Блина, сук*** во мне укрепляется, да так, что я готова еще выкинуть нечто развратное и «нечаянно» потереться о бедро соседа! Но, думаю, перебор будет… и так его неплохо… распирает.
— Хозяйство подбери, а то играть не сможешь, — как бы мимоходом и не без едкого удовольствия. Видимо, самоутверждаться женщине просто необходимо. Хотя бы раз в день! И плевать, за чей счет и каким способом! Главное, чтобы самооценка резко взлетела до небес, и на голову обрушился статус «божественно соблазнительна!», и плевать, что от роковой обольстительницы в тебе ни черта.
— А ну, заканчивайте балаган, — строго окрикивает свалку из тел нашей команды Николай Романович. Это и меня чуть отрезвляет. Народ нехотя расползается, усмиряется.
— Один-один, — роняет охрипло Игнат, и вскоре спиной чувствую прохладу и свободу. Он что, какие-то соревнования между нами затеял, а я и не в курсе?
Дрожь прошибает тело, но остатки неуместного возбуждения сметаются, когда слышу возмущенное:
— Ира! — топает обиженно ногой Ленчик. Абзац! У меня из-за нее уже глаз начинает подрагивать. — Я косу не успела резинкой закрепить! — надувает губы.
— Только не говори, что опять меня мучить будешь, — строю измученную рожицу. — Может просто хвост? — С надеждой.
— Нет! — категорически, будто я предлагаю неслыханную безвкусицу.
Положение спасает свисток судьи, извещающего об окончании матча.
Жму плечами:
— Потом, хорошо? — очень надеюсь, что Леночка устанет, вымотается и оставит меня в покое.
— И не думай, что сбежать сможешь, — миролюбиво грозит Ратыкова, руша хрупкие мечты на обратное.
Часть 4 Глава 48 (Так и до фобии замкнутого пространства недалеко)
Ира
Игра за нами, хотя сложные четыре партии приходится отскакать пуще бывалых пяти. Я едва не падаю от усталости. Перед глазами мухи черные летают с пугающей настойчивостью, да горло начинает драть от сухости. Не уверена, что осилю остальные матчи.
Блин, но и команду подводить нельзя. Если уйду, у них одного «угла» не будет. Причем, без ложной скромности, основного. А впереди самые сложные игры…
Нужно бы энергетика выпить, да сил нет даже на улицу выйти. Попросить бы кого… С досадой обвожу зал глазами, Родиона нет. Жаль.
С горечью выдыхаю и плетусь в переодевалку. Чуть остыть, чаю у Юляшки попросить. Она термос принесла. Крепкая заварка и сахар хоть немного поднимут глюкозу. Недолго отлеживаюсь на скамеечке после чашки сиропа-чая и, когда меня перестает трясти, возвращаюсь в зал.
Вторую партию матча наших соперников удается избегать Ленчика под разными предлогами, а когда наступает концовка третьей, она меня все же вылавливает. И то, я теряю по неосторожности бдительность, потому что опасаюсь близости с Селиверстовым. Не то чтобы преследует, но нежданно-негаданно столкнуться с ним опять лицом к лицу совершенно не горю желанием.
Точно коза на убой, обреченно иду с ней — она настырно тянет меня к матам, где наши снова устраивают лежбище, слава богу, теперь организованное.
Я чуть в голос от досады не вою, когда замечаю Игната. Он в главной кучке, — кто бы сомневался, — девчонок! Окруженный запасными игроками команды: Галей, Светой, Риной и Танюхой. По его наглой моське видно, какие-то неважные важности плетет — такие, что девчонки смешками давятся, то краснеют, то ладошками рты прикрывают, то головами качают…
Лежит вальяжно, башка мирно покоится на ляжках Любы Анисимовой, нашей пасующей. Она, чуть отклонившись, — руки в мат за спиной, чтобы опора была, — кокетливо-спокойно болтает с Антоном Грищенко, который в компашке парней рядом сидит и за игрой наблюдают. По отдельным фразам становится понятно, что опять обсуждают предстоящую вечеринку. Дружный коллектив, где толком не понять, кто с кем и как… Но все гудят, улыбаются — прям шведская семья.
Люба и Антон нет-нет, да и Селиверстову что-то бросают, но так, отстраненно, словно до него нет никакого дела. А соседушка взглядом мартовского кота то девчат окидывает, то на Любашку — снизу вверх — задумчиво-масленно. Ой, не хочу знать, что у него на уме…
Блина, хочу! Знать! Чтобы по башке надавать и глупости вышибить вместе с остатками ума! Нужно отдать должное Любашке, от позорного действа меня уберегает то, что она не тает под воздействием чар Игната, как остальные. Либо уже обжигалась с ним, либо редкий экземпляр женской стойкости, неподдающийся обаянию дьявола с лицом ангела. Видимо, его магия с ней не работает. Горько и в то же время приятно видеть, что есть такие личности. Вот бы секрет неприступности еще узнать…
Ленок тянет меня вниз, ближе к Сереге — я уже догадалась, что он ей нравится. И раз он среагировал на меня, косы и процесс, Ратыкова решает не упускать шанс — опять засветиться. Я не против помочь с отношениями, но не жертвуя собственной психикой. А она пострадает. Как пить дать! И все из-за Селиверстова!!!
Игнат упорно делает вид, что меня не замечает, а когда Баранов расплывается в широченной улыбке: «Иришка, ты ко мне вернулась?» — ответить не успеваю, за меня это делает Селиверстов:
— Серый, ты лучше яйца от нее подальше держи! — в тоне нет угрозы, но злая насмешка.
