– Он должен был сам вам сказать, – чуть не плакала Ксюша. – Стас их видит. По-настоящему. И понимает. Помните дело невесты?
Ребята кивнули.
– Ну, я вообще-то знал, – робко признался Митька.
– И я догадывалась, – сквозь зубы выдала Полина. – Но… Черт! Не надо было его отпускать!
– Я готова, – со сцены объявила Анна.
Они бросились по своим местам.
Пение было прекрасное. Чистый, светлый голос разливался по залу. У Анны была еще и потрясающе четкая дикция. Ксюша понимала каждое слово, каждый нюанс эмоции, подаваемый оперной дивой. И быстро догадалась, что сегодня повторяется вчерашний случай. Та же влюбленность, то же волнение в звуке. И грусть. Странная грусть, будто Анна прощается с кем-то очень близким и любимым. Ксюша невольно покосилась на Владимира. Как и в прошлый вечер, он не мог оторвать от жены глаз. И так же переживал. Все эти эмоции сменялись на его лице.
– Началось, – тихо предупредила Полина. – Идем.
И они стали пробираться ближе к ложам, где их уже ждал Митька. Он показал на компас. Стрелка бешено дергалась, будто сошла с ума. Ксюше вдруг стало невыносимо страшно. Страшно за кого-то. Стас? Неужели с ним что-то не так? Но…
Она подняла голову вверх и всмотрелась в темноту верхней ложи. Фигура уже была там. Некто высокий и очень худой. Он казался нескладным и чужим. Смазанный, как сказал кто-то из вчерашних свидетелей его появления. Казалось, что фигура не идет, а плывет, выступает из темноты. Медленно и неуклонно.
Ксюша поежилась, отметив, как сразу стало холодно в этой части зала. И… ужасно. Нет. К этому привыкнуть нельзя. Люди так не ходят, не двигаются! И значит, этого не должно быть! Почему так страшно? Будто бы должно произойти что-то непоправимое. Если только… Другого выхода нет! Фигура на миг зависла в ложе. Где-то совсем рядом со Стасом. А потом начала переваливаться вниз. Сначала полетело нечто. Будто сгусток тумана. И это нечто оторвалось от его головы. Ксюша зажала рот рукой, чтобы не закричать. Но вот уже и вся фигура падает. Летит и… И только звуки голоса Анны, ее пение, пронизанное светлой грустью, плывет по залу.
– Стоп! – скомандовал режиссер.
9
Домой они добирались молча. Ехали на маршрутке, Стас благоразумно в этот день не пользовался личным автомобилем, к счастью, было недалеко.
– Надо поесть, – рассудила Полина, как только они вошли домой. Она первая вернула себе обычное состояние, хладнокровие и уверенность. – Тебе, Стас, это необходимо как никогда.
Стас устало кивнул, соглашаясь. Он занял широкое кожаное кресло, какие обычно покупают в офисы для кабинетов руководителя. Вид у Стаса был неважный. Бледный, круги под глазами. Почему-то взъерошенные волосы. Он умудрялся горбиться, даже сидя в кресле.
– И зачем надо было геройствовать? – ворчала Полина, параллельно помогая Митьке выбрать очередной фастфуд на сайте доставки.
– Геройствовать? – как-то отрешенно переспросил Стас.
– Стас, – вид у Ксюши тоже был подавленный. – Я ребятам сказала, что ты можешь… Ну, понимать призраков… Прости.
– Вот черт! – Он устало потер ладонями лицо, потом потянулся к подруге, стараясь взять ее за руку. – Это ты, сестренка, меня прости. Я, конечно, должен был сам всех предупредить. А так получилось, что я тебя подставил, типа тебе пришлось выдать мой секрет. Некрасиво с моей стороны. И вы, ребята, меня простите.
– А чего тут говорить-то? – искренне удивился Митька. – Я сразу понял, в чем дело, когда ты меня просил тогда фото призраков найти и их прижизненные портреты. Девчонки, представляете, он всех угадал!
– Я тоже догадывалась, – спокойно сказала Полина. – Дело призрака невесты. Ты же тогда ее узнал. И вы с ней будто бы общались. Только вот я не понимаю, чего ты этого так смущаешься?
– Потому что я нормальный современный человек, – улыбнувшись с легкой самоиронией, попытался объяснить Стас. – И какой-то особый контакт с призраками… Это слишком мистично.
– Почему? – Только Полина умела задать вопрос так, что после него человек начинал чувствовать себя неуютно или даже просто глупо.
– Потому что я не экстрасенс! – Стас всплеснул руками уже с некоторым раздражением.
– Нет, конечно, – вмешалась Ксюша. – Я тебе уже говорила, что просто у тебя хорошая интуиция и ты очень внимателен. И еще… Я, например, легко поддаюсь эмоциональному воздействию призраков. Ты тоже, но иначе. Кажется, это называется эмпатией.
– Даже если Стас с ними на самом деле общается, – развила Полина мысль, – на уровне… пусть это будет телепатия… И что с того? Я же не стесняюсь, что обладаю не совсем привычным навыком.
– В смысле? – Теперь Стас напрягся, начав переживать за подругу.
– Вы же знаете, – Полина пожала плечами. – На вас призраки влияют эмоционально. А я как-то блокирую это влияние.
– Ага! – обрадовалась Ксюша. – И нас из-под этого влияния вытаскиваешь. Я помню! Наше первое дело в заброшенном доме. Когда я нашла старика-призрака… Если бы не ты!
