— Огонь!
Выстрел!
Снаряд пролетел по пологой траектории и врезался в борт крейсера выше ватерлинии. Я видел сам факт попадания, но не повреждения.
— Наводитесь на «Ниссин», — приказал я наводчикам.
После чего сам встал на площадку под наблюдательным куполом, и вскинув свой мощный бинокль посмотрел в смотровую щель. М-да. Ну или небольшое оконце. Всё же пять дюймов в высоту и в ширину вчетверо больше. Если под этот грибок влетят осколки то будет кисло.
В принципе конструкция вполне себе современная используемая на кораблях всех держав и Японии в том числе. Она обеспечивает достаточную защиту, просто японские фугасы имеют дурное качество выдавать большое количество мелких осколков, которые с успехом влетают в эти смотровые щели.
В мощный бинокль удалось рассмотреть гораздо больше. Снаряд не просто попал в борт выше ватерлинии, но и пробил броневой пояс, проникнув в утробу крейсера. Чего он натворил внутри остаётся только гадать. Но полагаю, что японцам это не понравилось. Впрочем, пусть убираются, а мне пора приниматься за следующего клиента.
Несмотря на выход из строя одного из вымпелов, Того и не подумал отворачивать. Он продолжал держать ход обгоняя нас, оставшиеся же в строю два крейсера увеличили скорость восстанавливая плотность построения. По сути, ничего особенного не случилось. Сейчас наши силы были сопоставимы с первой фазой боя, вот и всё.
Постепенно обгоняя нас, самураи сосредотачивали свой огонь на наших кораблях поочерёдно. Не миновала чаша сия и «Севастополь». Вокруг нас начали вырастать водяные столбы от разрывов мощных фугасов. Два крупных рванули на броневом поясе, третий разорвался на палубе. Я различил ещё четыре попадания среднего калибра. Сомнительно, чтобы нам это сильно навредило. Разве только под грибок купола заползли едкие газы сгоревшего мелинита. Ну чисто химическое оружие. Я невольно закашлялся и проморгался пытаясь избавиться от слёз.
— Ла-а-адно. Мы за это ещё посчитаемся, — хмыкнул я и решительно подступился к правому орудию.
Два последующих выстрела принесли мне одно попадание выше ватерлинии «Ниссин». Однако его бронированный пояс выдержал натиск, так что, попадание можно было засчитать лишь условно. Возможно какое-то смещение броневых плит и имеет место, и даже появилась течь, но внешних проявлений этого нет, а значит будем считать, что оба выстрела ушли впустую.
Далее я переключился на фугасы, и вскоре последовали ещё два попадания. А там и третье подоспело. Увы, но номер с сегментными снарядами, который я провернул с шестидюймовыми тут не прокатит. Таких боеприпасов попросту не, а потому и результат улучшить не получалось. Впрочем, коль скоро тридцать шесть килограмм мелинита в японских, нас не больно-то впечатляют, то что уж говорить о наших двенадцати пироксилина. Ну пусть даже двадцати четырёх, результат будет тем же.
Впрочем, всё не так уж и плохо. Я ведь знаю, что в Цусимском бою японцы именно фугасами раскатали вторую эскадру. Так что, если продолжать долбить, то результат непременно будет. Опять же, возникающие пожары не добавляют радости, а продолжающиеся прилёты серьёзно так проредили пожарную команду. Уверен, что потери среди экипажа изрядные.
Несмотря на то, что стрелял я по очереди из двух орудий мне удалось развить скорострельность лишь до трёх залпов в две минуты. Причём в цель прилетал каждый третий снаряд. Благодаря чему удалось вывести две трети артиллерии крейсера, и одну пашню главного калибра. Взорвать её конечно не вышло, зато получилось заклинить и её стволы беспомощно уставились в заданном направлении, не в силах взять нас на прицел. Что там я говорил о бесполезности фугасов? Ага.
Получив передышку решил бить на выбор. А в частности в слабо защищённую носовую часть борта. Промахи участились, а попадания приходились в броневой пояс, не в силах ему хоть как-то навредить. Попадание в башню «Касуги» можно было назвать счастливой случайностью, не иначе.
И всё же в конце концов мне удалось всадить снаряд в нужное место, проделав изрядную пробоину у самой кромки воды. Но так как «Ниссин» выдерживал тринадцатиузловый ход волна довольно активно захлёстывала дыру, и вскоре нос немного просел, а вода хлынула вовнутрь сплошным потоком.
Тем временем «Якумо» изрядно огрёб от «Полтавы» и его командир вынужден был выйти из боя. На смену ему уже спешит «Асама» выжимая из машин всё что можно. Ещё немного и он откроет огонь с предельной дистанции. Не сказать, что такое уж это бесполезное занятие, когда цель движется заданным курсом и с постоянной скоростью.
А пока суд да дело Успенский переключился на «Ниссин». Два залпа главного калибра «Полтавы» не принесли попаданий, зато с третьим прилетело в корму, ниже ватерлинии. Очередная пробоина вызвала крен на левый борт, но командир крейсера и не думал выходить из боя, продолжая огрызаться и долбить по «Севастополю» из двух восьмидюймовых орудий носовой башни главного калибра и двух шестидюймовых в носовом и кормовом спонсонах.
