— И Лера такая?
— Что Лера? — пожимает плечами Ксю, — она с ним около года неспроста. Если и не нравится что-то, то молчит, по крайней мере истерик не закатывает на людях. Видимо, их обоих устраивают такие отношения. Да и в постели он ничего так, — играет бровями Ксю, чем меня смущает не на шутку. Щеки гореть начинают. — По слухам, — торопливо добавляет, вскинув палец.
— Не понимаю, — изучаю руки, ковыряя ногтем другой.
— Забей, — отмахивается Бравина, — просто не думай, что он бедный, несчастный и податься ему некуда. Постель он всегда найдет!
Еще немного поболтав, решительно еду домой. Правда, уже в зале запал во что бы то ни стало выгнать Игната из своей комнаты, или как минимум начать безжалостную кампанию, быстро утихает.
Вяло кушаю, стараясь настроиться на войну, ну или хотя бы мысленно просчитать некоторые варианты развития событий. Видимо, поэтому и не тороплюсь в свою комнату, ведь каждый раз сражение, даже воображаемое, оканчивается для меня полным фиаско.
Нет, правда, честно пытаюсь себя суперкрутой герл представить — вся такая неустрашимая, острая на язык, борзая, дерзкая и умеющая за себя постоять в плане силы… Но как вспоминаю наглые руки Игната, его губы, кривую усмешку, проказливый блеск в глазах — тотчас теряюсь.
Нарушитель моего спокойствия появляется чуть погодя. Выпивший, но устойчиво стоящий на ногах.
— Спасибо, не голоден, — как бы мимоходом бросает заплетающимся языком, но остро ощущаю, что парень просто не желает составить нам компанию.
— Отличная семейка, — хмыкаю тихо. Мы с родными сидим за общим столом и ужинаем.
— Мать — хорошая, а вот сын… избалован, — бурчит папа.
— Да? — нарочито удивленно вскидываю брови: — Не заметила. По-моему, очаровательный представитель мужской брутальности!
Получаю от деда мрачный, от бабушки укоризненный, а от папы хлесткий взгляд и умолкаю. Хотела уколоть, но так, чтобы вывести на разговор, а он не клеится — семья продолжает неспешно поглощать ужин по принципу «когда я ем, я глух и нем!».
Осознаю, что чем дольше тяну, тем меньше остается решительности воплотить в жизнь план Ксю. Устаю от напряжения и на ватных ногах иду наверх.
«Мне нужно готовиться к занятиям!» — убеждаю себя трусливо.
Уже почти толчком распахиваю дверь, но порыв усмиряю. Вдруг Игнат голый…
Вхожу без лишней экспрессивности, но как к себе. Даже дыхание перехватывает, ведь гад такой, и правда, голый!!! Разваливается по-хозяйски на моей постели, а она… большущая! Ну хоть, благоразумно лежит на животе, полубоком, лицом к выходу. Одеяло между ног, и частично скрывает заднюю часть. Зато голова… создается впечатление, что он зарывался в мои мягкие игрушки.
Извращуга чертов… надеюсь, он их не осквернил?..
Краснею, делаю рваный глоток воздуха и тотчас морщусь — в комнате стойкий запах алкоголя.
Вот же гад! И почему не остался там, где бухал?
Блин! Только обговорила с Ксенией план военных действий, а для меня это отчаянный шаг — принять вызов соседа, — как Селиверстов умудряется меня переиграть!
Зло соплю, шагая к балкону. Открываю дверь. Плевать на голого Игната, мне не хватает свежего воздуха!
Сажусь за стол, выуживаю конспекты и приступаю к чтению.
Некоторое время удается понимать смысл, но когда внимание полностью ускользает, а точнее переключается на бормотание соседа, откладываю тетрадь. Прислушиваюсь… Игнат чем-то недоволен, бурчит, ругается или спорит.
— Ир… — едва слышно протягивает с таким бархатом, интимностью, что меня жар прошибает с ног до головы. Неразумное сердце принимается трепыхаться с ускорением. Кошусь на соседа.
Спит, не шевелится. Вновь обращаюсь в слух, очень хочется понять, что парень бормочет, но Селиверстов молчит.
Псих!
Строй мурашек несется по позвоночнику, зябко веду плечами — нужно дверь балконную закрыть, да и спать ложиться. Перед сном юркаю в ванную.
Брезгливо отодвигаю вещи Игната, нагло бросившего свои грязные на стиральную машинку. Раздеваюсь, ступаю в ванную, включаю воду… Прохлада немного помогает расслабиться. Блаженство.
Выключаю воду, и только отодвинув шторку и протянув руку к крючку, где всегда висит мое полотенце, чертыхаюсь — я опять забыла о новом!
Блин, что делать? Кошусь на висящее на сушилке… махровое, которым явно пользовался Игнат. Неаккуратно накинуто, неравномерно…
Борюсь с собой, но все же тяну на себя. Брезгливо подношу к носу…
У-у-у, ожидаю мерзкого запаха, потного амбре… но вместо этого отчетливо выделяю нотки парфюмированного аромата. Яркого, приятного.
В животе необъяснимая тягучая метаморфоза ощущений происходит, не сразу понимаю — нравятся изменения или нет, — кожа гусиной становится, а кровь непостижимо бурлить начинает.
Ну почему мне не противен запах Селиверстова? Почему не раздражает? И что, черт возьми, с моим телом?!
Новое потрясение ожидание, только заканчиваю себя вытирать.
Одежда!
Блина!!! Я не взяла сменную!
Привыкла, что облачаюсь в комнате…
Несколько секунд смотрю на старые вещи.
