— Ир, — виновато зовет Бравина, — очень надо?
— Да, хреново мне, — признаюсь, как на духу. — Очень выговориться нужно! А ты, так и…
— Черт, — брякает Ксения. — Час-два терпит? — уточняет заискивающе.
— Ага, — соглашаюсь спешно. — Я пока в лаборатории поработаю.
— Отлично! — радуется Ксю. — Давай в кафешке напротив, где мы и встретились.
— Спасибо, — выдыхаю благодарно.
Кладу трубку и погружаюсь в формулы, пробирки, склянки и записи.
— Уф, прости, — плюхается на мягкий диван в кафешке Ксения, — успела.
Мда, полчаса опозданием почти не считается…
— Ага, — гляжу на раскрасневшееся лицо подруги, светящиеся счастьем глаза, на улыбку, что не сходит с губ. — Ты с Антохой мутишь? — без предисловий и сюсюканья.
Ксения тотчас пасует, взгляд становится испуганным. На щеках бледные пятна выступают:
— Зачем так?.. — выдает обиженно и прикусывает губу.
— А как надо?
— Ну, — тянет Ксения. — Черт, — тихо шикает, — так заметно?
— Я могу быть глупой, слепой, но дважды два складывать умею, — отрезаю нарочито хмуро. — После той вечеринки Ярович сам не свой. То формулу не так перепишет, то пробирку уронит, то отзывается невпопад. Да и ты… — перевожу взгляд на чашку с чаем, что кручу в руках. — Мне на глаза вы ни разу не попадались вместе, но я догадалась.
— Прошу, — шепчет Бравина, косясь по сторонам, не слышит ли нас кто. — Никому не говори, я и сама толком ничего не могу понять. Не хочу… То есть хочу… — опять жует губу.
— Обижаешь, — теперь мрачнею не показно. — Кому и что говорить? Я рада за вас…
— Не надо, — нервно дергает плечом подруга. — Не хочу о себе. Мне нужно многое обдумать, принять, взвесить. Я пришла с тобой встретиться и выслушать тебя. Что случилось? — с непринужденной бодростью водружает руки на стол.
Пока делаем заказ и ждем, вкратце рассказываю последние новости своей нелегкой жизни. Про споры и ругань с родственниками, вольности Игната, про то, как проснулась с ним в постели…
— Офигеть, — выпучивает глаза Бравина. — Он что, так и остался у тебя в комнате?
— Ага! Я же тебе говорила, — хмурюсь.
— Ну, я была уверена, что он уже на следующее утро смотается и начнет по постелям подружек скакать.
— Пока он скачет по моей, — перекашивает от мысли. — И я боюсь уже в собственную комнату войти, вдруг он голый…
— Ну, лишь бы другую деваху в твою постель не приволок. С него станется! — кивает значимо Ксю.
— Фу, — морщусь. — Это! Моя! Постель! — шиплю, расставляя акценты. Умолкаю на миг, осознав, что хоть и говорю шепотом, но на нас все равно косятся некоторые посетители. — Моя ванная! Моя комната! Там все мое! — это добавляю тихо-тихо, но зло и решительно.
— И что думаешь делать?
— Не знаю, потому тебя и вызвала… Может к Аньке напроситься?
— Как вариант, — задумывается Бравина. — Но это не выход из положения.
— Почему?
— Опять сбегаешь от проблемы, а ее нужно решать — устранять!
— Думаешь, Селиверстова стоит убить? — с нескрываемым серьезом шучу, пока не догоняю, что конкретно подруга советует.
— Ботаничка-киллер! — пшикает смешком Ксю. — Теперь я тебя уже боюсь… Знаешь, что? — делает надменным лицо, — я бы на твоем месте ему войну объявила!
— Ну, я о ней думала… Только как? Из меня военный стратег, как из Спартака балерина, — обжигаюсь глотком горячего чая, как только официант приносит наш заказ.
— Не позволяй себя выжить из комнаты или задвинуть в угол. Не уступай даже в мелочах, — кивает в такт словам Ксю и тоже отпивает из чашки ароматный кофе.
— Да он!.. — задыхаюсь негодующе, меня переполняет буря чувств. — Да я…
— Вот-вот, — кисло заключает Ксения, — сбегаешь, пасуешь. Ты же крутая девчонка: умная, красивая, спортивная. Ты везде справляешься на «отлично», но почему-то теряешься рядом с Игнатом!
— Знаю, и меня это жутко бесит. Всегда бесило. Еще со школы. Я не хочу быть размазней, да и, признаться, обычно неплохо даю отпор, но ему… С ним…
Бравина на меня странно смотрит, на губах змеится коварная ухмылка.
— Ты что? — насупливаюсь.
— Я бы сказала, что у тебя к нему чувства.
— Ну да, я его ненавижу…
— Неа, — разоблачительно мотает головой Ксю. — Если не любовь, то, как минимум, симпатия!
— Я тебя умоляю! — закатываю глаза. — Я! Его! Со школы! Ненавижу!
На нас уставляются если не все посетители кафешки, то большая часть точно. Даже стыдно становится, жар к лицу приливает. Ксения оглядывается и извиняюще отмахивается:
— Это она о затянутом переходном периоде и вечных ПМС! — для зевак, — Ага, — это уже с явной насмешкой кивает мне, — я так и поняла.
— Я не шучу, — настаиваю с жаром, но шепотом.
— Отлично, — снисходительно. — Значит, помни: нельзя сдаваться и отступать! Клин клином вышибают!
— Мне что, его комнату занять? — предполагаю несмело. — Она же сгорела…
— Капец, Ир, — теперь Ксю глаза закатывает. — Ты в чем-то умна, не подкопаешься, а в чем-то дура-дурой…
— Знаю, — бурчу в чашку, которую подношу к губам. — Поэтому и позвонила тебе посоветоваться.
