— Ну да, — безлико кивает Бравина. — Обсудили очень важные тезисы. Мой бюст — не по тебе. Я рисую диваны. Ты глупый и слепой. Я полная идиотка, страдающая хронической формой самообмана в желании осчастливить подругу несчастьем. Спасибо, что приехал. Вода за мой счет, — натянуто улыбается, поглядывая на приближающуюся к столу официантку.
Я терпелив. Играет Бравина… До последнего в это верю. Ксения обычно болтушка и эмоционистка. Мы когда играли — она меня травила своей энергией. А сейчас…
Она бурлит и вот-вот взорвется, но зараза терпит. С деланным спокойствием глядит на счет. Из сумочки кошелек выуживает, из него пять сот рублей.
— Нужна! — секунду не соображаю, кто ляпает, а когда доходит, что я, сглатываю. и наконец отпиваю воды, хотя с момента, как стакан поставили на стол, ни разу к нему не притронулся.
Бравина шумно выдыхает. Ей тоже явно не по себе.
Рывком забираю книжку с белой полоской чека. Кладу рядом с собой, пристально глядя на знакомую. Ксения крутит в руке деньги, цыкает своим мыслям, убирает купюру обратно. Еще секунду молчит, будто в сомнениях.
— Мне не нужно делать одолжение. Это не моя жизнь.
— Я не делаю, я слушаю. Просто не готов, чтобы ко мне в душу лезли, а ты… еще и гадишь. Поверь, — руки на стол, пальцы в замок, глаза в глаза: — Никто лучше меня — меня не знает.
— Знать — мало, пора… взрослеть.
— Я над этим работаю, — киваю ровно.
— Надеюсь. Если тебе действительно Иришка нужна, — чуть погодя, — у меня есть очень важная информация, — Бравина выуживает свой модный телефон и демонстративно выключает. Кладет между нами на стол.
Намек понятен — если будет важно, лучше чтобы не прерывали. Выуживаю свой, а там уже на экране мигает — несколько сообщений о пропущенных звонках и смс.
— И эта информация хоть как-то объяснит ПМСное поведение Королька?
— Более чем.
Жму кнопку, и телефон усыпает. Пальцем прокатываю по столешнице к мобильному Ксении.
— Я расскажу, — более мягко, но не менее серьезно. — Но ты сам непоследователен. То пусть уходит, то заполучу… Сам ведешь себя, как баба с ПМС.
— Потому что раздрай Ирки передается мне. Это заразно.
— Ок, но ты пообещай, что перестанешь ее уничтожать!
— А я ее уничтожаю?
— Ты вносишь полный хаос и раздрай в жизнь, откуда сам ушел.
Теряя выдержку, вновь откидываюсь на спинку дивана. Пальцами отбиваю ритм по столу:
— Хочу уточнить, — небольшая пауза, — она тебе все рассказывала о нас и наших отношениях?
— Местами. Кусками… — заминка, Ксения подбирает слова. — Иришка не из тех, кто будет подробно о личном говорить. Но основные моменты мне известны.
— Значит, ты в курсе, почему я ушел? Она тебе причину озвучила? Или как у нее принято — размазала ситуацию, извратив до неузнаваемости?
— Сказала, — мрачнеет знакомая. — Размазню тоже добавила, но я Ирчика давно знаю, поэтому, как мне кажется, более правильно уловила суть, чем она пыталась донести. Верст, в данной ситуации мне неважно, кто прав, а кто не прав — тут решающее — «Сложная ситуация Иришки» и «Ты ушел»! Я не осуждаю — не мое это, но хочу, чтобы ты запомнил этот момент, потому что твой уход стал чертой, от которой Ирина оттолкнулась в построении дальнейших отношений с тобой.
— И что ж она постель чертой не выбрала? — хмыкаю едко.
— Потому что только ты отношения постелью измеряешь, — колюче рассуждает Ксения. — А для Иры — это эмоции, которых она боится, и всячески избегает, а злость и обида из-за того, что ты ушел, даже толком не поговорив, взяла за основу. Ей так проще.
— И ты говоришь МНЕ взрослеть нужно?
— Все же тебе, — кисло морщит Ксения. — Девушка имеет право на небольшие странности, а мужчина — нет. Кто-то обязан быть предельно собран и последователен, а такая, как Иришка… — Бравина затягивает странный на первый взгляд разговор, смысл которого улавливаю не сразу, но когда все чаще мелькают неприятные мне имена Лианг и Родион, забываю обо всем вокруг. И чем дольше слушаю, тем больше история начинает казаться розыгрышем и бредом нескольких человек разом. Просто один — был бы не в состоянии такое придумать. По крайней мере, на трезвую голову и в светлой памяти.
Как минимум, группа и, скорее всего, в наркотическом угаре.
Некоторое время тону безмолвно, и чем больше на меня выливается информации, тем злостнее в мозгу дятлом колотится мысль: «Бежать на х*** от блондинок! И плевать, что Бравина — брюнетка! Все до единой — безмозглые курицы!»
Когда Ксения делает передышки, я себя тоже пинаю — дух перевести, чтобы на следующий запал знакомой хватило, иначе сорвусь. А я, вроде как, мужчина, и должен, по словам той же самой Бравиной, отличаться умом и сообразительностью. Вопросами не засыпаю потому, что наводящих столько, что их количество перестало в моей распухшей башке помещаться.
Иногда прикусываю язык, придерживая язвительные реплики и смех. Выходит так себе, и поэтому воздух часто поперек горла застревает, и я лишь кхекаю, прочищая глотку.
