– Снегирёв, курс двести пятьдесят, самый полный.
– Есть, курс двести пятьдесят, самый полный, – отрепетовал тот.
«Ноль второй» уверенно встал на крыло, и вскоре уже нёсся над водной гладью спокойного моря уверенно выдавая свои тридцать восемь узлов. Наш отряд мы нагнали в паре миль от Артура. Эссен конечно не трус, но и влезать в сомнительные авантюры в его планы не входило, а потому выжимал все семнадцать узлов, на которые теперь был способен броненосец. Что, лично я, только одобряю. Вот если бы сам находился на борту, тогда совсем другое дело, а без меня оно лишнее, от слова совсем.
«Потоплен миноносец „Инадзума“. Повреждений не имею. На борту четверо раненых. Прошу разрешить вернуться в базу самостоятельно», – отстучал я сообщение световым кодом.
В ответ получил разрешение, и не снижая скорости обогнал корабли, а вскоре влетел на внутренний рейд взяв курс на «Монголию». Казарцев всё ещё был жив, но оставался без сознания. И во всём Артуре был только один хирург, которому я мог доверить лечение такой раны. Миротворцев конечно же ещё молод, но у него имелись мои записи по трепанации черепа, а значит ему и карты в руки.
– Мест нет. Несите на «Ангару» или «Казань», – покачал головой дежурный фельдшер приёмного покоя, когда мы с носилками подошли к трапу.
– Этого, вы примите, – ткнул я пальцем в Казарцева. – И позовите Миротворцева.
– У их благородия выходной, – развёл руками фельдшер.
– Он на борту? – спросил я.
– То без разницы, ваше благородие. Не положено, – явно чувствуя, что достать его у меня руки коротки, возразил тот.
– Что тут происходит? – появился на палубе искомый мною Миротворцев.
– Да вот, Сергей Романович, всем непременно подавай вас. Всяк кого оцарапает, к вам просится, – пояснил фельдшер.
Угу. За молодым хирургом постепенно закрепляется слава Пирогова, при обороне Севастополя. Как бы хирургу это не аукнулось. Медицинская братия то ещё змеиное кубло завистников.
– Здравствуйте, Сергей Романович, – окликнул я его.
– Олег Николаевич? Что у вас?
– Всё как вы любите. Ранение в голову, и сдаётся мне, потребуется трепанация, иначе моему сигнальщику конец. С остальными я обращусь в другой госпиталь.
– Спасибо за понимание, – кивнул Миротворцев, и уже к фельдшеру. – Этого на операционный стол. Срочно.
– Есть, ваше благородие. Трещоткин, Лунёв, бегом сюда с каталкой, – тут же гаркнул фельдшер.
– Ему бы боцманом служить, с такой-то глоткой, – хмыкнул баюкавший руку Ложкин.
– Надеюсь он и тут на своём месте, – пожал я плечом, и указал на соседнее судно. – Пойдёмте что ли, братцы, попытаем счастье на «Ангаре».
Глава 18Накануне прорыва
– И как тебе представление? – выходя на широкое крыльцо, спросила одна из дам бальзаковского возраста.
– Не идёт ни в какое сравнение с театральным представлением, даже труппы Николая Григорьевича, хотя игра её актёров доброго слова не стоит, – ответила ей товарка, того же возраста.
– Согласна, играли они посредственно, а эти жеманства…
– Вот тут с тобой не соглашусь, Лидия. Игра конечно же, мягко говоря, посредственна, но что до жеманства, то как ещё передать чувства и суть происходящего на экране, если не жестами, не оставляющими иной трактовки. Кадры с текстами, не способны передать всю суть происходящего. Или их должно быть слишком много, но тогда пропадает всё очарование синематографа. И потом, мы наблюдаем по сути первую игровую картину, а не короткий эпизод…
Дамы прошли дальше, а я лишь удовлетворённо выдохнул. Оценка наших трудов вроде бы и нелестная, но в то же время и не резко негативная. Отдаёт эдаким снисхождением, которое впрочем, ничуть меня не задевает. А с кем прикажете конкурировать, со столичными труппами? Непременно. Но только чуть позже. Дайте годик другой и всё будет. Сейчас же, без режиссёра, без хоть бы плохоньких актёров, снять пятидесятиминутный фильм, это дорогого стоит…
Всё началось месяц назад, с очередного моего ранения, вынужденного безделья, и, как результат, избытка времени. Я решил, что глупо терять его понапрасну, а лучше приступить к съёмкам первого игрового кино. В настоящий момент снимают в лучшем случае юмористические двух-трёхминутные короткометражки, я же решил сразу замахнуться на большое.
Отпросить Родионова не составило труда. Эссен пошёл мне на встречу, тем более, что на катере имелся ещё один штатный кочегар, а «ноль второму» предстояло теперь лишь дежурить на входном створе, и участвовать в тралении акватории. Николай Оттович категорически не желал рисковать катером и его командой. Что меня на данный момент полностью устраивало. Потому как появилась новая хотелка.
В Артуре имелся свой театр. Плохонький, с откровенно слабой труппой, и уж тем более на фоне публики избалованной столичными представлениями. Но с началом войны и она поспешила убраться из города, а театр закрылся. Его же антрепренёра Николая Григорьевича Осипова, отставного офицера, призвали на службу.
