Джи Линь несколько секунд выравнивает дыхание. Жест рукой.
Шагаю, куда указывает.
— Ты любить меня, — шуршит за спиной в щекотливой близости, пока идем к месту. — Пусть не признаваться, но уже чувствовать, я тебе дорог. — Минуем длинные стеллажи аквариумов с рыбой. — А, что самое главной, — спускается на интимную частоту, — я тебе подходить, — категорично, будто ставит точку.
Лишь мотаю головой. Мужчины…
Останавливаемся перед закрытой вип-комнатой, на первый взгляд очень хрупкой и неустойчивой, с элементами китайского декора — бамбуковыми палочками, хлопковыми полотнами в иероглифах.
— Надеюсь, там есть люди? — бросаю через плечо, раздираемая сомнением порядочности Лианга.
— А если нет? — тихо, но с вызовом.
Замираю.
Я в ловушке?
— Рискнешь? — провоцирует на действие. — Либо шанс, либо…
— Либо? — уточняю трусливо.
— Наедине? — играет словами Лианг. — Скорее всего, я тебя взять.
Даже дышать забываю. Шаг назад…
— Раньше ты быть более рисковой, — мягкий смех щекочет затылок.
— Раньше мне нечего было терять.
— А сейчас? — серьезнеет тон.
Открываю створку и выдыхаю протяжнее. Трое мужчин. Монотонно гудят, что-то обсуждая. На меня внимание обращают и тотчас умолкают.
— Добрый вечер, — отдаю дань вежливости.
— Как и обещать — цветок сегодняшний вечер, — блещет пафосом Лианг, усаживая меня во главе, и это напрягает. — Прошу меня простить, — кивком извиняется бывший, — приехать еще один человек. Мы скоро, — скрывается за дверью.
Селиверстов?
Сердце едва из груди не выскакивает. Так сильно клатч сжимаю, что он возмущенно скрипит. Чтобы не выглядеть с большими странностями, чем есть, заставляю себя успокоиться. Тем более, на меня никто не смотрит. Мужчины опять увлекаются беседой.
Пока есть передышка, обвожу комнатку взглядом. Небольшая, от слова «небольшая». Чуть ли не впритык. По молочным стенам наляпаны прямоугольные полотна с обязательной атрибутикой Китая: тарелки, веера.
Стол простой, на шесть персон и… на ножках — за это рада. На полу бы я на покалеченных ногах долго не просидела. Стулья — темное дерево, спинки резные.
Сервировка шиком не блещет — мило и компактно. Без вычурности…
Насекомыши вероломным стадом несутся по телу в оргазмическом исступлении, сшибая друг друга. Даже будь я глухой и слепой, догадалась бы. Игнат рядом. Даже воздух им уже пропитан. Афродизиак чертов! Необдуманно втягиваю глубже, и тотчас прощаюсь с рассудком. Голову ведет. От жара, будто на углях сижу, а внизу… топь сосущая.
Нельзя мне с Селиверстовым в столь узком пространстве сидеть. К тому же запертом!
Лианг — подлец! Он специально нас загоняет все в более крохотные помещения.
— Добрый вечер, — жуткий тембр голоса мою душу чуть из тела не вышибает с первого же звука.
Легкий шелест и гомон ответов наполняет комнатку.
Последними остатками силы воли удерживаюсь в реальности, судорожно цепляюсь, с горечью понимая — Джи Линь добьется своего, не сегодня, так завтра… я выдам себя и свои чувства.
Я уже на грани обморока. А лицо… Как хорошо, что на мне «штукатурки» много, а так бы уже окрасилась позорным алым цветом.
чтобы хоть как-то усмирить надсадное дыхание и оглушающий бой сердца.
— Присаживайтесь, — Лианг выдавливает гостеприимство и указывает на стул, аккурат напротив меня — во главе.
— Спасибо, — оценивает жест Джи Линя Игнат, — проходит вдоль стены и садится.
Надеюсь, никто не заметил, как я подсобралась, когда Селиверстов мимо проходил, и как сдулась — минуй он меня.
Глаза на Лианга. Он злым прищуром на меня. Напускаю мрачности. Я не должна показывать эмоции. Он устраивается на свободное место рядом со мной, нарочито коснувшись ногой моей.
Понятно, хочет поиграть в тактильное.
Джи Линь начинает встречу, представив каждого, несмотря на то, что мужчины между собой уже знакомы. К сожалению, не разбираюсь в громких фамилиях и корпорациях, но судя по лицу Селиверстова — значимые персоны.
Блин, запоздало понимаю, что таращусь на соседа, забыв обо всем, и тем более приличиях и опасности. Благо, он меня не замечает. Этим и спасает. Охлаждает, успокаивает, обнадеживает.
«Спасибо, любимый» — срывается мысль, но точно с языка и метко в Игната. Он так резко устремляет на меня невероятно серые глаза, словно ловит признание и не верит своим ушам.
Испуганно выныриваю из болота эмоций «Селиверстов — моя погибель», и поворачиваюсь к говорящему Лиангу. Он продолжает мурчать какие-то неважные важности и скользить по всем темными прорезями глаз. На мне они застревают чуть дольше и мягко обласкивают: предостерегая и заставляя собраться.
Наша встреча проходит в совершенно неформальной обстановке. Джи Линь пытается свести к минимуму нервозность, которую читает в каждом моем взгляде и жесте. Он слишком хорошо меня знает.
