Зур галантно Анюту усаживает, склоняется… Снежикова приободряется, устремляя взгляд в мою строну. Несколько секунд глазами обшаривает каждого в нашем ложе, пока на меня не натыкается. Улыбка становится шире. Подруга коротко машет: «Привет». Я ответствую. Легчает. Не знаю почему, но чуть успокаиваюсь, не ожидая никаких пакостей. Глупо или нет, но кажется, до боя со Штыком мне хоть какое-то минутное затишье светит.
Так и витаю в нигде, с пустыми мыслями, невидящим взором, пока громкий голос ринг-анонсера не вырывает из прострации, оглашая ожидаемый нами бой. Не думала, что это так взбодрит, но эмоции тотчас бурлят, словно кипяток на огне, только слышу «Штык!» Все внимание безоговорочно приклеивается к клетке, где появляется Ромка. Напряженный, серьезный, мрачный…
Странно, что нет седовласого мужчины. Наставник отличный, и удачу Штыку приносит.
— Как думаешь, кто победит? — шепчет на ухо Шувалов, обнимая меня крепче.
Задумываюсь в сомнении, которого раньше не испытывала. Для меня победа знакомого двояка.
— Рома.
— Уверена?
Жму плечами.
— Ок, потеснись, перетереть кое-че нужно, — отпихивает меня к своим мерзким дружкам, а сам между скамейками Голема и Лианга присаживается на корточки, — ставки обговорим?..
Прибить бы парня. Хрупкая надежда, может, забудут о споре, улетает быстро, унося остатки настроения.
— А можно я к выходу поближе сяду? — без заискивания, но мягко обращаюсь к парням Шувалова.
— Валяй, — Грач двигается на место Шумахера.
— Пизд***, - огорошивает любезностью Рысь, состроив такой мерзкий оскал, что сомнение подкатывает желчью к горлу.
— Спасибо, — сажусь на освободившийся участок скамьи и плечом упираюсь в перегородку.
Нечаянно пересекаюсь взглядами с Джи Линем. Кажется, что злость, обида и укор покидают его душу. Смотрит с нежностью, но уже в следующий миг прорези темных глаз опять наполняются колючестью и цинизмом. Опасным и обещающими расправу.
Вновь ловлю себя на мысли, что в груди сердечко шибко сильно колотится. Не зря сомневаюсь. И здесь дело не в умениях знакомого, а в собственных предпочтениях. С одной стороны, если победит Ромка, а вместе с тем проиграет Лианг — последствия могут плачевными для второго. Выход на ринг может его убить, любая травма привести к катастрофе. Риск… не оправдан, но в этом весь Джи Линь. Его стихия и жизнь — ходить на грани, по краю…
Несмотря на то, что Лианг делает мне больно и учиняет тиранию, он мне очень дорог. И уж тем более, я не желаю ему смерти.
С другой стороны, если Штык проиграет, а Лианг выиграет спор — оплачивать счета придется мне.
Получается, на чаше весов — бой Джи Линя или удавка на гордости и проходка в роли октагон-герл в клетке.
Круг почета-позора.
С горечью усмехаюсь. Можно порадоваться, что Лианг не придумал более изощренного варианта. Стриптиз станцевать, машину помыть — в одной маечке, трусиках, туфлях, бойцом на ринг выйти. А что, женщины тут хоть и редки, но бывают. Мои познания в драках скудны, но, думаю, я не устояла бы и от одного удара противницы.
Да это не столь важно для мужиков — им лишь бы глаз радовали. Любят, когда девчата грязные, потные, и голые…
О, а вот в грязи покувыркалась бы дольше… Не то, чтобы опыт большой, или сноровка, но с недавних пор грязь — любимое место нахождения. Пусть образно, но грязь, она и есть грязь! Внутри, снаружи — какая уже фиг разница…
Правда, есть еще шанс на другой исход. В том случае, если Шувалов не прислушается к моему совету. Тогда либо пан, либо пропал — или мы расходимся полюбовно, или вместе на ринг, только Джи Линь — драться, а я… объявлять его поединок, задом виляя.
Ладно, зачем углубляться в раздумья о плохом? Нужно радоваться более, чем скромным условиям. Проходка по клетке с табличкой…
Когда бойцы занимают свои углы на ринге, застываю в немом ужасе.
Боже! Я ведь не задумывалась, кто противник Ромки!!!
Так впала в неутешительные думы, что не услышала имени!
Ю Ли!!!
Лично с ним незнакома, но помню лицо по вывескам в Шанхае. Видный боец, знаменитый, опасный. Боюсь представить, каким образом он оказался в России?!
Мысль обрывается. Бросаю испуганный взгляд на Лианга.
Осознание ударяет, точно молния.
Вот теперь мое сердце забывает о жизненно важном ударе. То ли останавливается, то ли двигается в рапиде, но когда с грохотом вколачивается в грудь, со свистом выдыхаю.
Джи Линь выписал сильнейшего бойца своей страны? Это же смешно! Абсурдно… нелепо… От негодования меня распирает, воздух болезненно застревает в легких. Нельзя так беспринципно использовать власть, деньги и связи. Устроить бой с Ю Ли… это же…
Нет слов! Меня переполняют эмоции. Злые, обиженные…
Это же насколько уязвлен бывший, что не поскупился на Ю Ли? Как же он жаждет отыграться, проучить… отомстить!
Игнорирую недоуменный взгляд Рыси — косится как на ненормальную.
Жадно уставляюсь на Штыка.