— Итак, — Бравина отодвигает остатки кофе, — свою комнату не отдавай. Он борзеет — и ты! Будет грубить — ты в ответ! Уборную подолгу занимай, ванны с пеной и т. д. Везде свои вещи раскладывай — трусики, лифчики, шортики, носки, — пусть бесится, что ты шмотки разбрасываешь. А его, наоборот, ближе к выходу складируй. Если нужно — парня игнорь и спихивай с постели… Игнат не из тех, кто на девушку руку поднимает, но он быстро оценивает свои возможности и находит слабости соперника. Только нащупает — не пощадит. Так что будь смелее, наглее и напористей. Он сдастся…
— Абзац, ты меня под поезд толкаешь… и говоришь: «Тарань, не ссы!»
— Почти! — соглашается подруга. — Но с Игнатом только так. Он умеет проигрывать и всегда уважает достойных противников. Так что докажи, что ты способна дать отпор, и он на тебя другими глазами будет смотреть.
— Да плевать, какими он на меня глазами смотрит! — возмущаюсь праведно. — Я только хочу, чтобы он убрался из моей жизни. Мне без него очень даже отлично жилось!
— Вот и вытряхни его из постели! Закрой доступ в ванную, а потом и из комнаты выставишь…
Рьяный кивок, подъем сил. Глоток воздуха.
Решительность смывается…
— А я смогу? — уточняю с жутким сомнением, сама не верю, что на такое способна.
— Придется, Ир, если, конечно, хочешь его проучить.
— Да не проучить, — поправляю торопливо, — а выставить из своего дома!
— Звучит решительно, — соглашается загадочно Ксения, но в глазах лукавые огоньки блестят. — Из дома… из жизни!.. — поясняет ровно.
— Решительно, — задумываюсь. Причем больше всего озадачивает снисходительный тон Бравиной, словно она знает нечто, чего не знаю я, и по своей недалекости никак не могу разглядеть. Это царапает что-то внутри до неприятного зуда.
— Ага, набрось панцирь непрошибаемое™, несгибаемости, — продолжает наставлять Ксю. — Игнату надоест с тобой воевать и скандалить, и он быстро сбежит.
— А мне кажется, он как раз обожает военные действия и прочую фигню: чем громче, тем ему веселее, — выдавливаю робкую мысль.
— Неа, — хмурится Ксения, — он потому и отношения не заводит — чтобы скандалов меньше было. Не знаю точной причины, но мы как-то философствовали на подобную тему со Спартаком… — на миг умолкает, а я ее одариваю красноречивым взглядом. — Что? — морщится подруга, — ну, да… я иногда даю слабину. Могу из себя умную покорчить и даже потягаться со Спартаком в болтологии. В общем, он тогда что-то говорил о детской травме, которая скорее всего и послужила причиной такого поведения Игната. Ссоры родителей, возможно даже драки, постоянные измены отца, загулы, развод, смерть. Он пытается избежать подобного, хотя сам не представляет, как копирует не лучшую сторону отца.
— И обо мне говорили? — изумленно.
— Конечно, но с тобой все просто — ты как на ладони, — фыркает Ксения. — Золотая принцесса под гиперопекой папаши, без материнской любви, но с чуткими бабушкой и дедушкой, которые души в тебе не чают. Ты не испорчена, довольно замкнута, но так полна жизни, что рвешься на свободу, и только рациональность и ум не позволяют тебе броситься в омут. Отсюда твои увлечения на грани экстрима, существующие наравне с научным проектом и любовью к учебе.
— Ого, — скупо.
— Ага, — продолжает улыбаться подруга. — Так что да, я уверена, что Игнат быстро сбежит.
— Он так самонадеян… А шуточки его, — качаю головой, не зная, как еще выразить весь спектр эмоций, что во мне бурлят, — пугают!
— Устрой пару истерик. Или подыграй, типа влюбилась по уши — он тогда так припустит, что ты и знать забудешь, как он выглядит.
— Это уже слишком, — отрезаю мрачно. — Да и скандалить не умею.
— Учись! Иначе скоро в твоей постели не только голый Игнат, но и его очередная красотка будут валяться.
Вот этого совсем не хочется. Прям, вообще-вообще.
Черт, я хочу свою жизнь обратно!
— Возможно, ты права, — киваю своим мыслям. — А что, если он не поведется? — осторожно уточняю, и то не сразу, а после затяжной паузы. Ксения даже в телефон уставиться успевает.
— Ну, мать, это уже нужно смотреть по обстоятельствам. Мне кажется, тебе наглости нужно научиться. Решительно выкидывай соседа прочь. Пусть к своим девчатам или к Лерке катит.
— У него есть постоянная девушка? — брякаю тихо, но тотчас вспоминаю, что на вечеринке тематиков он говорил что-то про «свою».
— Шутишь? — изумляется подруга, оторвавшись от телефона. — Я же говорила, у него их много. На всякий случай… Но с Ионовой как-то задержался. Я даже думала, грешным делом, влюбился. Вдруг женится, но пока нет. Да и слышала, что они в ссоре, если не расстались. Но это… — чуть трясет головой Ксения, — как-то недостоверно.
— Почему?
— С Игнатом расстаться? — кхекает, словно глупой девчонке Бравина. — Ох, Ир, отстала ты от жизни, и ведь даже не пытаешься узнать все о своем враге. Он… такой очаровательный козлина, что девчата хоть и понимают, что не надо ему верить, а отказать не могут. Вот и получается, вроде как он уходит, девица горюет, а потом, бах, он опять улыбается, и она опять оживает. Напрочь забывает, что он уже топтал ее честь, и вновь бросается на амбразуру.