадаю. Не пастор; он женат, а ты слишком христианка, чтобы сделать что-то подобное без огромного стыда. Не стыдно, так что… Не Джейк, он тебе не нравится. Я думаю, ты могла бы пойти с ним назло, но я не думаю, что ты бы сделала это. Слишком принципиально, чтобы так нагло использовать кого-то. — Когда я не проявляю никаких признаков вины, я думаю, он кивает. Я вижу, как он просматривает ментальную инвентаризацию, затем его взгляд обостряется, и его глаза встречаются с моими. — Кассир. Брат пастора. Тот, которого ты не хотела чтобы он видел нас вместе.
— Нет, — быстро говорю я. Слишком быстро. Глаза Картера загораются мгновенной победой, затем немного тускнеют, затем меняются на веселье. — Серьезно? Этот чертов парень? Он должно быть девственник.
Мне хочется сказать «Он был», просто чтобы разозлить его, но я не хочу целиться в спину Люка, поэтому прикусываю язык.
— Картер, я говорю правду, парня нет. Я выдумала. Это было безумие. Неважно, — говорю я, пытаясь покачать головой, но при этом дергая себя за волосы. — Нет никакого парня. Не начинай наблюдать за мной, пытаясь понять это. Тут нечего выяснять.
Вместо того, чтобы принять правду, Картер так злится, что у него сжимается челюсть. — Не пытайся защитить от меня другого парня, Зои.
— Я не пытаюсь никого защитить, — настаиваю я.
— Я поговорю с Люком.
Мои глаза расширяются от паники при мысли о том, как он обращается к бедному Люку в холле. Он бы даже не знал, что происходит. — Не смей!
— Когда он вообще успел поговорить с тобой? У вас была молодежная группа в среду, не так ли? — размышляет он. — Он приставал к тебе в молодежной группе? Это чертовски отстой.
— Почему ты меня не слушаешь? — Я требую. — Это не Люк. Я не с Люком. Я ни с кем. Раньше я лгала, а теперь говорю правду.
Однако Картер ведет еще один разговор с самим собой, игнорируя мой вклад в данный момент. — Не имеет значения. Я справлюсь. Я отпущу мальчика из хора, и если ты попытаешься встречаться с кем-то еще, я отпугну и его. И следущего. И следущего. И следущего, — заканчивает он, наклоняясь ближе.
Прежде чем я успеваю отстраниться, он целует меня. Я дергаюсь, и его рука между моих ног двигается, чтобы убаюкать мою шею, чтобы дать ему лучший контроль. Он отводит меня назад, когда его губы впиваются в мои, мягкие и чувственные, но в то же время собственнические и требовательные. Мое сердце колотится, но я не знаю, какой инстинкт сильнее. Я не вижу, куда иду, и не уверена, что доверяю ему навигацию. Я задыхаюсь в его рот, когда мои ноги ударяются о стол.
На мне кремовый топ и карамельно-коричневая юбка, как и в первый день, когда я была с ним в классе. Воспоминания об этой встрече всплывают в памяти, поэтому, когда он, наконец, прерывает поцелуй, мой взгляд становится немного более настороженным, когда он поднимается, чтобы встретиться с моим.
Я такая противоречивая на многих фронтах. Я не могу думать и размышлять, когда он рядом. Прямо сейчас, глядя в его красивое лицо, все, что я хочу сделать, это провести пальцами по его темным волосам и притянуть его ближе. Я хочу, чтобы его сильная рука обняла меня за талию, а другая рука обняла мое лицо. Я хочу того, чего больше не могу хотеть, и это невероятно расстраивает.
Карие глаза Картера скользят по моему телу, осматривая имущество, которое, как он утверждает, принадлежит ему. Если бы мы все еще были вместе, я бы нашла это сексуальным, но я так стараюсь бросить его, а он не делает этого легко.
— Это та самая юбка, которую я стянул с тебя раньше, — понимает он.
— В какое время? — сухо спрашиваю я, так как у меня две похожие на вид юбки, и этот придурок стянул с меня обе против моей воли.
Его губы растягиваются, как будто он находит это забавным. — Нам нужно купить тебе новую одежду.
— Одежда стоит денег, — бормочу я. — Мне все равно не нужна новая одежда. У меня уже есть отличная одежда. Если тебе не нравится моя юбка, не смотри на нее.