Но я ему благодарна, по сути, свою заготовленную речь даже не приходится в таком последовательном виде озвучить. Меня заваливают разными вопросами, что удивительно, умными, грамотными и тематическими. А что еще более странно, они знакомы с концепцией… И с большим интересом уточняют прогнозы и как скоро можно глянуть на разработку.
Либо информация просочилась, либо… Лианг уже отобрал тех, кто будет меня спонсировать.
От новой, невероятной догадки меня охватывает необычайная радость. Легчайшая, придающая нечеловеческих сил. Едва удерживаю порыв, чтобы не броситься Джи Линю на шею с воплями, как я ему благодарна.
Он ловит мой посыл и улыбается уголком рта, так, чтобы только я заметила.
Стоп! А Игнат?..
Селиверстов, подперев рукой подбородок, смотрит то на меня, то на Лианга. Пасмурно, слишком спокойно и безлико.
Радость притупляется, но ровно до того, как вопросы не перекочевывают на проект Игната. Сосед отвечает. Без энтузиазма и желания продаться, но точно и четко. Раскладывает по полочкам и спокойно принимает похвалы людей, способных его работу вывести на небывалый уровень.
Удивительно, но вечер проходит мирно и благоприятно. Даже не ожидала. До последнего ждала подлянки, но Джи Линь выдержан, и отработал обещанную роль до последней секунды.
Мне вручают визитки и берут слово, что я обязательно позвоню и договорюсь о следующей встрече. То же самое с Игнатом, и когда уже меценаты собираются, благодаря за вечер и компанию, Селиверстов поднимается из-за стола:
— Спасибо, — скупо и даже без вынужденной улыбки. Протягивает руку Лиангу: — За Ромку отдельное.
И если на миг мое сердце обрывается, а страх кишки скручивает, то в следующую секунду обращаюсь в слух.
— Не за что, — отвечает пожатием Джи Линь. — Я виноват и пытаться хоть как-то исправить.
— Да, есть такое, — без злобы, но соглашаясь с горькой правдой.
— Я уметь признавать свой ошибка.
— Это хорошо, правда, для Штыка роли не имеет. Врачи не обнадеживают…
— Врачи не всегда способен понять чудес, а он случаться. Ян Ви Чонг — знать магий, он целитель от бога.
Знакомое имя. Душу затапливает безграничная надежда на чудо для Ромы. Именно этот кудесник врачевал Лианга после последней аварии, хотя все специалисты руки умыли.
— Так хорош?
— Не то слово. Он поднять меня, когда вердикт быть однозначный. Я должен быть прикован к постель, — словно услышав мои мысли, подтверждает слова Джи Линь.
— И?
— Как видеть, — разводит руками Лианг, намекая на себя.
— И это сделал он? — с надеждой.
— Да, — кивок, — и любовь, — ударно вдогонку, но так значимо, что удушливо хватаю воздух, уставляясь на говорящих парней. — Самое главное — любовь. Если твой друг — любить, а девушка — его, он встать. Пусть она не сдаваться. Любовь творить чудеса! — Джи Линь ловит меня прицелом глаз.
Я не могу этого слышать.
— Простите, — швыряю салфетку на стол. Хватаю клатч и стремительно покидаю комнатку.
Как и куда иду — не разбираю, слезы опять душат, аж глотаю их.
Это коварный план. План… меня вернуть. Довести до грани эмоций и вернуть!
Я не слабая… я…
Толкаю входную дверь и жадно втягиваю свежий воздух улицы.
— Вот она где! — пьяный вопль Родиона стопорит на ступенях ресторана. Парень укачан до ненормальности. Два его приятеля, подпирая «Ашку», нет-нет, да и стекают по ней:
— Говорил же, сук*** тут! — ржет Грач, за что получает пинок. Правда, тот выходит у Шумахера криво и большей частью мимо:
— Э-э-э, язык в жопу ш*** сунь, в птичку не сметь! — почти грозно, если бы не странная фраза в защиту меня. — Детка, — руки в стороны. — Я был так тронут, что ты вспомнила обо мне, — не то хрюкает, не то смешком давится. — Я тоже помню… я с тобой. Я тут. Предан, верен, — на этом его срубает… как и его друзей, те вообще — захлебываются гоготом да на асфальт падают в дружеском желании поддержать друг друга, но так как невменяемо бухи, валятся скопом. Шумахер спешит к ним, но пока невнятно поднимает одного, цепляется другой, а вес большой… ну и крен… Неустойчивый Шувалов тоже оказывается на асфальте.
— Идиоты, — смахиваю слезы, отнюдь не от смеха. — Шум, это перебор! — Строго и решительно, даже пальцем грожу, как проказливому ребенку. Парень на карачках. Пытается встать, но тяжко, вот и болванчиком качается. — Мне не до твоих истерик. Иди проспись.
Отворачиваюсь, толком не зная, что собираюсь делать. Идти? Куда? Домой? Сколько км? На такси нет денег… Я устала…
— Детка, — скулит Родион, догоняя в спину.
Шагаю прочь. Проветрюсь хоть. А там решу…
Шумахер, телепаясь будто лист на ветру, преграждает путь:
— Ты куда? — негодует в праведном непонимании.
— Домой…
— Я отвезу, — так уверенно, что если бы не слезы, рассмеялась.
— Куда?
— Домой, — морщит лоб, не догоняя моего возмущения.
— Ты бухой, Шум. Какая машина?!
— До сюда добрался, — бормочет парень, не цепляясь за реальность. — И домой найду дорогу.
Абзац!
Порываюсь его обойти, но замечаю на пороге ресторана Игната и Лианга. Они наблюдают за цирком. Молчат и, гады, наблюдают.