– Вот, – подруга ей улыбнулась. – И никаких комплексов на эту тему. И вообще, Стас. Нам это твое умение очень даже на руку. Если ты к призракам за рукопожатием кидаться не начнешь.
– Спасибо, – иронично откликнулся парень. – Не буду.
– Ну, и давай уже рассказывай! – Митька повернулся на своем кресле к Стасу и весь просто горел нетерпением. – Так ты его видел?
– Да, – уверенно ответил Стас. – Если найдем его фото, я его узнаю. А так его описание мало чем отличается от того, что нам давали свидетели. Высокий, худой, немного нескладный. А! Вот еще. Он на самом деле в цилиндре! И когда он вошел в ложу, подошел к перилам. Он будто что-то отставил в сторону. И только потом начал наклоняться вниз.
– Трость? – предположила Ксюша.
– Скорее всего, – согласился Стас. – И это совсем непонятно.
– Подождите! – Митька занервничал. – Мы же выяснили, что призрак появился в период с тысяча девятьсот двадцатого по тысяча девятьсот тридцать восьмой. А тогда разве носили цилиндры и трости?
– Если верить Википедии, – Полина читала материал на своем ноутбуке, – цилиндры были модны в России, как и Европе, только до Первой мировой войны. И то ближе к концу девятнадцатого века их сменили фуражки и котелки. С тростью сложнее. Они и сейчас используются.
– Но это не может быть девятнадцатый век! – стал горячо доказывать Митька. – Полина ничего не нашла. И я тоже. И вообще! Театр был открыт в тысяча восемьсот восемьдесят девятом году. Назывался уездным. Потом, после революции, его смешно назвали Театром драмы и песни. И позже – Драматический театр, когда у них забрали эту вторую сцену.
– Певучую сцену, – вспомнила Ксюша название.
Раздался звонок в дверь.
– О! Уже еду привезли!
Полина пошла открывать и забрала заказ. Пока они расставляли приборы и делили на всех уже традиционные суши, шавермы и пиццу, все напряженно думали.
– Ребята, – первым решил высказаться Стас, взяв со своей тарелки кусок пиццы. – Я думаю, мы все делаем правильно. Мы проверили почти все временные интервалы, кроме тех восемнадцати лет. А это самый темный период. Не знаю, к чему там этот цилиндр и трость, но ответ точно в тридцатых годах прошлого века.
– Да, – поддержал его Митька, поедая шаверму. – Я много чего в Интернете начитался. Когда был только театр, много писали о его директоре. Или он как-то иначе называется…
– Художественный руководитель, – подсказала Ксюша.
– Вот! Этот самый руководитель, он тоже бывший актер. Его в театре очень любили. Он заботился о своих актерах. И о драматических, и о певцах. У него была своя труппа, которая исполняла оперы. А вот танцоров не было. Пишут, что он ставил какие-то смелые постановки и это не нравилось властям.
– Вот как? – искренне удивился Стас. – В то время это было очень опасно. Могли с должности снять. А то и посадить.
– Его и сняли, – подтвердил тут же Митька. – В… Сейчас скажу. Вот! В тысяча девятьсот тридцать шестом. Там какое-то дело было. Подозревали в чем-то нескольких человек из труппы. И его. Но потом обвинение то ли сняли, то ли еще что-то случилось. В общем, по окончании сезона труппу отправили на гастроли, а его сняли.
– Может, наша история как-то с этим и связана? – предположила Ксюша. – А не у кого подробнее узнать?
– На форуме ссылаются часто на какого-то краеведа, – заметил Митька. – Типа он много по этой теме знает. Его статьи цитируют. Он изучает именно этот период и репрессии против деятелей культуры.
– Его фамилия случайно не Карпинский? – поинтересовалась Полина.
– Он самый! – подтвердил Митька.
– Надо же везение какое! Представляете, я так расстроилась, что ничего в библиотеке не нашла. А девчонки-библиотекари, они же меня давно знают, посочувствовали и дали контакты этого самого краеведа. Я им говорила еще, что мне другой период интересен. А они советуют: к нему сходи, может, он еще кого подскажет.
– И правда, повезло, – согласился Стас. – Завтра же надо с ним повидаться.
– Я и собиралась, – призналась Полина. – И еще все-таки опять зайду в библиотеку, досмотрю газеты за те самые восемнадцать лет.
– Но это несколько часов займет, не меньше, – заметил ей друг. – Давай к краеведу я зайду? А ты в библиотеку. Или наоборот.
– Иди ты к нему, – решила Полина.
– А я в театр завтра, – напомнила Ксюша. – К их художественному руководителю, говорят, она очень за родной театр болеет, может, что и знает. И надо с неким Феликсом повидаться. Если он из театральной семьи и наследственный актер, тоже может помочь.
– А я можно ни с кем завтра встречаться не буду? – робко спросил Митька. – Я еще в Интернете поищу. Надо же понять, что это за маскарад с цилиндром.
– Маскарад! – Ксюша отложила свой кусок пиццы и села ровно. – А может… Ребята, есть мысль! С этим цилиндром, возможно, все просто. У нас дело происходит в театре! До тридцать восьмого года это, по сути, была одна труппа. И певцы, и актеры. Почему бы одному из артистов не пройтись в антракт до соседней певучей сцены? Прямо в сценическом костюме!