Ромка выигрывает в росте, да и по мускулистости… противник, если и отличается, то слегка, в сторону Штыка. Но габариты для бойца — пустышка, на ринге соревнуются в быстроте, выносливости, силе. Щеголять бицепсами, трицепсами и рельефным прессом — важно для бодибилдера. Участнику боев важнее разить противника точнее и мощнее.
И как раз этими достижениями славится Ю Ли — кровожадный, беспощадный, дикий, наглый, ломающий соперников на раз.
Уму непостижимо…
Кто разрешил Штыку этот бой? Он же новичок… А Ю Ли — опытный.
Ромка. Глупый…
Зачем согласился? Неужели не узнавал, что из себя представляет Ю Ли? Или все настолько запутано и безвариантно, что не мог…
Жуткая догадка расплавляет мозг. Кошусь на Игната. Руки на груди. На лице ни намека на расслабленность и непринужденность. Селиверстов будто предчувствует недоброе и уже заранее знает исход поединка.
Черт!
Запоздало кошусь на Голема. Как понимаю, договоренность между Гордеевым и Джи Линем.
— Ты чего от меня убежала? — выговаривает обиженно Шумахер, протискиваясь между рядами ко мне.
Его друзья дружно и молчаливо уступают ему место рядом со мной.
— Мне неприятна компания Голема, — лукавлю не краснея. — А от его братца меня трясет, — неопределенно мотаю головой. Шувалов косится в сторону братьев Гордеевых. Лысый вальяжно опирается спиной в перегородку вип-ложе и победителем смотрит на клетку. Чему радуется? Его боец сейчас будет… биться с монстром. И в победе Штыка я совсем не уверена. Даже больше, я склоняюсь к его проигрышу. Тут одним российским менталитетом и упрямством не победить!
Не того уровня противник…
А Гризли, будто ощутив наш с Шумахером разговор, тотчас уставляется на нас. И столько отвращения на его лице, что мысль о лжи тотчас отметаю — я честна как никогда! Мне НЕПРИЯТНА их компания. Меня от них ТРЯСеТ!!!
— Да, младший не на шутку тобой озаботился, — хмурится Шумахер, дурковато хмыкнув. — Не дрейфь, пока со мной, он тебя не тронет, — со снисходительностью боярина.
— Успокоил, — сглатываю натужно, в горле сухость.
Родион меня приобнимает за плечи:
— Щас начнется, — бормочет восторженно.
Не разделяю его радости.
Совсем.
Долгие минуты сижу напряжении, стискивая кулаки. Я бы успокоилась — на первый сижу, неискушенный взгляд, бой кажется равным, но опять же… не отпускает ощущение обманчивости. Китайский боец так легко передвигается по клетке, что закрадывается мысль — он играет, дразнит. Его удары не обрушиваются, скорее, жалят и колят. Такие подковыристые, провоцирующие. На губах змеится глумливая ухмылка.
Пусть покажусь слишком мнительной, параноиком, но подозрение, что бой… выжидательный. Нет-нет, да и поглядываю на Лианга. Так боюсь найти подтверждение своим мыслям, что дышать забываю, да губу изжевываю. Джи Линь — слишком спокоен, бесстрастен и непоколебим.
Боже, пусть я буду не права!
Зрители ревут, поддерживают, подбадривают бойцов на ринге. Вопят в каком-то животном исступлении. Запально аплодируют.
В ложе Селиверстова тоже оживленно. Лерка ладони постоянно ко рту подносит, видимо, испуг прикрывает, да охи глушит. В глазах ужас, а после любого мощного удара либо дергается, точно ее бьют, либо отворачивается, либо зажмуривается.
Игнат мрачно смотрит, поджав губы.
Анька таращится во все глаза, на лице ни испуга, ни волнения — она просто… поглощает месилово. Настораживают ее склонности к грубости, кровищи и жестокости, но кто я такая, чтобы со своим тараканами в душе чьей-то ковыряться. Главное, чтобы у них с Темычем взаимопонимание было.
А она… есть, по-моему.
Зур ее кисть крепко держит двумя ладонями в замке, иногда что-то говорит и с обожанием нездоровым смотрит, пусть и коротко. Снежикова отстраненно кивает, но от зрелища не отрывается.
И я уставляюсь на клетку.
В животе начинает расползаться страх. Дикий, первобытный, аж сердце екает… гусиной кожей пробегается по телу вверх, будоража волосы на голове.
Вроде ничего страшного — Штык проводит серию мощных ударов по корпусу Ю Ли, но то, как их принимает китайский боец, пугает. И ситуация кажется обреченной. Настолько обреченный, что я готова броситься в ноги Лиангу и молить о прощении — потребовать, чтобы он не делал ничего с Ромкой.
Штык чуть выдыхается… Ю Ли с усмешкой чуть в сторонке замирает, руками делает жест «ну же, давай еще». Рома не ведется, лишь глазами недобро сверкает, да губы кривит. Тогда Ю Ли вызывающе голову подставляет, мол, не стесняйся, бей сюда. И знакомый срывается — в запале ярости делает комбинацию кулаками, но ни один из ударов толком не попадает в цель. Ю Ли ловко уворачивается, немного уклоняется, а когда Штык в довершении неудачных атак еще и ноги подключает, достаточно мощно пробив, пусть не по голове, так по корпусу китайского бойца, Ю Ли тотчас наливается злобой. От вида жуткого оскала у меня глаз начинает дергаться, даже себя ловлю на том, что чуть привстаю со скамейки.
— Ты че, детка? — врывается в мир боли, ужаса и страстей беззаботный голос Шувалова.