Делия замолчала, чтобы сделать глоток местного кофе, и скорчила рожицу.
— Конечно, если в ноябре президентом станет Ричард Никсон, то на исследования таких денег выделяться не будет. Президенты-республиканцы очень прижимисты в плане науки, если только она не связана с вооружением. В результате исследования полностью прекратятся, потому что эти глупцы из Вашингтона не понимают, что прикладные научные исследования выстраиваются лишь на основательном фундаменте глобальных исследований. По словам мисс Бойс, на данный момент ученые вовсю изничтожают щедрое денежное субсидирование Линдона Джонсона[13]. Подобно тому, как злополучные португальцы съели без остатка всех дронтов.
— Твои изыскания потрясают, Дилс, но к делу не относятся.
— Упс, извините! — сказала Делия, махнув густо накрашенными ресницами. — Мисс Бойс искренне беспокоится за свою подругу, но у нее нет никаких конкретных предположений. Даже когда жители Басквоша подняли шумиху из-за их высотки и изрядно потрепали городских старейшин, на мисс Уорбертон это никак не сказалось. Мисс Бойс использует в отношении ситуации слово «зло». Ей кажется, что Аманду преследует нечто злобное, кто-то мучает ее подругу. Марсия не думает, что вандалу интересен сам товар. Она считает, будто акции направлены именно против мисс Уорбертон.
— Какое место в ее мыслях занимает Хэнк Мюррей?
— Нет, он — не вандал, по крайней мере по словам мисс Бойс. — Делия со вздохом отставила кофе. — Кармайн, проблема в том, что здесь, похоже, могут быть только психопатологические мотивы.
— А вот в этом, мисс Карстерс, вы с мисс Бойс не правы.
Кармайн рассказал Делии о стеклянном мишке и его глазах.
— Ух ты! — воскликнула она. — И все это раскопала Хелен?
— Благодаря школе для девочек мисс Проктер, как она говорит. Мисс Макинтош очень не проста. Правда, должен признать, что это мне в ней нравится. Мы можем уверенно оценить нашего мишку в несколько миллионов долларов.
— А мисс Уорбертон знает?
— Похоже, нет. Я направил Хелен выяснить все по этому вопросу. Наш стажер явно будет более полезен в делах, связанных с высшими кругами и эксклюзивными предметами.
— Ясен пень, — ответила Делия. — Как сейчас не хватает Ника!
— Мне тоже, хотя нам стоит сильнее пытаться полюбить Хелен. К тому же Эйб говорит, что Ник отлично проявляет себя в Хартфорде, а здесь он сейчас был бы менее всего необходим.
— Как сможет парень из трущоб полюбить дочь ММ? — спросила Делия. — Особенно учитывая ее характер? Со временем она подрастеряет свое высокомерие и надменность, но Нику все равно придется труднее всего. Ему придется здорово поработать над собой, чтобы войти в ее недостойный круг.
— Знаю, Делия, знаю.
Братья Уорбертоны заявили о своем прибытии еще до появления в кабинете; служащий парковки управления рассказал, что эти жуткие близнецы отказались оставлять свой «бентли» на улице и не вылезали из машины. Служащему разрешили пустить их в гараж, и вскоре двое Уорбертонов, одетых с иголочки, материализовались в кабинете Кармайна.
Для такого пасмурного и прохладного дня их одежда оказалась довольно франтоватой. Оба облачились скорее всего в гонконгские копии костюмов «Сэвил Роу»: на Роберте была темно-синяя тройка в тонкую светлую полоску, полосатая рубашка «Тернбул и Ассер» и галстук фирмы «Стэнфорд», Гордон надел жемчужно-серый шелковый костюм, белую шелковую рубашку и белый широкий галстук с ручной вышивкой. От них веяло дорогим одеколоном, а гладко выбритая кожа казалась бархатной. Кармайну показалось, что они даже выщипали и причесали брови. Они являли собой сногсшибательные примеры портновского искусства.
— Какого цвета ваш «бентли»? — полюбопытствовал Кармайн.
— Цвета олова, — ответил Гордон, — с белым кожаным интерьером.
Представив Делию, Кармайн препроводил близнецов в переговорную побольше, где сел напротив них, разложив перед собой бумаги и водрузив на нос очки, придающие ему профессорский вид. Дневник братьев представлял собой полноразмерную книгу в обложке из искусственной кожи зебры, на которой красовалась золотая цифра 1968 — в дюйм высотой.
«Я уже по горло сыт этой черно-белой нелепицей, — подумал Кармайн, чувствуя в себе разгорающуюся ярость. — Засадить бы в их борт из двенадцатимиллиметрового!»
— Хочу вас проинформировать, что у меня есть близкий друг в Лос-Анджелесе, — начал капитан. — Майрон Мендель Мандельбаум.
Реакция на его заявление оказалась весьма необычной. Оба брата посмотрели на него с одинаковой смесью благоговения, удивления, восторга и… промелькнувшей расчетливости. В их зеленых глазах словно засверкали звезды, почти такие же, как в глазах стеклянного мишки Тедди. «Теперь я точно могу сказать, что означает фраза «глаза засверкали» в реальности», — подумал Кармайн.
