Следующие три выстрела принесли не только три попадания, но и оказались более чем результативными. Первый вновь угодил в трубу, проделав там очередную рваную дыру, из которой дыма заволакивающего палубу стало значительно больше, а ход канонерки снизился. Второй рванул рядом с кормовым орудием, отчего-то лишённым щита, и как результат досталось всему орудийному расчёту. Третий, как бы это ни было невероятно, угодил прямиком в минный аппарат левого борта, вызвав детонацию боевой части торпеды.
Взрывом раскурочило борт до самого броневого пояса и начался сильный пожар. Из-за возгорания и двух пробоин в дымовой трубе палубу затянуло настолько плотным дымом, что не воспользоваться такой удаче просто дурость несусветная. Не знаю куда смотрит старуха, но я намеревался использовать появившуюся возможность по максимуму.
– Отдать швартовы! Самый полный вперёд! Шевелись, черти полосатые! – взревел я, разом перекрывая восторженное ура команды.
«Ноль второй» сорвался с места и стрелой выметнулся из-за прикрытия валуна. Мы быстро набирали ход и вскоре катер встал на крыло несясь над практически успокоившимися водами залива. Волна была настолько мелкой, что уже не доставала до дна, и в таких идеальных условиях мы очень быстро набрали свои максимальные тридцать восемь узлов.
Я успел выстрелить из пушки ещё трижды, всякий раз попадая по палубе и внося сумятицу в работу пожарной команды. Выставленная дымзавеса достаточно надёжно укрыла нас от бросившихся на защиту канонерки миноносцев. Те стреляли по нам, но не видя цели били наугад, довольно часто, но совершенно безрезультатно.
Кормовое орудие «Сай-Иен» пальнуло по нам сегментным снарядом, но тот рванул над нашими головами. Сегменты взбили воду в полукабельтове позади нас, не причинив никакого вреда. Но выводы из этого Снегирёв сделал, и на следующий выстрел японцев ответил резким манёвром, заложив правый разворот. На этот раз поражающие элементы выбили десятки всплесков там, где мы должны были бы оказаться, но катер проскользнул по краю эллипса разброса, вновь избежав повреждений.
Я отцепил страховочный пояс, и в два прыжка оказался рядом со Снегирёвым, указав ему на место штурмана. Рулевой отстегнул ремень безопасности и переместился вправо, уступая мне место у штурвала. Понятно, что я командир, что моё дело командовать и готовить специалистов, а не взваливать на себя обязанности подчинённых. Но тут уж ничего поделать не могу.
Я не в состоянии передать другим свои реакцию, абсолютную память и тот самый то ли транс, то ли режим аватара, многократно улучшающий мои боевые возможности. Отказываться же от их использования в угоду подготовки достойной смены и профессиональных кадров… глупость это. Потому что ничего я передать не смогу. Зато мне по силам стрелять с невероятной результативностью, и вывести катер на атакующий курс так, чтобы торпеды попали в цель с большой долей вероятности.
Поймав момент, я уронил торпеду с левого борта, а чуть позже, и с правого, после чего пошёл таким курсом, чтобы прикрыться дымзавесой и от канонерки и от миноносцев. Вот уж чего я не собирался делать, так это вступать в неравный и решительный бой. Во всяком случае, не на условиях противника.
Если коротко, то я рванул наутёк, ничуть не заморачиваясь по этому поводу моральными вопросами. И уж тем более, когда сзади раздался гулкий взрыв. Наша торпеда достигла-таки цели и последняя из канонерок оказалась как минимум выведенной из строя.
Вскоре я вырубил дымогенератор и воочию убедился в том, что «Сай-Иен» не просто получил повреждения, а не сумел пережить их. И этот, в отличии от других, затонул на солидной глубине, так как уйдя на дно не оставил над водой даже мачт.
Миноносцы приняли на борт спасшихся и на этот раз предпочли ретироваться. Возможно командир отряда решил, что я их не оставлю в покое, и стану обстреливать при этом оставаясь недосягаемым из-за неоспоримого преимущества в скорости. И японцев трудно в этом винить, потому что по факту, так оно и будет. Конечно переделанных снарядов у нас не так много, как хотелось бы, но им-то это неизвестно.
Я не знаю, как там обстоят дела с чёрными днями адмирала Того. Пока выяснить это не удалось. Может статься и так, что старуха компенсирует потери от моего участия тем, что не позволит погибнуть другим кораблям. Но сегодняшний, светлым днём точно не назвать.
Разве только ещё можно подпортить малость кровь генералу Оку. Ну, коль скоро японские корабли подались прочь, то я не вижу ни единой причины уходить вслед за ними. В конце концов у меня на корме имеется миномёт и сотня мин, плюс сорок гранат и пятьдесят шрапнели, как стандартной, так и переделанной. Последние конечно жаль, и лучше бы до них не дошло, но если придётся, то жалеть я их не стану. Всё пущу в дело.
Убедившись в том, что миноносцы ушли, я вернулся к месту боя и развернувшись бортом встал на якорь примерно в двух верстах от линии обороны пятого полка. Из-за отлива тот в значительной мере оголился, и японская пехота как раз решила воспользоваться этим, чтобы обойти левый фланг позиций пятого полка.