Так что, найти даже самых плохоньких актёров оказалось делом трудным и практически нерешаемым. Во всяком случае, я предполагал, что мне придётся изрядно попотеть. И ведь действительно пришлось, потому что желающих оказалось в избытке, и пришлось выбрать.
В результате актёрский состав подобрался из трёх молодых людей и трёх девиц из разночинцев. Опыта игры на подмостках, за исключением самодеятельности, у них не имелось. Впрочем, отсутствие мастерства достигалось многократным повторением дублей и монтажом.
Правда тут мы столкнулись с повышенным расходом киноплёнки. Пришлось вновь обращаться к Эссену, с просьбой организовать прогулку в Чифу. И надо сказать, я оказался приятно удивлён отсутствием каких-либо препон. Флотскому и армейскому командованию было приятно, что его величество не только читает донесения, но и имеет возможность лично лицезреть как боевые будни осаждённой крепости, так и лиц причастных к этим событиям. Разумеется, и командование в том числе. Хотя компенсировать мне затраты на закупку плёнки никто и не подумал.
Особые сложности наметились с оборудованием, необходимым для съёмочного процесса. Разумеется, в первую очередь речь о софитах и электричестве. Пришлось озаботиться генератором и небольшим паровиком под него, которые уместились на отдельной повозке, обеспечив мобильность.
Прежде со съёмочным процессом мне сталкиваться не доводилось и специально я им не интересовался. Только и того, что запомнил увиденное и услышанное вскользь. Так что нам с Родионовым пришлось осваивать всё с нуля. И мы добились определённых успехов. Хотя бы оттого, что качество съёмки кинохроники и фильма кардинально отличалось.
Признаться, наблюдая выбеленные лица актёров и яркий вызывающий грим я едва сдерживал смех. Но, как оказалось, иначе получить качественную картинку попросту нереально. Да, те ухищрения, что я сумел вспомнить, помогли улучшить ситуацию, но качество самих кинокамеры и плёнки оставляли желать лучшего.
Впрочем, месяц мучений, и результат на лицо. Честно скажу, если бы мы провели премьеру сразу вот в этом здании, арендованном под кинозал, то настроение моё после услышанного высказывания ухнуло бы ниже плинтуса. Но я видел реакцию простых работяг. А они поднимались со своих скамеек пребывая под впечатлением. Женщины и девицы вновь утирали глаза уголками платков, но на этот раз это были слёзы умиления. Так что, первый блин у нас вышел точно не комом.
Не мудрствуя лукаво я решил воспользоваться сценарием Чарли Чаплина «Огни большого города», в российской интерпретации конечно же. В душещипательной мелодраме мало патриотизма, но не одной ведь войной и пропагандой жив защитник крепости. Ему ещё и высокий воинский дух нужен. А для этого не помешало бы помнить, ради чего и кого он сражается.
Как только выйдем хотя бы на ноль по расходам, покатит по позициям наша кинопередвижка. Для чего выучили на киномеханика одного охромевшего солдата. Там ведь ничего сложного, и толк от одноногого солдата на этом поприще будет, и жалование ему положу.
Правда, если в делах синематографа дела обстояли лучшим образом, то положении на фронте откровенно удручало. Скажу больше, японцы вышли именно на те рубежи, где они и находились в известной мне истории к концу июля. Уже состоялись первые успешные бомбардировки крепости с сухопутного фронта стодвадцатимиллиметровыми морскими орудиями.
Случилось это как-то уж совсем неожиданно. Как говорится, ничто не предвещало, и вдруг произошло одно обстоятельство из-за которого рухнул левый фланг наших войск в районе станции Ин-чэн-цзы. К бухте Хэси подошёл отряд японских крейсеров адмирала Дэвы. И в это же время на просматриваемом с моря участке железной дороги появилась подвижная железнодорожная батарея «Квантун».
Иначе, как злым роком назвать это сложно. Потому что первый же снаряд выпущенный с большого расстояния, попал в паровоз. Я говорил о необходимости использования двух локомотивов в голове и хвосте, но кто бы слушал сопляка мичманца. Обездвижив батарею, её попросту уничтожили, разбив в хлам как платформы, так и пушки.
Я уже говорил о том, что «Квантун» своими морскими орудиями являлся едва ли не основным сдерживающим фактором в районе обороны прилегающей к железной дороге. Теперь его не стало, чем поспешил воспользоваться командир первой дивизии Мацумура Канэмото. Уж не знаю, насколько он согласовал свои действия с Ноги, но его наступление оказалось насколько неожиданным, настолько же и сокрушительным.
Расслабились наши или изначально не стали всерьёз укрепляться, не суть важно. Главное, что левый фланг оказался опрокинутым, а японцы получили возможность глубокого обхода, практически выходя в тыл войскам стоявшим в Зелёных горах. Ну и Ноги не остался в стороне, начав лобовой штурм в сжатые сроки.
Полагаю, что у самураев и так всё к этому шло, и лишь сдвинулись сроки. Но даже если всё пошло не по плану, японцы в полной мере воспользовались удачно сложившейся ситуацией. Во избежание окружения многие позиции и две важные высоты, мы оставили практически без боя. Другими они овладевали в жестоких схватках. Но как бы то ни было, все позиции нами были утрачены и войска откатились к Волчьим горам…