Отворачиваюсь, иду к сидениям, где оставляю сумку. Немного разминаюсь, встаю на доску и начинаю раскачиваться. С легких до крутых проездов, от простеньких до трудных.
Делаю несколько прокатов для разгона, выполняю последовательно пару сложных элементов. Подлетаю — переворот доски. Приземляюсь, еще проезд. На высшей точке замираю в стойке вверх тормашками на руке.
— Королек, это… ты? — Только сейчас замечаю друга.
Едва удерживаю координацию. Гашу приземление, останавливаюсь. Подхватываю доску, но остаюсь внизу чаши.
Франкенштейн замирает наверху. Задумчиво щурится.
— А-а-а, — киваю с деланной обидой, — узнал все же. А я уж думала, забыл.
— Такую как ты трудно забыть, — одаривает скупой улыбкой парень. — Когда вернулась? — неспешно идет вдоль кромки котла для катания, где я последнее время себя учащенно мучаю.
Невольно замечаю зевак. Наш разговор слышит слишком много народу. Иду в параллель с приятелем:
— Да почти месяц назад, — с разбегу взбираюсь наверх и оказываюсь лицом к лицу с Франкенштейном.
— Вернулась или проездом? — уточняет колко парень.
— Как получится, но надеюсь вернулась, — опускаю на шею повязку и улыбаюсь открыто. — Я рада тебя видеть, — не кривлю душой.
— Да неужели? Еще скажи — скучала, я вообще расплачусь от умиления, — складывает руки на груди друг.
— Не дождешься, — по-приятельски ударяю в плечо.
Несколько секунд смотрим друг на друга, а потом оказываюсь в его объятиях. Нежных, но уверенных. Утыкаюсь носом в грудь.
— Прости, — шепчу, и мы оба понимаем за что. Я игнорировала все сообщения, а когда узнала, что у Витьки умерла мать, а она была единственным родственником парня, даже слов сожаления не написала. Собственные страхи и детские обиды сделали из меня гадину. Нет мне прощения, но так хочется…
— Значит, — отстраняет Франкенштейн, — это о тебе судачат в кулуарах?
— Не знаю, — смущенно веду плечом и шагом намекаю, что лучше отойти в сторону. — Я сплетни не слушаю, — выуживаю полотенце из своей сумки. Промокаю лоб.
— И я не любитель, — в тон парирует парень, — но когда щебечут, что у нас заезжая «Птичка» объявилась, хочешь не хочешь, среагируешь.
— Тшш, — шикаю, испуганно поглядывая по сторонам. — Не надо меня с ней путать.
— Я не путаю… — криво ухмыляется друг.
Хмуро оглядываюсь, не подслушивает ли кто наш разговор, а Франкшт продолжает: — Да, только когда несколько лет назад увидел первый твой видос, уже догадался, кто под маской.
— Правда? — искренне изумляюсь, на душе теплеет. Не знаю почему, но прям хорошеет.
— Я твою технику катания выучил до мельчайших подробностей, ты даже косячишь все так же. И мне не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы точно определить, что «Bird» — это ты!
— Ладно-ладно, — одергиваю шепотом друга. — Не будем об этом. Мне ее известность не нужна.
— Тогда зачем выкладывала?
— Раньше хотела. Да и не думала, что кто-то прямую ко мне проведет. Шанс был микроскопическим, что кто-то из наших… узнает.
— Как оказалось, умеют, ценят… — сухо подытоживает Витька.
— Не выдавай меня, — прошу мягко.
— Могла бы и не просить, — подмигивает друг. — Так ты приехала жить, учиться или в СВМА поучаствовать?
— Это что? — озадачиваюсь, хотя название, точнее, аббревиатура, уже где- то мелькала.
— Большие соревнования экстремалов. Четыре главные дисциплины: скейт, вело-, мото- и автогонки.
— Нет, даже не думала, — встряхиваю головой. — У меня учеба на уме, да и экзамены на носу. Тренируюсь так, чтобы не закисать, ну и тело, чтобы не забывало… Это интересно? Денежно? — сама себя удивляю, но уточняю.
— Когда это тебя материальное волновало? — озадачивается с кривой ухмылкой Франкенштейн.
— Как повзрослела, — улыбаюсь в пол. — Игрушки стали более дорогими, а желание сидеть на родительской шее поубавилось.
— Понятно, — кивает друг. — Да, они очень денежные, но очень сложно и опасно. Попасть нелегко. Плюс вступительные, да и…
— Хм, — задумываюсь на миг. — Хорошо, что сказал, буду знать. Если что-то меня заинтересует, как тебя найти?
— В соцсетях! — разводит руками Франкшт. — В отличие от некоторых, я никуда не девался…
— Ок, — похлопываю по плечу Витьку, как бы невзначай касаюсь лбом и отступаю:
— Пойду еще покатаюсь. А то времени в обрез. Была рада увидеться. Если что… я на связи. Мой телефон у вас в базе.
— И тебе, — кивает Франкшт. — Я тоже пойду, работать надо.
Еще с час изнуряю себя по полной, а потом с приятным томлением и болью в мышцах возвращаюсь домой.
Часть 2 Глава 26 (Накосячил — лезь груздем в кузов)
Глава 26
Игнат
Тренировка должна была успокоить, особенно после двух бурных дней откровенного ебс”’а. Надеялся, что хоть нагрузка отвлечет от неуправляемых, совершенно ненужных мыслей о Корольке. Лерке о своих демонах не скажешь — сразу же прицепится с расспросами и ревнивыми замечаниями. Да и последнее время подруга изменилась. У нас была отличная договоренность — секс, ничего более. И меня, и ее это устраивало. По крайней мере, был уверен, что Лера не как другие, кто глупо надеется завоевать мое сердце. Она реалистка!