Пусть и нет поддержки с моря, но всё разворачивается по известному мне сценарию в других мирах. Да, японцы понесли большие потери, и тем не менее, с завидным упорством рвутся вперёд.
– На миномёте, заряд максимальный, угол сорок два градуса, – оценив расстояние выдал я указания Ложкину.
С миномётом вполне управится и артиллерийский кондуктор. Тут главное задать нужную дистанцию, огонь ведь будет с открытой позиции. Для нас нет никакой опасности, потому что достать нас некому и не из чего. Для этого японцам придётся выдвинуть орудия на передний край и бить прямой наводкой. Ну и кто же им позволит действовать столь безнаказанно.
Сам я снова встал за наводчика на пушке. Шрапнель требует более вдумчивого подхода. К слову, уже через год боёв в первую мировую с её применением наметились определённые сложности ввиду выбывания из строя грамотных офицерских кадров. Это ведь не гранату забросить на определённое расстояние по конкретным ориентирам. Тут всё куда сложнее, заряд должен вовремя высыпать пули из стакана, чтобы накрыть нужный участок.
Наблюдая в бинокль за противником я прикинул расстояние и скорость с которой бежали в атаку самураи, обходившие левый фланг. Порядок. Теперь можно.
– Миномёт, серия двадцать мин. Огонь! – скомандовал я.
И тут же сам дёрнул шнур, посылая в противника шрапнель. Мы стреляли настолько быстро, насколько только могли. Вскоре над атакующими цепями стали вспухать барашки. А на оголившемся дне вспухать фонтаны песка и мелкого камня. И если от пушки чудес ожидать не приходилось, то мины рвались настолько часто и густо, что атака японцев захлебнулась.
Самураи пытались подняться ещё пять раз, и всякий раз неся значительные потери залегали ища спасения вжимаясь в оголившееся морское дно. Но и тут им не везло, потому что в дело вступали как шрапнель, так и мины с дистанционными взрывателями, немногим уступающие ей.
Появились и пограничники, которых я все эти дни пытался найти, но так и не сумел с ними пересечься. В смысле, не встретились мы и сейчас. Только и того, что я знал об их присутствии, потому что к нашему обстрелу присоединились ещё два миномёта, а они были только у погранцов. И вот этот сдвоенный обстрел окончательно отбил у японцев охоту продолжать наступление и вынудил их откатиться. Мин оставалось кот наплакал и у нас, и у зелёных, но самураям-то откуда это знать. А тут ещё и вполне себе грамотная работа весомого калибра подвижной батареи.
Когда на землю опустились сумерки, понёсший серьёзные потери, полк Третьякова продолжал уверенно стоять на своих позициях. А самураи, если верить как русским, так и японским источникам окончательно выдохлись и вынуждены были подтягивать резервы, а главное боеприпасы для своей артиллерии, показавшей себя в этом бою выше всяческих похвал.
– Выкуси, старуха! – не сдержавшись, выкрикнул я, окончательно осознав, что поле боя осталось за нами.
Глава 10Безрадостная картина
– Ваше благородие, катер пришвартован, – доложил боцман.
– Принял, Андрей Степанович.
Впрочем, одним лишь докладом я не удовлетворился, и сам глянул на натянутые канаты, прикреплённые к костылям вбитым в камни. Беда «ноль второго» в его незначительной массе и отсутствии под ним земной тверди. Когда стрельба велась трёхдюймовыми миномётами, это не имело особого значения, там и калибр незначительный, и вес мины всего-то восемь фунтов. У стодвадцатимиллиметрового она весит в пять раз больше, и импульс уходит в опорную плиту закачаешься. В смысле, катер именно, что качается.
Так что на максимальных шести верстах разброс будет неслабым. С другой стороны, меня это вполне устраивает. Главное, что все они упадут на территории порта с его инфраструктурой, складами, находящимися прямо на причале грузами, и сходящей с бортов транспортов пехотой.
Конечно, как показывает практика обстрела японцами Порт-Артура, это вовсе не значит, что нам удастся нанести сколь-нибудь значимый урон. Но тут ведь главное не столько причинить вред, сколько посеять в рядах смураев неуверенность, а то и страх. Ну и конечно же, отвлечение военных кораблей на обеспечение охраны, а силы у адмирала Того не бесконечные.
За прошедший месяц я успел сбегать до Чемульпо и опять отметиться прибрав два транспорта шедшие с подкреплениями. Потом ещё один уже на подходе к Дальнему. Без понятия сколько при этом погибло армейских, да и не старался вызнать. Так оно ведь куда проще, минус транспорт примерно такого-то тоннажа. Хотя и подозреваю, что число погибших с лёгкостью перемахнёт через отметку в тысячу человек. Может и за две.
Самураи попытались вооружить все свои транспорты противоминным калибром, как его понимают на сегодняшний день. То есть револьверными пушками Гочкиса и пятиствольными митральезами Норденфельда. Вообще-то скорострельные малокалиберки оказались вполне себе эффективным оружием против нашего «ноль второго». Иное дело, что мы им в руки даваться не желали и шли на всяческие ухищрения, чтобы жалить побольнее.