Рвутся снаряды, поднимая водяные столбы, в лицо летят брызги, по корпусу бьют осколки. И опять вжиканье, где-то рядом. Второе попадание пришлось в левый борт. Без понятия куда именно, и сейчас смотреть точно не вариант. Знаю только, что по ощущениям опять трёхдюймовый. Ещё один, но уже поменьше, и опять в левый борт. Из пятидесятисемимиллиметровки отметились, к гадалке не ходить.
Я активировал дымогенератор, и взял «Иватэ» на прицел. Сброс! Катер повело. Я компенсировал крен, вновь прицелился, и снова сброс. Резко крутанул штурвал, буквально разворачиваясь на пяточке, и едва не улетев за борт. Вышло настолько неудачно, что «ноль второй» описал полный круг, прежде чем я успел вернуть себе управление.
Так, не сбрасывая скорость мы и понеслись навстречу отряду Эссена, укрываясь от противника дымами. Всё что смог, я сделал. Попали или не попали, но большего от нас ничего не зависит. А нет. Врёшь, с-сука! Попали! Плохо, что я расслышал только один взрыв. Но это я привередничаю. Главное, что всё же попали, йолки!
Глянул через плечо, Харьковский и Снегирёв деловито помогают Родионову влезать в подвесную. Нет, в Дмитрии я всё же однозначно не ошибся. Да он вообще стукнутый на всю голову. Однозначно станет одним из видных родоначальников кинематографии. Если выживет. Ага. И ведь сейчас бы помочь раненым, но нет, и сам рвётся в небо, и товарищей убедил помочь.
Снижать скорость я не стал. Во-первых, она и так чутка просела из-за парашюта. А во-вторых, стоит нам хапнуть водички, и всё, пойдём рыб кормить. Без вариантов.
— Докладывай, Родионов, что наблюдаешь? — когда тот повис на тросу, произнёс я в телефонную трубку.
— «Иватэ» вывалился из строя. Сегодня он точно не боец.
Вот и славно. Глядишь и нашим полегче будет. Может даже сумеют вырваться. Хотя это вряд ли. У Камимуры всё одно преимущество. Да ещё и корабли отряда Уриу не стоит сбрасывать со счетов. А у Иессена и скорости-то нормальной нет. Размышляя над этим я смотрел, как Харьковский и Снегирёв помогают раненым. Как ни странно, все четверо. Кто из них выживет, будем посмотреть. Но похоже, броники и каски опять нам помогли.
— Ваше благородие, вижу наших. Чуть правее дайте. Ага. Вот так прямо на них выйдем.
— Сколько до них?
— Навскидку, миль двадцать. Ходко идут.
Значит здесь будут в расчётное время, ну, а мы доберёмся до них ещё раньше. Двадцать миль? Ну это в любом случае меньше часа, даже если глазомер у Родионова дал конкретный такой сбой.
Так оно и вышло. Когда корабли нашего отряда оказались в пределах видимости, я встал к прожектору и отсемафорил, что имею повреждения, нуждаюсь в эвакуации. К нам навстречу тут же выдвинулся миноносец «Властный». Я развернулся и пошёл с ним параллельным курсом, выровняв нашу скорость, и оставаясь на крыле.
Хозяйственный Харьковский к этому времени успел собрать всё наше личное имущество и оружие, включая ручные гранаты. В первую очередь конечно переправили раненых, потом всё остальное. Наконец дело встало за мной. Я бросил штурвал и одним махом перепрыгнул на борт миноносца. Потерявший управление «ноль второй» легонько ткнулся скулой в борт «Властного» словно прощаясь, после чего отвернул в сторону.
Хватило его примерно миль на пять, после чего он начал терять скорость, и проседать, пока наконец вода не хлынула в пробоину, а там добралась и до других. Он ушёл под воду на ровном киле, выпустив напоследок облако пара, из рванувших котлов. Парни смотрели на него не скрывая слёз. Если бы мы не спешили на помощь нашим крейсерам, то его можно было бы спасти. Но выживший «Рюрик» и добитый «Иватэ», в любом случае стоят куда больше, чем катер, пусть и успевший прославиться на весь мир.
Глава 24
Благодарность самодержца
— Суд постановил. Лишить мичмана Кошелева Олега Николаевича одна тысяча восемьсот восемьдесят пятого года рождения, всех наград и разжаловать его в матросы…
Ну что сказать. С одной стороны конечно не трагедия, как говорится, не за ради орденов. Да и не за Родину, если честно. Она осталась там, в моём мире, с её проблемами, взлётами и падениями. Это другой мир, пусть и неотличимый от моего, и я здесь только гость, причём незваный, влезший своими грабками в местные расклады и будоражащий сложившийся порядок вещей.
Как говорится, благими намерениями выстлана дорога в ад. И кто знает, во благо ли моё вмешательство или во вред. Можно конечно верить в то, что я желаю России лучшей доли. Но так ли это?
Именно с моей подачи уже умерли те, кто должен был жить. Причём не только со стороны японцев, но и с нашей. Яркий тому пример крейсер «Боярин», и погибшая большая часть его команды, чего в других реальностях не было. Впрочем, моими же стараниями остались в живых те, кому была уготована смерть. Я о Миротворцеве, переданных ему записях и тоннах банального мёда, с его целительными свойствами.
