— Шум, ты накручиваешь, — сквозь улыбку, изображая безмятежность, но при этом сражаясь за свободу под столом. Шумахер мне делает больно, физически.
— Ир, меня пугает такое количество жаждущих твоего тела.
— И я в этом виновата? — уже на грани всхлипнуть от остроты чувств. Шувалов так жестоко держит, будто крапивой обжигает.
— Да, — глаза в глаза. — Не искушай, иначе наплачешься вдоволь, — а зрачки дикие, огромные… словно нет льда и есть только беспросветная темнота бездны. — От массы вопросов тебя уберегает большое количество народа и нарисовавшаяся гейша китаезы, — заверяет мрачно Родион, так резко отпустив мою руку, что едва не падаю, качнувшись на стуле.
Вечер капитально испорчен, но кто я такая, чтобы его прекращать. Поэтому послушно сижу на этом нелепом сборище, где уже и разговоров между собой почти никто не ведет — кто пьян, кто танцует, кто продолжает кушать.
Цивилизованная «стрелка», как-то так. Без лишнего мордобоя, но с обязательной накаленной обстановкой.
Юлиньг ни разу не притронулась к еде. Забитым зверьком сидит рядом с Джи Линем.
— Если хочешь, я могу ее прогнать, — на китайском оглушает Лианг, прорвав тишину, окутавшую нашу посиделку. Явно для моих ушей.
Испуганно смотрю на девушку. Она аж в комок сжимается, на меня не глядит.
— Не надо, — заверяю горячо, прогуливаясь глазами по периметру стола. Ребята Шумахера и их девушки на меня уставляются со злобой и удивлением, а команда и поддержка Джи Линя на своего хозяина — с ожиданием.
За Юлиньг обидно.
Не представляю, как ей больно и до слез обидно, когда близкий человек ведет себя, точно тварь.
— Пошла прочь, — четко отдает команду Лианг. — В номер. — Девушка слегка дергается, будто получает пощечину, глаза блестят. Встает.
Бедная…
Молить передумать бессмысленно: если Джи Линь что-то задумал, пойдет до конца и плевать, какие последствия будут.
— Зачем ты так жесток? — колышется внутри раздражение вперемешку с негодованием.
— Я стараюсь учитывать твои интересы. Она режет тебе глаза. Мне это не нравится. Если для тебя важно, я ее не приглашал.
— Это неважно, — мотаю головой.
— Ты знаешь китайский? — в наш разговор вклинивается с недовольством Родион. Опасно холодное, размеренное, но до икоты ощутимое раздражение.
— Хочешь сказать, ты не знал, что я почти целый год прожила в Китае? — бесчестная тактика ответа вопросом на вопрос.
— Нет, — тушуется Шувалов, но возмущение еще в нем пыхтит.
— Я жила в Шанхае, — поясняю мягко. — И да, немного говорю на китайском, неплохо его понимаю, но, к сожалению, толком не умею писать.
— Почему… — секундная заминка. — Вы знакомы? — перебивает сам себя Шумахер, а меня аж замораживает взглядом.
— Да, — врать не хочу, и так уже погрязла в этом болоте.
— К чему был цирк? — переводит взгляд с меня на Лианга и опять на меня.
— Не понимаю, о чем ты…
— Почему? Вы? Раньше? Не дали? Об этом? Знать? — нарочито разделяет слова Шувалов, облокачиваясь на стол.
— Не было необходимости, да и тем для разговора, — выкручиваюсь, но так, чтобы поменьше рассказать.
Родион отваливается на спинку стула, руки сцепляет на груди. Задумчиво мрачно глядит на меня, словно пытается вскрыть мозг и откопать правду.
Некоторое время сидим в густом молчании. Не понимаю, когда все стало настолько киношно, что я превратилась в столь крупную обманщицу. Я всего лишь хотела жить. Но только, видимо, жизнь не любит честности. И чем сильнее жаждешь жить, тем больше приходится обманывать. Дикая, абсурдная закономерность…
Положение спасает Лианг.
— Завтра намечается бой, — сообщает холодно. — Если наши договоренности в силе, приглашаю. К сожалению, сегодня нам уже пора. Было приятно поговорить, — поднимается из-за стола, и все его ребята и их девушки, по безмолвному указанию, тоже встают.
— Непременно, — мрачным взглядом провожает Джи Линя и его команду Родион.
— Надеюсь, мы увидимся на следующем этапе? — колючка в мою сторону от Лианга.
— Не сомневайся, — припечатываю зло.
— Бой тебе лучше не пропускать, — на китайском, с неизменной, обманчиво милой улыбкой.
Прощается коротким кивком.
Часть 4 Глава 56 (Игры в дураков могут привести к тому, что игроки вживутся в роль…)
Ира
— Ты же понимаешь, что у меня есть масса вопросов и тебе придется на них ответить? — только остаемся в компании Шувалова, тотчас нападает парень. Это предсказуемо и ожидаемо.
— Конечно, — выдавливаю кивок. — Но чуть позже. Сегодня длинный день и первый в более-менее здравой памяти и рассудке для меня, — пытаюсь напомнить о своем ненаигранном плохом самочувствии. — Я и так порядком у тебя задержалась. Спасибо не только за вечер, но и за заботу, и помощь, как и всем, — неопределенно машу рукой. Благодарю от души, пусть и скомканно, и пусть за столом только часть команды. — Больше злоупотреблять твоей добротой не буду…
— Я тебя не гоню, — с гневным упреком.