— Если бы я только знала, — вот теперь Ксения эмоциональна ровно настолько, сколько помню ее с детства. Такой живчик: при разговоре все подключает — рот, глаза, брови, руки, голову, плечи, даже ноги, — что китаец может заявиться, а что абсурднее, устроит Иришке такую месть, я бы ни за что ее под тебя не положила…
На тебе новость!
Меня аж кувалдой по башке, сознание покачивается, мир секундно искажается. Дышать… дышать…
Дышу.
— Что ты сделала? — медленно, с расстановкой, изо всех сил контролируя голос и готовые вырваться дикие вопли.
Пауза. Напряженная и щекотливая.
— Ирка с тобой переспала по моему совету, — признается виновато Ксения и торопливо отпивает воды из моего бокала. Не знаю, что читает на моем лице, а меня чуть ли не парализует от такого заявления, но Бравина поясняет: — Ты же не думаешь, что Иришка бы так просто тебе отдалась? Ее выдержке киллеры позавидовать могут.
— Не сомневаюсь… — все же срывается сипло.
— Но это я, идиотка, — мотает головой Бравина, — еще на соревнованиях по пляжке заметила твою одержимость. Мне показалась невероятно крутой мысль, что вы… такие непримиримые, можете быть вместе, — с затаенной надеждой, которая меня совершенно не обнадеживает и уверенности в своих силах не придет.
— Хочешь сказать, Ирка и не думала со мной отношения строить? Я ей был не интересен?
— Шутишь? — выпучивает и без того огромные глаза девушка. — Она от тебя, как черт от ладана, по планете всей бегала пять лет. Вернулась спокойная и с грандиозными планами на мирное существование. И тут на тебе — сразу же в тебя влипла. А ты… в своем репертуаре альфа-самца-павлина. Не хотела она ничего! И отрицала саму мысль, что может быть, но… призналась, что тоже на тебя реагирует… — это на одном дыхании.
Бл***, в голове гудит, зато сердце вновь отбивает нормальный для жизни ритм. Хорошо-о-о-о, а то вначале как-то подозрительно застывает и кровь отовсюду разом схлынивает.
Значит, не придумываю — Иришка на меня реагирует.
Твою мать!
Замечательно. Значит, не больная фантазия сексуально-озабоченного маньячеллы, преследующего ни в чем неповинную жертву.
— Ок, разобрались — химия… Тогда в чем дело? — нахожу силы продолжить беседу.
— Она больше тебя боится чувств. И поверь, если ты по жизни порхал, как мотылек, познавая эмоции и наслаждаясь тем, что перепадает, то Иришка проходила только страх, унижение, боль. Потому и избегала всеми силами нормальных отношений. А с тобой не получалось… И мы подумали, что если тебе дать желаемое, ты сломаешься, — виновато жмет хрупкими плечами Бравина. — Только мы с разными взглядами к этому вопросу подходили. Ирка надеялась, что ты сбежишь, а я… что прозреешь и останешься.
— Так вот кого мне нужно благодарить в своей разобщенной половой жизни, — киваю, с диким желанием придушить «блондинку».
— Боюсь представить, что ты вкладываешь в это понятие, — морщит нос Ксения.
— Тебе с Ярович хорошо в постели?
— А это тут причем? — на миг с красивого лица краска сходит, а потом щеки начинают алеть.
— Хорошо или нет? — настаиваю с чувством.
Бравина становится надменной, но пунцовая кожа выдает, насколько знакомая «не готова» к обсуждению своей личной жизни.
— Ну же, без подробностей, молодая и психоаналитическая, — иронизирую. — По десятибалльной шкале.
Пауза слегка затягивается, девушка недовольно сопит.
— Девять-десять, — совсем тушуется, а я несколько секунд киваю, пораженный такой новостью.
Сопоставить очкастого тощятика с секс-гигантом как-то сложновато. Но если ТАКАЯ шикарная девушка выдает ТАКУЮ оценку… Образ Тохи тотчас трансформируется в нечто брутальное и сидящее, однозначно, не за лабораторным столом и с пробирками. Гуру секса в позе лотоса на мастер классе по сексуальной раскрепощенности перед многотысячной аудиторией последователей. Он реально в моих глазах прибавляет весу. Даже не сразу очухиваюсь.
— Убила к чертовой матери. Думал, натянешь… на семерку-восьмерку…
— Давай без подробностей и комментариев, — жестом умолкни, скрежещет зубами Ксения.
— Ок, — все еще под впечатлением, но уже более приземленно, — а Ирка — шкалу пробила и на хрен в космическую даль утянула. Как тебе такая оценка?
Бравина тотчас забывает о стыде и смущении. Хлопает заторможенно ресницами, губы идиотской уточкой. Видимо, ее бедную клинит, вот и ответить не может.
— Во-во, — поддакиваю с горечью. А теперь представь, ты после своего секс-гига под какого-нибудь мачо с синдромом кролика ляжешь.
По реакции знакомой становится понятно, я неплохо умею донести мысль.
— Нет, я не смогу, — морщится так, будто ее сейчас вырвет.
— А теперь возвращаемся к моей половой жизни…
— Я тебя поняла, — отрезает Ксения недовольно. — Но боюсь, не в моих силах ее наладить.
— Мда, — неутешительно киваю, — рушить всегда проще, чем возводить.
— Я не нарочно, — извиняющеся бурчит Ксения. — Кто же думал, что ты будешь себя вести как… Маркиз Де Сад, а не Казанова или Эдвард Каллен!