— Ты слишком много болтаешь для человека, полностью находящегося в моей власти, — замечает он.
— Я бы сказала, делай все что хочешь, но ты уже делаешь это.
— Нет, я не сделал самого худшего, — пренебрежительно говорит он. — Не для тебя. И не собираюсь. Ты мне очень нравишься.
Если он не сделал мне самого худшего, я не уверена, что даже хочу знать, что влечет за собой его худшее. Но мне любопытно. По его шкале урона, где я падаю? Я должна набрать достаточно высокий балл. Он уже сказал мне, что никогда ни с кем, не поступал так, как со мной тогда, и хотя я не уверена, где его пределы, я надеюсь, что они остановятся где-то перед убийством. Он так и не сообщил мне подробностей о матери Хлои, но, несмотря на то, что я почти шучу о том, что он социопат, я не могу представить, чтобы он когда-либо действительно убивал кого-то. Он, вероятно, не стал бы пачкать свои руки, даже если бы у него была проблема, от которой ему нужно было избавиться. Его прошлое окружено аурой тьмы, но это запертая дверь, и он не дал бы мне ключ, даже когда мы были вместе, поэтому нет никаких шансов, что он даст его мне сейчас.
Пока я думаю о тьме в его прошлом, появляется тьма в его настоящем. Я не сразу замечаю, слишком увлекшись своими мыслями, но потом чувствую, как его пальцы просовывают пуговицы в отверстия моей юбки. Моя юбка ослабевает, и, прежде чем я успеваю ее схватить, она спадает с бедер.
— Не надо, — возражаю я, хватаясь за материал.
— Отпусти, — командует Картер, хватая меня за бедро и разворачивая.
— Что ты делаешь? — спрашиваю я, цепляясь ладонями за стол, когда Картер толкает меня вниз.
Прежде чем он успевает ответить, я понимаю, что он склоняет меня над столом. У меня достаточно времени, чтобы собрать все воедино, но недостаточно времени, чтобы убраться с дороги. Звук его молнии такой громкий в этой пустой комнате — почти такой же громкий, как кровь, бьющая по моим венам, как приливная волна.
— Картер…
— Нет, — перебивает он, надавливая на мою спину, пока я не прижимаюсь к поверхности. Раздвинув мои ноги, он подходит ко мне сзади. Он все еще прижимает меня к столу, и это напоминает мне о той ночи, когда он прижал меня к полу своей гостиной. Похоть овладевает мной, но я пытаюсь бороться с ней, чтобы сосредоточиться на том, чтобы уйти. — Ты хорошая девочка, правда, Зои? — спрашивает он почти успокаивающе, стягивая одной рукой мои трусики. — Так почему бы тебе не вести себя так. Закрой этот хорошенький ротик, раздвинь ноги и прими наказание.
Пытаясь оттолкнуть его руку, я рявкаю: — Ты не можешь меня наказать. Я не сделала ничего плохого, и ты не мой…
“Шлепок”. Прежде чем я успеваю закончить это предложение, его рука с силой опускается на мой зад. Я вскрикиваю от укуса боли и хватаюсь за край стола.
— Попробуй еще раз, — говорит он мне, проводя рукой по жгучей коже, чтобы успокоить ее.
Блядь. Я скучаю по этой ерунде, а у меня даже не было времени к ней привыкнуть. Меня снова охватывает ярость, но на этот раз не из-за того, что он делает. На этот раз живая проволока гнева — это то, что он обманул нас обоих из-за своего мудачества.
— Да пошел ты, — бросаю я в ответ.
Его рука снова скользит по моей заднице, затем снова и снова. На третий раз я корчусь, всерьез пытаясь вырваться. Удары сильные, явно с его стороны тоже какая-то злость. Еще один шлепок, и мне кажется, что моя кожа горит. — Картер, остановись, — умоляю я, упираясь рукой в спину. Он давит еще сильнее, затем снова шлепает меня. Я начинаю замечать, что чем сильнее я извиваюсь, тем сильнее он шлепает.
Еще один шлепок заставляет меня вскрикнуть, но вместо того, чтобы сопротивляться, я останавливаюсь. Я держусь за стол, но перестаю давить на его руку, пытаясь выйти из положения, в которое он меня поставил. Я тяжело дышу, поэтому делаю пару успокаивающих вдохов. Рука Картера снова скользит по моей горящей заднице. — Уже достаточно?