— Спасибо, Шум, правда, но… мне очень нужно домой к родственникам вернуться, — поясняю мягко, но ответ категорично не нравится Шумахеру.
Воистину, чем дольше с ним остаюсь, тем больше он себе накручивает: уверяется в своей значимости для меня и моей принадлежности ему. А это неправда. Великое заблуждение. И как Родиону донести неприятную истину, пока не знаю. Вроде и обговорено все, моменты уточнены, но за время моего недомогания в сознании парня случился коллапс. Как его исправить — нужно подумать. А голова начинает гудеть все сильнее. Зря согласилась на клуб. Милая посиделка — мозг вскрывающая.
— Лан, — напряжение разбавляет недовольный голос Рыси, чуть жующий слова. — Ты с девкой трепись без нас.
Игнорирую неуважительную фразу, но про себя отмечаю, что Шувалов не встает на мою защиту. Это минус… Я бы возмутилась, будь действительно его девушкой, а так как всего лишь игрушка, промолчу.
— Я тоже на бой хочу, — кривит губы, словно ищет поддержки — косится на Грача, что уже пьянее некуда.
— Ага, — хмыкает тот, прикладываясь к очередному стакану с водкой.
— Ну а мы, — начинают рваной цепочкой вставать оставшиеся за столиком члены банды Шумахера, — закругляемся, если это все.
— Бывайте, — отмахивается Родион. — Но если надумаете, для вас мой клуб открыт. Выпивка, девчонки за мой счет.
— Какие девчонки? — тотчас возмущается подружка одного из покидающих вечеринку.
— Бл***, Ась, не тебе сказано… — ворчит парень.
— Но значит, такое часто… — Начинающаяся разборка удаляется, ребята раздробленной кучкой покидают наш пир.
— Трезвыми завтра к паркетингу на новостройках, — отдает четкие указания Шумахер оставшимся двум. — Время уточню и отзвонюсь.
Рысь лыбится, заливаясь энной порцией выпивки. Ставит стакан на стол с гулким стуком, отпихивает пустую тарелку с закуской. Кулаком в плечо другана бьет:
— Пиз***, тут не х*** еба***. Шума бл*** щас вые*** мозга ему замутит. Гоу в клуб… там шлюх возьмем, — литературная речь льется, как из рога изобилия. Брезгливостью и манерностью не страдаю, но когда из простых слов только союзы, предлоги и местоимения, уши сами собой в трубочку скручиваются, а лицо перекашивается.
Парни, пошатываясь, поднимаются:
— А она, бл***, нех***вая, раз он нас катит с ней, — роняет странную реплику Грач. Рысь ему руку на плечо водружает:
— Ниче, и нам перепадет, когда наиграется… — ржет как конь, а меня начинает потряхивать от этих особей и темы. Не скажу, что все понятно — все же в отборных матах не сильна, но по-моему, что-то обо мне говорили. Не хочется по отношению к себе «бл***» и «еб**» применять, но как бы ни желала услышать в свой адрес чуть более цивилизованные определения, за неимением лучших и точных… полагаю… это было обо мне.
— Я сейчас, — брякает мрачно Родион и уходит с друзьями.
Несколько минут сижу бездумно. Устала зверски, да и милая посиделка обратилась жуткой напряженкой, недомолвками и выльется в еще более тяжкую разборку немногим позже.
Бросаю взгляд на проем коридора, где скрылись ребята — оттуда появляется Шумахер. Злой, как черт. Абзац, а мне с ним еще мирно решить кое-какие вопросы нужно.
— Ну че? — сразу наезд, даже за стол не садится. Подпирает его задом рядом со мной, руки на грудь, морозный взгляд в меня. — Раскидаешь мне по порядку что да как? А то непристойно оттраханным себя ощущаю.
— Шум, миленький, я открыта для диалога, только давай в сторону дома двинемся, — вкладываю в голос оставшиеся резервы терпения и выдержки.
— Чьего дома, детка? — понты продолжаются.
— Моего.
— Ага, — гневный кивок. — Точно гондон. Использовала и выбрасываешь…
— Это не так… — горячусь. Запоздало вспоминаю, что мы в клубе, и сейчас наша сцена становится достоянием некоторых оставшихся участников. А это недопустимо. — Шум, давай не будем спектакль устраивать. Хочешь поговорить — окей, — примирительно киваю и подаюсь к парню ближе. — Только не здесь…
Шувалов обводит зал пустыми глазами:
— Поехали… — Мне, но холодно.
Всю дорогу жду разговора и всячески молюсь, чтобы Шувалов его не начал. Ответы уже заготовлены, но проблема не в этом. Страх в том, что Шумахер за рулем. А его приступы гнева и скорость — опасное сочетание.
— Ты так и будешь молчать? — все же подает голос парень, когда выезжаем из города в сторону моего поселка. Зло барабанит пальцами одной руки по панели над рулем, второй рукой удерживая баранку.
— Я не знаю, что ты хочешь услышать, — мягко кошу под дуру, при этом посматривая на спидометр. Стрелка и до сего неумолимо вибрировала за границей ста двадцати, хотя мы были в черте города, а теперь и подавно устремилась за несколько делений дальше.
Не боюсь скорости, гоняла и не на такой, но адекватность парня под сомнением. Как гонщику — ему доверяю, а вот как ревнивцу под наркотой, за рулем, на оживленной, несмотря на поздний час, трассе — нет. Не страшна авария, пугают последствия…