Поэтому я и не рвусь в спасители, не желая тащить, тянуть и толкать в светлое будущее. Я просто живу на полную катушку и занимаюсь тем, что мне нравится. Прежде это была жажда адреналина, которая и сейчас никуда не делась. Но сегодня у меня появилось желание пободаться со старухой. По большому счёту, она меня пока делает. Но вот в частностях, у меня уже кое-что получается…
Когда мы подошли к месту боя, тот был в самом разгаре. Так уж случилось, что появление отряда Эссена до самого последнего момента остался незамеченным. Поначалу его не могли обнаружить из-за ночного времени суток, а после, внимание оказалось сосредоточено на владивостоксих крейсерах и японцы навалились на них всеми наличными силами.
«Иватэ» не просто держался в стороне, а потихоньку шлёпал на базу, имея солидную пробоину в борту. Ну и разумеется, навстречу нам. Имея преимущество в ходе, Эссен сблизился с ним до двадцати пяти кабельтовых. После чего мы тупо расстреляли его из трёх двенадцатидюймовых орудий, наковыряв в броневом поясе несколько пробоин. Пока средний калибр забрасывал его палубу недофугасами. Так себе снаряды, но им оказалось вполне по плечу вывести из строя одну из восьмидюймовых башен, и вызвать два пожара. Крейсер так и ушёл под воду, будучи объят пламенем.
Сколько погибло членов экипажа я не в курсе, но видел, что многие попрыгали в море в спасжилетах, и несколько шлюпок. А ещё, к месту гибели поспешили лёгкий крейсер «Цусима», авизо «Тихая» и четыре миноносца. В любом случае, нас это больше не касалось. Нужно было спешить на помощь нашим, всё ещё уступавшим японцам.
Камимура вполне трезво оценил расклад, и имея преимущество в ходе, предпочёл уклониться от боя. Мы успели послать в него несколько фугасов на большой дистанции, и я даже дважды добился попаданий в «Токиву», но на этом и всё. Бой закончился. Крейсерам Иессена конечно досталось, но, по сути, они отделались лёгким испугом.
Казалось бы, всё хорошо. Но уже через две недели по прибытии во Владивосток меня арестовали, и посадили на гауптвахту. Увы, но воплотились мои худшие опасения. Я был обвинён в нарушении гаагской конвенции и ещё бог весть чего. Одним словом, аукнулся расстрел шлюпок с потопленного вспомогательного крейсера «Кобе-Мару». Британский пароход сумел спасти двадцать восемь человек, не утонувших и едва живых от переохлаждения.
Бриты подняли вой до небес, который подхватили немцы и даже французы. Хотя почему даже. Как там у Черчиля — у Британии нет постоянных врагов и постоянных друзей, а есть только постоянные интересы? Это справедливо для любого государства. Даже для России. Только у нас об этом никто не знает.
Что было у следствия против меня? По сути слова. Что было у меня в мою защиту? Тоже слова.
Кстати, я напрочь отрицал расстрел из орудия, понятия не имея поддержат ли меня парни. Они встали на мою сторону. А может решили, что краем может зацепить и их. В любом случае, все стояли на своём, торпедная атака была. Передача по беспроволочному телеграфу тоже. И это уже не военная тайна. Увы. Японцы не дебилы и поняли, что их шифры у нас. А вот расстрела шлюпок не было. Заведомо ложные координаты гибели «Кобе-Мару»? Ну что вы! Это трагическая ошибка! У меня с этим вообще проблемы. То мимо Артура проскочил прямиком в Дальний. То в Чифу оказался. И всё задокументировано.
Итак. У обеих сторон только слова. Но при этом меня упрятали в камеру. Возмущённая общественность? Заступники за героя войны? Да я вас умоляю. Все меня уже осудили, и готовы распять. Потому что цивилизованная Европа не может врать.
Ну ладно, в данном конкретном случае эти гейропейцы, где содомия пока ещё преследуется по закону, не врут. Ну и что? Мы, на секундочку воюем, там не было гражданских и под определение военнопленных они не подпадают. В конце концов, у них могло быть оружие, и то, что в меня не стреляли, ни о чём не говорит.
Нет, это я не перед собой оправдываюсь. Я пытаюсь понять, о чём думают те дебилы, которые приказали пригвоздить меня к столбу позора. Вот ей богу, так и напрашиваются слова Верещагина — за державу обидно. Николашка как халдей спину гнёт перед забугорными господами. Ведь только он может подписать указ о лишении меня наград и разжаловании. Отца его на него нету…
Едва приговор был зачитан, как с меня сначала сняли все ордена, и отобрали кортик. И чего было заставлять напяливать все регалии? Показушники хреновы. Под занавес срезали погоны. Ну всё. Теперь я рядовой, простите, матрос Кошелев, прохожу действительную службу на броненосце «Севастополь». Класс! Осталось только понять, нужно ли мне оно вообще, иди податься в дезертиры и пожить в своё удовольствие. Мир большой, места предостаточно, со средствами существования у меня вообще никогда проблем не возникало.
Нет. Бежать я никуда не буду. И чувство долга тут вообще ни при чём. У меня теперь вот такой зуб на старуху вылез, и я о-очень хочу с нею пободаться. А вообще, грех жаловаться. В конце концов, я нанёс ей удар, спас восемь русских кораблей, ведь в известной истории «Диана» разоружился в Сайгоне. А вместо «Рюрика» на дно отправил «Ивате». Вот старая и ответила мне оплеухой. Нормально, чего уж там. Я же знал, что легко не будет…