— Я не знаю, — прошептала она.
Кармайн снял телефонную трубку и набрал номер Пола Бэчмена.
— Пол, сию же секунду зайди в мой кабинет с оборудованием, необходимым для снятия отпечатков.
Внимательно посмотрев на Хелен, капитан понял, что его стажер не собирается терять сознание — на лицо девушки вернулся нормальный цвет, а глаза приобрели осмысленное выражение.
— У Курта есть грин-карта? — спросил он.
— Да.
— Тогда его отпечатки должны быть в Управлении по иммиграции и натурализации в Вашингтоне. Значит, мы сможем очень быстро определить, его это палец или нет. Думаю, сначала выясним и только потом будем всех оповещать, от семьи Курта до ФБР.
— Сэр, разве это не странно? Записку передали полицейскому! И в ней не сказано, что не надо обращаться в ФБР! Им все равно?
— Похоже, так. Согласен, Хелен. Очень странные похитители.
Делия и Ник вошли в кабинет и замерли, обратившись в слух; до прихода Пола Кармайн успел в нескольких словах обрисовать им ситуацию.
Пока Пол снимал отпечатки, Кармайн обратился к Нику:
— Отправь по факсу отпечаток, имя и номер социального страхового свидетельства прямо на его личный номер в Управление по иммиграции и натурализации. Ник, сделай это, пожалуйста.
— Ты уже позавтракала, Хелен? — спросила Делия.
— Нет, только кофе выпила. Я обычно дожидаюсь утреннего перерыва, чтобы перекусить датским пирогом.
— Пока не придет заключение об идентичности отпечатков, нам всем здесь делать нечего, — быстро заговорила Делия. — У Пола есть записка, у нас — ее ксерокопия, поэтому предлагаю отправиться в «Мальволио», чтобы обсудить дальнейшие шаги. Что скажешь, Кармайн?
— Хорошая идея, — ответил он.
В закусочной оказалось довольно людно, но им удалось занять большую нишу в глубине зала, где было достаточно уединенно. Кармайн, первым изучив записку, вынес свое заключение:
— Напечатана на электрической машинке. Оставленные отпечатки принадлежат мне и тебе, Хелен. По оберточной бумаге вообще сказать нечего. Делия?
— Напечатано на «Оливетти», — уверенно начала она. — Язык изложения принадлежит образованному человеку — краткий и с некоторой претензией на стиль. Дата проставлена на европейский манер — сначала день, потом месяц. А сколько американцев знакомы со временем по Гринвичу? Время в Западной Германии, если я правильно помню, опережает Гринвич на один час; однако из-за разных сроков перехода на летнее и зимнее время может возникнуть путаница. Автор весьма специфичен — у нас есть левый мизинец Курта. Похитители, говоря о себе, используют множественное число, но это — обычная ситуация. Похитители-одиночки в большинстве случаев оказываются женщинами, которые выхватывают из колясок младенцев, оставленных без присмотра в супермаркете.
— Я только хотел бы знать, — спросил Кармайн, прожевав кусок датского яблочного пирога, — почему записка с требованием выкупа пришла к тебе, Хелен. Из нее понятно, что семью Курта не оповестили, ты должна им сказать. Вы с Куртом в таких романтических отношениях, что его семья знает об этом? Не останавливайся, доешь пирог. Силы тебе понадобятся.
— Я не знаю, что Курт сообщил обо мне своей семье в Мюнхен, — начала объяснять Хелен. — Но в Холломене мы — парочка, правда, не сильно романтическая. Мы не любовники, и большинство коллег Курта знают об этом. Ему — тридцать четыре, и он ищет жену, а не любовницу.
— Его семья думает так же? — спросил Ник.
— Возможно. Когда мы вчера ужинали, он интересовался, какое обручальное кольцо мне понравилось бы. Я огрызнулась. Сказала, что сама выберу себе кольцо, а моему жениху нужно будет только за него заплатить. Курт мог понять мой ответ буквально. Вряд ли он опасается, что я могу отвергнуть его предложение. — Неожиданно в глазах девушки заблестели слезы. — Я такая жестокая!
— Если ты не хочешь быть с ним, лучше проявить жестокость, — заметила Делия.
— Думаю, нам придется принять на веру, что семья Курта считает тебя его будущей женой, — сказал Кармайн. — Если Делия права по поводу записки, похищение организовано из Германии.
— А счет в швейцарском банке это только подтверждает, — добавил Ник. — Как может банда американских похитителей попасть в неприступный швейцарский банк? Никак. Десять миллионов долларов! Огромный выкуп! Похитители наверняка знают, что из такого банка мы не получим никакой информации. Все же знают об осевшем в швейцарских банках золоте нацистов, но доказать это и забрать его никто не может. Какие же там проценты начислились за двадцать с лишним лет!
— Хелен, если это окажется палец Курта, ты понимаешь, что тебе придется позвонить его семье? — спросил Кармайн. — Его отец еще жив?
— Да, граф еще жив, и я все понимаю.
— Граф — его имя?
— Нет, титул. В Англии его считали бы бароном. Но ему я звонить не буду, он слишком старый. Сейчас все семейные дела ведет Дагмар, сестра Курта, — ответила девушка.
— Расскажи нам немного о фон Фалендорфах, Хелен.