И тут мне по ушам прилетело так, что голову прострелила резкая острая боль, а перед взором вспыхнул калейдоскоп радужных кругов. Длилось это лишь мгновение. В следующее я уже провалился в темноту…
Вместе с сознанием пришла ноющая и всепоглощающая боль. Было настолько хреново, что слёзы потекли в два ручья. Хотя, быть может это из-за яркого света ударившего по глазам. М-да. И как он может быть настолько ярким, при нынешних тусклых лампочках.
Я поспешил отстранить сознание от этого бренного тела выходя в режим аватара и купируя болезненные ощущения до приемлемых. В результате буду как пьяный, но лучше уж так, чем терпеть мучения. Я всё же не мазохист. Ну вот, теперь вроде нормально.
— Пришли в себя, Олег Николаевич. Вот и славно. Вот и замечательно, — обрадовавшись присел рядом со мной старший судовой врач броненосца Николаевский.
Дядьке исполнилось сорок, солидный такой, с пенсне при усах и аккуратной бородке клинышком. Причём выглядит представительно даже несмотря на то, что халат на нём изгваздан в крови. Взгляд тёплый, весь из себя мягкий, но я знал, когда дело касается его епархии он непременно настоит на своём. А ещё, в последнее время плотно общается с Миротворцевым. И не смотри, что чуть не в двое старше него, к мыслям молодого хирурга относится с вниманием и готов перенимать передовой опыт.
— Что с-случилось, Ал-лександр Иванович? — спросил я, невольно морщась.
— Шестидюймовый фугас рванул на крыше башни. Говорят, если бы восьмидюймовый, то раскурочило бы. А так, под колпак влетели осколки, двоих насмерть посекло, трое задохнулись газами, остальных контузило.
— П-понятно. Не стреляют, — отметил я то, что слышу лишь стоны раненых, да работу машин.
— Кончился уж бой, Олег Николаевич. Топаем обратно в Артур.
— У «Севастополя» сильные повреждения?
— Главные наши повреждения восемьдесят раненых, и шесть убитых. Железо в порядке. Во всяком случае, пробоин нет, ход держим исправно. Но японские миноносцы держатся в отдалении, как стемнеет, так и полезут шакалы. И как оно будет тогда, одному богу известно.
— А что, мы на таран не пошли? — не удержался я от вопроса.
— Мы нет. А вот «Ретвизан» попробовал, огрёб по самое не балуй, и отвернул. Вы как себя чувствуете?
— Не скажу, что хорошо, но терпимо.
— Встать сможете?
— Пробовать надо. А что, что-то ещё случилось?
— Николай Оттович просил как только придёте в себя, невзирая на самочувствие, привести вас в его каюту. Вот и спрашиваю, сами сможете дойти или провожатых кликнуть?
Отвечать я не стал, а попробовал сесть. Получилось не очень, но в общем и целом терпимо. Поднялся на ноги. Повело и зашатало, но я всё же удержался, вцепившись в бок пианино. Кают-кампанию превратили в лазарет, и раненые лежали повсюду. Один из столов использовался в качестве операционного. Даже не берусь предположить сколько потребуется усилий, чтобы вернуть этому помещению первозданный вид.
Николаевский дал мне проглотить какой-то порошок, после чего отправил в свободное плавание, а сам вернулся к раненым. Держась за стенку я вышел в коридор, окликнул первого же матроса и приказал сообщить командиру корабля, что ожидаю его приказаний возле каюты. После чего поковылял к нужной двери. Не спрашивал, что именно дал мне док, но мне на глазах становилось лучше. Правда, я предпочитал оставаться в режиме аватара. Думать это не мешало, зато боль не докучала.
— Оправились? — подойдя к двери в свою каюту, спросил Эссен.
— Сейчас мне лучше, чем десять минут назад, — неопределённо ответил я, и впрямь ощущая улучшение состояния.
— Всё-то вы норовите подставиться, Олег Николаевич. Уж в третий раз. Не слишком часто? — открывая дверь и делая мне приглашающий жест, покачал головой каперанг.
— Я не специально, — входя в каюту, ответил я.
Устроился на указанном стуле, и облегчённо выдохнул. С одной стороны, оно как-то не ко времени. С другой вроде бы достаточно быстро прихожу в себя. Хотя, если мы возвращаемся в Артур, то какая разница в каком я состоянии. Дошлёпаем, а там глядишь и окончательно оправлюсь. Так уж вышло, что несмотря на все мои старания, старуха оказалась непреклонной и повернула всё в прежнее русло.
— Гадаете зачем вы мне понадобились? — глядя мне в глаза, спросил Эссен.
— Коль скоро мы идём в Артур и я ранен, то да, не понимаю, — пожал я плечами.
— Мы не идём в Артур, Олег Николаевич, — улыбнувшись, произнёс каперанг.
— Но-о… Николай Оттович, а не расскажите в двух словах, о бое и его результате?
А чего такого-то? Сгорел сарай, гори и хата. Зачем-то же я ему понадобился, коль скоро приказал сразу как приду в себя тащить в его каюту. Значит хотел поговорить наедине. А мне, для этого нужно общее понимание ситуации.
— Дожил. Где такое видано, чтобы капитан первого ранга докладывал мичману, — хмыкнул Эссен.
— Прошу прощения.
— Ладно. Так и быть. Как герою сегодняшнего дня. Для начала, «Касуга», которого вы столь удачно приласкали, окончательно отстал и остался за горизонтом.