— Заразная? — шикает Баранов, по-идиотски хрюкнув.
— А то, парень у нее болезненный, — с таким видом, будто восхищен — не передать словами, как. — Такое подцепишь, ни одна клиника не возьмется помочь.
— И кто у нас парень? — Серега перестает откровенно ржать, но улыбка еще кривит губы. Карие глаза настороженно устремлены на меня.
Гневно кошусь на соседа, он подмигивает:
— Давай, не стесняйся, озвучь, — припевает игриво. — А то я запутался в твоих кавалерах, сеструха, ну и толпе будет полезно узнать, какая ты у нас крутая…
— Сестра? Сестра? Сестра? — летит рванное со всех сторон.
Мои глаза округляются.
— Совсем долбанулся? — не сразу понимаю, что голос мой. — Решил всему свету по секрету рассказать?
— Это правда? Вы родственники? — толпа сгущается. На лицах живейший интерес. Ребята так теснятся, что едва свалка из тел опять не начинается. Жутко! У нас турнир по волеку, а главная тема дня — наши с Селиверстовым отношения! Которые мы скрываем и не скрываем, оказывается…
Абзац, мир сходит с орбиты!
Остановите!!! Я… мне тут не место!
— А что такого? — лениво потягивается Игнат. Зевает через усмешку. Не уверена, но, кажется, только я понимаю, насколько улыбка Селиверстова ядовита. — Пусть все знают, что у нас связь… — многоговорящая пауза, лукавый взгляд серых глаз.
Обжигающая краска смущения ползет по шее, щекам… Боги, я горю!
— Не только на почве спорта и науки… — продолжает паясничать сосед, якобы исправляя щекотливую ситуацию, на деле усугубляя до вопиющей аморальности. Но смешки со всех сторон не так оскорбительны, как дерзкий взгляд Игната, бесстыжим образом прогулявшийся по мне, обласкав на едва заметную долю секунды дольше грудь и мой рот, который открываю-закрываю, точно рыба в воде, не в силах остановить парня и его откровения.
— Но еще и семейная…
Теперь команда охает, хихикает, угукает, шушукается.
— А то надоедает каждому по отдельности объяснять причину нашей НЕЗЕМНОЙ любви друг к другу, — пристально, глаза в глаза, с ироничным вызовом.
Это удар под дых. Пыхчу, как дракон, самой стыдно, но ярость меня переполняет. Даже не могу несколько секунд и слова выдавить.
— Это ТВОИ чувства, Селиверстов, за гранью неземного понимая, а мои… предельно ясны. Они приземленные, самые Что Ни На Есть! — с расстановкой, мрачно и четко, так, словно точку ставлю. Двусмысленность не нарочно делаю, но и исправлять не буду.
На миг в пасмурных глазах мелькает затаенная надежда… ожидание, сомнение:
— Да, малыш, — сарказм побеждает, — на уровне земли… Точно! А в идеале — закопать меня под нее или поселить в Аду!
— Так тебе там самое место! — язык опережает мысль. — Но, — обида разрывает сердце, мне жутко больно, хочу, чтобы и ему было хреново, — милый Карлсон, спешу тебя заверить, пока до меня дойдет очередь «закопать Селиверстова», — а я где-то в конце дли-и-инной очереди нахожусь, — я уже забуду, как тебя звали… — предельно спокойно.
— Опять с памятью проблемы?
Игната сложно переиграть словами. В таких дуэлях он всегда меня побеждает. Но это не значит, что я так просто сдамся!
— Не жалуюсь! — с беспечной легкостью. — Предпочитаю некоторые моменты вычеркивать из памяти, как страшный сон.
— Уверена, что сможешь… вычеркнуть? — недобрый прищур.
— Я в этом профи! — безапелляционный кивок.
— Да у вас нешуточная Санта Барбара, чуваки, — ржет Серега, заставляя всех обратить на себя внимание. — Но я так и не понял, в чем ваша семейная связь?
— Родители у нас встречаются, — неспешно, но напряженно поднимается Игнат. — Малыш, ты бы, — прогибается в спине, хрустит костями, разминая тело, — …Хера своего не игнорила, а то он мальчик злопамятный!
Вступать в дальнейшею полемику не собираюсь. Бегло осматриваю зал и натыкаюсь на Шумахера, сидящего на другом конце — на широкой скамье, тянущейся воль стены.
Приехал! Блин! Он может увидеть наши разборки. Нужно подальше от Игната уйти. Тоже вскакиваю на ноги:
— Твоя забота, братик, так приятна. Свидетелем на свадьбу приглашу… шафером! Чтобы напиться не мог и не пропустил ни единого моего счастливого момента замужества!
Секундная заминка. Игнат зло пилит взглядом, сжимает кулаки. Глаза темнеют, но в следующий миг начинают озорно сверкать, а лицо смягчается:
— Вдрызг! — клятвенно, через короткие смешки. — И машину в хламище!
И ведь, гад такой, не врет! Даже детектора лжи не надо — верю!
— Ты не посмеешь мне такой праздник испортить, но свой запомнишь навсегда! — заверяет бескомпромиссно. — Не советую на тамаду раскошеливаться — лишнее. Я бесплатно все организую!.. Как брат сестре! Подпольная лаборатория с наркотой вместо ресторана устроит? Вместо гостей пару десятков стриптизерш… Они умеют шоу устраивать!