— Графа зовут Эрих. Сбежав из Восточной Германии, он наконец получил шанс пустить в дело приданое своей жены итальянки — пока Гитлер был у власти, они сидели очень тихо. Баронесса профинансировала создание его первой фабрики в Мюнхене. Эрих был гениальным химиком, занимающимся усовершенствованием процесса окраски синтетических тканей. Сейчас, двадцать лет спустя, «Фалендорф фарбен» насчитывает дюжину предприятий, разбросанных по всей Западной Германии.
— Как баронессе удалось сохранить свои денежки непощипанными во времена Третьего рейха? — спросил Ник, хмуря брови.
— Потому что ее отец положил их на счет в швейцарском банке. Прямо на следующий день после того, как Муссолини подписал с Гитлером «Стальной пакт». По-видимому, миланской знати удалось заткнуть Муссолини за пояс.
— Знания, почерпнутые из уроков мисс Проктер, Хелен? — спросил Кармайн улыбаясь.
— Именно так, сэр.
— Какое отношение ко всему этому имеет Курт? — не удержался Ник.
— Хелен сейчас объяснит, — мягко ответил Кармайн.
— Способности Курта к математике проявились очень рано, а с возрастом он увлекся физикой. Зато Дагмар пошла по стопам отца и стала химиком. Она на пять лет старше Курта. Окончив университет, Дагмар стала работать на «Фалендорф фарбен» химиком-исследователем. Там она проявила себя даже лучше барона, и потому Курт смог заниматься тем, что ему было интересно, — физикой элементарных частиц. Отец дал свое согласие, узнав, что сын вполне может стать нобелевским лауреатом.
— Значит, они снобы? — спросил Ник.
— Причем непримиримые, — без колебаний ответила Хелен. — С известной родословной, идущей от прусских дворян. Они очень озабочены чистотой крови. Фалендорфы — католические социал-демократы и потому не поддержали Гитлера.
— А Дагмар замужем? — поинтересовался Кармайн.
— Да. Барон и баронесса не любят ее мужа из-за низкого происхождения. К тому же он ненадежная опора, когда дело доходит до химических инноваций на «Фалендорф фарбен». А иначе концерн не сможет главенствовать в своем секторе производства: инсектициды, удобрения, новые виды пластика, заменители масел. Он познакомился с Дагмар в университете в Бонне. Через год после знакомства, в пятьдесят втором году, они поженились: Джозеф заключил сделку с бароном, который тогда еще руководил делами, и сменил фамилию на фон Фалендорф. В обмен на смену фамилии он получил крупные ежемесячные выплаты и отсутствие всякого контроля. Курт ненавидит Джозефа, потому что тот сильно мучает Дагмар. Никаких любовниц — он слишком трусоват. Она поймала Джозефа на продаже еще не запатентованных формул «Фалендорф фарбен» главному конкуренту концерна. К счастью, все раскрылось еще до передачи бумаг. Джозефа отослали на дальнее предприятие концерна — некий эквивалент Сибири. У него по-прежнему есть личный офис и большой оклад, но только потому, что он теперь фон Фалендорф и старый барон защищает его ради благополучия внуков.
— И сколько у Дагмар и Джозефа детей? — спросил Кармайн.
— Четверо. Двое мальчиков и две девочки. От семи до пятнадцати лет. Самая младшая проявляет недюжинный интеллект. Детей научили презирать собственного отца, — пояснила Хелен.
— Какая фамилия была у Джозефа, прежде чем он сменил ее на фон Фалендорф? — спросила Делия.
— Этого я не выяснила. Семья успешно занимается самообманом — они хотят, чтобы все окружающие поверили, будто Джозеф на самом деле является каким-то их дальним родственником.
— Сможешь все выяснить, Дилс? — спросил Кармайн.
— Если бы дело происходило в Англии, то да. Но не в Германии. К чему вы клоните?
— Это может оказаться семейными разборками.
— Меня не удивило бы, — холодно заметила Хелен.
— Десять миллионов долларов! — воскликнула Делия. — Они смогут собрать такую сумму?
— Честно — не знаю! Как я им все скажу?
— Как обычно делают полицейские, — ответил Кармайн. — Мягко, с сочувствием и одновременно бесстрастно.
— Но смогут ли они собрать такую сумму, капитан?
— Какая безупречная схема, — заметила Делия. — Похищение неизменно раскрывается во время передачи выкупа — очень трудно уйти незамеченным с назначенного места. Здесь же у нас нет никакого места, только номер в швейцарском банке. Деньги никогда не попадут в США, а Швейцария никогда не разглашает информацию о своих клиентах.
— И едва деньги попадут на счет, мы уже никого не сможем схватить, — добавил Ник. — Вот хреново.
Кармайн вышел из-за стола и вытащил свой бумажник:
— На сей раз я плачу.
До самого кабинета Кармайна Хелен не проронила ни слова.
— Я приняла решение, капитан, — сказала она на месте. — Я поговорю с Дагмар, но не буду намекать на то, что похищение может быть спланировано кем-то из семьи. Она сама в ладах с логикой.
— Хорошее решение, — заметил Кармайн присаживаясь.
Следом за ними в кабинет вошел Ник.
— Это палец Курта фон Фалендорфа, — оповестил он. — Перепроверили дважды.
Зазвонил телефон, это был Пол Бэчмен. Кармайн включил громкую связь.