— Привет, малыш, — улыбаюсь, только открывается дверь квартиры Ионовой. У меня есть ключи, но до сих пор не считаю себя вправе самому входить в жилье подруги, если она дома. Это все же ее квартира… А вдруг Лерка с другим…
— А, — холодно приветствует Ионова. — Явился? — протягивает без особой радости.
— Ты не одна? — озадачиваюсь такому приему. — Помешал?
— Нет. — продолжает держать на пороге Лерка. — со мной мои подруги: безнадега, скука, одиночество.
— А как же Фредди? — пытаюсь разрядить обстановку шуткой.
— Он в шоке от того, что мы творили. Пришлось закрыть в кладовке. А если бы ты не явился — вообще, выкинула… С балкона… На проезжую часть!
— Все так плохо? — подозрительно щурюсь. — Ненормальные подруги тебе мозги промыли?
— Шутишь? — теперь прищуривается Лерка.
— Если обижена, злишься и не хочешь видеть, могу… — киваю неопределенно. Еще чего, стать свидетелем истерики подруги! Только этого для полного счастья не хватает?!
Взгляд Ионовой становится колючим:
— Ая не неволю!..
— Слушай, — порядком устаю от перепалки, — у тебя ПМС, месячные? Если да, я пойду, — даже успеваю спуститься на пару ступеней ниже, как Лерка гневно выдыхает:
— Ты невозможен! — шипит в спину. Застываю, потому что реально не привык к такому приему от подруги. — Явился на день позже, — пышет гневом Ионова, — и еще делаешь вид, что все нормально?!
Вот прям сразу обрушивается вселенская загадка: с чего подруга беленится? В чем накосячил? Нет, свои "заслуги" знаю, но хотелось бы конкретики! И… «на день позже» чего? Просто ревнует? В чем проблема?! Ведь мы свободные!
Оглядываюсь:
— Так я, правда, не понимаю, в чем провинился!
— Селиверстов, — чеканит холодно Лерка, — ты козлина пустоголовая. Я… я…
— частит возмущенно, — так ждала, а ты… ты… — обреченно машет руками. — Ты правда забыл? — сверлит укоризненным взглядом голубых глаз.
— Забыл, что? — жуть как устаю от игры «отгадай-ка».
Лера несколько секунд прожигает во мне дыры:
— Вчера была годовщина… наша годовщина!
Вот теперь будто обухом по башке:
— Бл”*! — закрываю глаза. Ведь совсем недавно Ионова напоминала, что у нас праздник. Что она хотела сюрприз сделать. Виноват. Реально накосячил: — Малыш, прости, — встряхиваю головой, признавая, что неправ.
— Правда, забыл. Вылетело…
— А телефон проверить на наличие пропущенных звонков?
Знаю, тупой… простукиваю себя, чтобы обнаружить «тело», которое и правда давно молчит. Нахожу во внутреннем кармане куртки. Выключен! Пока загружаю, бросаю виноватые взгляды на подругу и даже плечами пожимаю — сейчас-сейчас, все проверю. Ионова негодующе мотает головой. В ответ делаю жалостливое лицо — прости, понимаю искреннее негодование. Только экран загорается, бегло просматриваю. О-па-на. Более тридцати от Лерки. Чуть меньше от Артемыча — и то, за последние несколько часов. От Ромки — аналогично. И неизвестного абонента. Пара от мамы. Проверяю громкость. Бл***, еще и беззвучка. Забыл, что отрубил звук на тот случай, если бы мешал… И ведь помешал бы!..
— Малыш, прости. Готовился к экзаменам, — разрываюсь между желанием перезвонить друзьям или продолжать строить из себя невинность перед Ионовой.
— Уж наслышана, — кивает с таким видом, что становится не по себе. — Заходил какой-то верзила, — подруга складывает руки на груди, — тебя искал. Сказал, чтобы ты его нашел по поводу какого-то… — заминается, явно вспоминая, — Шумахера.
Сжимаю кулаки. Бл**’! Не думал, что до Лерки доберутся. Не успеваю что- либо озвучить — пиликает мой телефон. "Темыч".
— Сек, — кидаю и отворачиваюсь: — Да, — в трубку.
— Тебя ищут, — без предисловий чеканит братан.
— По поводу?
— Хера…
— И?
— Тебя хотят…
— Понял. Разберусь, но не сегодня, — это уже роняю с кислым лицом.\, - У нас с Лерой вроде как годовщина.
— Да ты че?! — хмыкает Зур. — Ты вроде неплохо отметил и без нее.
— Да пошел ты, — без злобы посылаю.
— Ага, как раз собираюсь. Бывай. Если что — я на связи.
— Ок, — киваю и снова поворачиваюсь к Лере: — Он тебе угрожал? — уточняю ровно, вновь вырубая телефон. Не хочу, чтобы звонки мешали, а судя по количеству пропущенных, меня буду домогаться и дальше.
— А должен был? — щурится подруга. Молчу. — Ты же зубрил, кому мог помешать? — голос пропитан ядом.
— Лер, не кипятись. Больше дверь не открывай тем, кого не знаешь. Это опасно.
Взгляд Ионовой заметно смягчается, голубые глаза смотрят теперь с укором вкупе с испугом:
— Ты во что-то вляпался?
— Возможно, — веду подбородком. — Ладно, я пойду тогда, а ты…
— Что? — тотчас злится Лерка. — Вот так сдашься? Даже не попытаешься вину искупить?
Уже понятно, что есть шанс умаслить подругу.