Ксю сказала, что война!
Я должна быть как всегда и делать вид, что присутствие Селиверстова если и замечаю, то мне на него с высокой башни плевать!
Обматываюсь полотенцем, ощущая, как от неуместного возбуждения наливается грудь, а соски болезненно напрягаются. Осторожно выглядываю. Игнат спит, но теперь уже светит голым задом, повернувшись к окну.
Стараясь не шуметь, — еще не хватает разбудить гада, — открываю комод и выуживаю свежее белье. А наткнувшись на стопку трусов и носков Селиверстова, недолго думая, выуживаю и кладу сверху на комод.
Это мои полки! Война — значит, война! Чужие вещи — прочь!
То же самое проделываю со стопкой футболок и джинсов из шкафа.
Полотенце новое брать глупо, я уже и так обсыхаю, поэтому тихо начинаю облачаться, но перед этим убеждаюсь, что сосед крепко спит.
Ага, без задних ног…
Натягиваю трусики, по ходу позволив упасть махровой ткани, беру лифчик. Застегиваю спереди, переворачиваю, поправляю грудь в чашечки и торопею, когда случайно веду глазами по зеркалу.
За спиной, ничуть не смущаясь, без зазрения совести меня рассматривает Игнат — вальяжно лежит на боку, подпирая голову рукой.
Краска приливает так быстро, что от гула крови в голове пульсирует.
Вероятно, краснею с ног до головы. Инстинктивно пытаюсь прикрыться, но этим еще больше забавляю наглеца.
— Да ладно тебе, — криво усмехается, — я уже все видел…
— Ты… ты… — не нахожу слов. — Это аморально… подсматривать…
— Королек, это нормально, что парень подсматривает за девчонкой с острой формой эксгибиционизма.
— Я не страдаю…
— Я бы так не сказал, — хмыкает самодовольно Игнат, скользнув по моему телу многозначительным взглядом. — Как минимум лет с тринадцати. Все время по комнате голая шастаешь…
— Что? — таращусь на парня, продолжая ощущать, как горит от стыда лицо. Потом медленно начинает работать мозг. Селиверстов бы просто так не ляпнул подобное. Кошусь на окно балкона. Черт, даже отсюда видно сгоревшую комнату Игната. Неверующе перевожу взгляд на соседа.
— Ты… за мной…
— А можно подумать, ты нет? — пфыкает Селиверстов.
— Ни разу! — вспыхиваю негодованием, хотя лгу. Несколько раз натыкалась, и не всегда отворачивалась, а обратной стороне медали не придавала значения.
— Жаль, многое пропустила… Я, конечно, не обладаю такими роскошными прелестями, но у меня тоже есть, на что посмотреть.
— Дурак! — возмущаюсь, не зная, что еще сказать. — Так вот откуда ты… — озаряет догадка, — узнал про тэту. Блин, Селиверстов, ты что, уже после моего возвращения подсматривал? — упираю руки в боки.
Гад!
Я ему устрою нешуточный эксгибиционизм! Сам голый лежит, а меня упрекает! Клин клином!!! Пусть думает, что прав — мне нисколько не стыдно за наготу. Видимо, я еще та испорченная девчонка. Да и что во мне такого? Ничем не отличаюсь от других. Скольких Игнат уже успел изучить? Я ни лучше, ни хуже…
— Ага, — ничуть не смущается Селиверстов, — не смог отказать себе в таком удовольствии. Ты бы научилась хотя бы окна зашторивать, — добавляет со смешком.
— Теперь научусь! — киваю рьяно. Демонстративно подхожу к окну и дергаю ткань. Поворачиваюсь к Селиверстову, некоторое время молча пилю взглядом. Надоедает созерцать наглую рожу, тем более глаза, нет-нет, да и пытаются скользнуть ниже, на хоть и прикрытое смятой простынью, но так нагло выпирающее…
Не выдерживаю интимности и щекотливости момента, шагаю к постели. Свой край одеяла набрасываю на соседа:
— Накройся, не всем нравится видеть подобное.
— Правда? — криво улыбается Игнат, убивая самонадеянностью, — а мне кажется, тебе нравится на меня смотреть.
— Мне?., - давлюсь негодованием. — На тебя?..
— Мгм, — самодовольно кивает парень. — Когда вошла — рассматривала, перед душем — рассматривала. Вышла — рассматривала, да и сейчас уже всего облизала глазами.
— У тебя извращенная фантазия, — оправдываюсь спешно. Ступаю к шкафу, распахиваю створку. — Да и ты… спал, — звучит жалко, но я действительно так думала. Правда, ведь была уверена!
— Мгм, — опять угукает едко.
Вот не нравится мне эта его мерзкая привычка угукать. Так снисходительно уличающе. Врезала бы… по моське наглой. Тяжелым и увесистым!
— Я даже окно специально открыла. От вони избавиться, ну и тебя подморозить — чтобы под одеяло залез, — добавляю колко, доставая футболку и шортики.
Буду вести себя, как обычно, а обычно я одеваюсь так… Да и торопиться не стану, чтобы не выдать стыд. А что… я на пляже частенько в плавках и лифчике. Пока училась в Канаде, меня приучили, что стыдиться нечего. Тренер по волейболу у нас был мужчина, и ничего зазорного не видели, когда он к нам заходил, пока переодеваемся.
На самом деле, ходил слух, что он гей, вот и не было стыда. Да и в общаге… парни гостили у соседок. Главное себя в обиду не давать, не позволять вольностей, а так… ну… тело, как тело. Ноги, зад, грудь, руки, голова — все мои друзья.