— Мистер Мандельбаум уверил меня, что вы действительно востребованы в Голливуде. По-видимому, гораздо дешевле платить хорошие деньги актерам-близнецам, чем нести чудовищные расходы, заставляя одного актера играть в тех же сценах повторно. Также, по словам мистера Мандельбаума, наличие двух одинаковых актеров предоставляет большую свободу действий. Я также поговорил с вашим агентом, и он уверил меня, что ваша известность позволяет вам самим выбирать роли, а также рекламу, в которой участвовать.
Они продемонстрировали свое актерское искусство, ухитрившись изобразить одновременно гордость и застенчивость, важность и незначительность.
— Как божественно обладать поддержкой такого светила, как великий и всесильный Майрон Мендель Мандельбаум, — вступил Роберт, моргая от проступивших слез. — Подобно Зевсу, он владычествует недосягаемый на вершине Малхолланд-драйв, тысячи титанов служат ему лакеями, и мир сияет перед ним мириадами огней.
— Уж скорее тускнеет от бесконечного смога, — заметил Кармайн. — Ладно, давайте перейдем к делу. Третьего марта этого года где вы были?
Гордон листал страницы, а Роберт читал записи.
— В Холломене, — ответил Роберт.
— Оба?
Братья выглядели шокированными.
— Мы никогда не расстаемся!
— Тринадцатого мая?
— Холломен. Выдалось свободное время. Мы как раз снимались в Лос-Анджелесе в нашем самом успешном кинопроекте — «Вальсе вампиров-близнецов».
— Успешном, но малобюджетном. Двадцать пятое июня?
— Холломен.
— Двенадцатое июля?
— Летели из Лос-Анджелеса.
— Третье августа?
— Отдыхали в национальном парке «Йосемити».
— Чем-то можете это подтвердить? Платежами или чеками?
— Конечно.
— Тридцать первое августа?
— Аляска. Снимались в рекламе лосьона после бритья.
— Почему на Аляске?
— Кру-уто[14]! — нарочито протяжно произнес Роберт.
— Двадцать четвертое сентября?
— Холломен.
— Вы уезжали из Холломена в течение сентября?
— Как вернулись с Аляски на День труда[15], так больше и не уезжали. Мы решили остаться в Коннектикуте, чтобы полюбоваться на листопад.
— В Коннектикуте на листопад любуются в октябре.
— Теперь мы уже это знаем, спасибо.
— А почему «Йосемити»? Вы не похожи на заядлых походников.
— Нельзя судить о книжке по обложке, — вставил Горди.
Роберт зло посмотрел на брата.
— Вы любите книги? — спросила Делия.
— Дешево досталось — легко потерялось, — ответил пословицей Роберт.
— Может, романы?
— Только если по книге снят фильм, — продолжал отвечать Роберт.
— Ну а если вы увидите множество полок с тысячей самых разных книг, то какую выберете? — продолжала настаивать Делия.
— Тысячи книг? Тогда это — библиотека. Там наверняка будут указатели, и я отправлюсь прямиком в отдел видео.
— Насильник из Кэрью очень увлекается книгами, — заметил Кармайн.
И снова неизменно одинаковая реакция: некая смесь отвращения и ужаса.
— Капитан, вы же не можете считать нас насильниками! — воскликнул Роберт, замечательным образом ахнув в унисон со своим братом.
— Серьезно… нет, господа, не считаю. На самом деле я только хочу знать, как много в этой вашей одновременной реакции настоящего. Вы можете быть настолько гомозиготными, насколько вам позволяет ваша схожесть, но внутри-то вы разные. — В голосе Кармайна зазвучали угрожающие нотки. — Между вами должны быть различия, но вы изничтожили их, сделав идентичность своего рода искусством. Вы актеры — и по профессии, и по призванию. Я могу допустить, что между вами существуют некие невидимые связи, даже малая возможность предугадывать мысли друг друга, но вы все равно не один человек. Как насчет сбросить маски идентичности и позволить мне увидеть настоящего Роберта и настоящего Гордона? Могу подсказать: Роберт — это тот, кто думает, прежде чем сказать, а Гордон говорит и лишь потом думает.
Они одинаково самодовольно улыбнулись.
— Капитан Дельмонико! Неужели вы так считаете? — спросил Роберт. — А может, цвет нашей одежды определяет последовательность «думал — сказал»? Может, близнец в светлом — не важно, будет это Роберт или Гордон — сначала говорит, а потом думает? Цвета обладают такими сильными эманациями, уж это вы должны понимать! Кто знает, чего добился совет Холломена, запретив нам сбалансировать внешний вид нашего дома между Светом и Тьмой?
— Ну все! Убирайтесь отсюда! — выйдя из себя, закричал Кармайн. — Вы скорее всего не Додо, но точно психи.
Аманда вернулась в свой магазин, слегка прихрамывая из-за боли в бедре, но в целом чувствуя себя нормально. Она настояла, что приедет сама вместе с Уинстоном и Фрэнки. Хэнк поджидал женщину возле ее парковочного места, чтобы помочь выбраться из машины и подняться вверх по лестнице.
— К счастью, у меня есть еще одно творение Бьорна Виинблада; правда, ваза, а не чаша, — сказала она, показывая на ряд больших картонных коробок, стоящих вдоль дальней стены ее кабинета. — Я буду очень тебе признательна, если поможешь ее достать и распаковать.