— В основном, — заверяет меня, уединившись в небольшом кабинете, — договор стандартный и очень по деньгам солидный. Единственное, — настороженно и задумчиво, — нехилые штрафные за несоблюдение условий.
— Ты мне их дашь глянуть?
— Конечно. — Друг быстро находит несколько листов из стопки договора и протягивает мне:
— Это их обязательства, — первый лист, — а это — твои. Но не думай, что только предвзятое, с их сторон тоже много пунктов и китаец решительно настроен на работу. Причем в темпе.
Глазами пробегаюсь по пунктам. Внушительно у них обязанностей. Неустойка правда нереальна, но и мои условия пугают. Особенно заставило подергаться «неразглашение». Ведь, если проиграю Голему, мне придется на него работать… Единственно, я собирался с ним другие проекты раскручивать. Достойные, и на выходе денежные… Но хотелось бы верить, что не придется этот сливать.
И еще напряг пункт «невыездной».
— А это что за хрень?
— Такое тоже не ново. Ты обязан оставаться на месте. Некоторых вообще приписывают к одному месту работы, а тебе всего лишь Россию нельзя покидать. В пределах страны — хоть укатайся…
— Не нравится мне это, — бурчу, но разные доводы друга вынуждают согласиться — для дела полезно и не столь принципиально.
В итоге, мы ставим резолюции.
Теперь мы, своего рода, партнеры…
Жаль, Вирзина обошли, но его потом предупрежу.
Ира
Безмерно благодарна Витьке и Лане. Приютили, вопросами не заваливали. Квартирка небольшая, но ребята мне угол быстро обустроили.
В тесноте, да не в обиде. Я прекрасно понимаю, что тут не могу оставаться надолго. У ребят своя жизнь, да и не хочется их подставлять под своих врагов, но я пока не нашла, куда податься.
Чтобы избежать волнений, папе и бабушке написала, что пару дней в городе побуду, мне нужно хотя бы голос восстановить. Благо, из-за отдыха связки чуть отпускает, но все равно хриплю.
Первым делом об Анюте вспоминаю. Если она с Зуром, то, возможно, ее квартира пустует. Может… Снежикова бы позволила у нее пару дней пожить. Но Нютка телефон с утра не берет, а потом я так погружаюсь в самобичевание и переживание случившегося ночью, что забываю напрочь о звонке. Но выныриваю как раз из-за входящего.
«Лианг».
Говорить с ним… не вариант, поэтому сбрасываю вызов и отписываюсь.
«Голова болит, дай поспать».
«Если не ответишь — я его убью!»
Прямо в лоб и сразу отрубает вопрос, а знает ли…
Поэтому пишу:
«Не трогай его. Он… болен. А говорить не могу — голос сорвала. Мне лучше молчать».
«Я должен тебя увидеть».
«Плохая мысль…»
«Ты же понимаешь, что я все равно тебя найду. Но тогда будет только хуже».
«День-два… Дай пару дней».
«Сегодня на банкет».
«Издеваешься?»
«Хотеть тебя видеть!»
Зло запихиваю трубку под подушку и некоторое время игнорю пиликанье.
Черт! Этот идиот ведь правда, бойню начнет.
«Буду! — коротко и по делу. — А теперь отстань!»
«Прости… Я тебя любить!»
Ненавижу! Жуткое слово. Оно и раньше мне не нравилось, а теперь… У меня любовь ассоциируется с садизмом, деспотизмом и болью!
Непереносимость вырабатывается. Если услышу еще раз — вытошнит!
Хорошо, Лианг умолкает.
Игнат
Знание — медленная и мучительная смерть с особым извращением. Жуткое расшатывание рассудка до состояния «полный раздрай». С каждым днем ощущаю ее приближение все острее.
Не знать и маяться — было детскими заскоками по сравнению с Адом, в котором пребываю последнее время. И ни хрена не благодарен Ксении за правду. Подыхаю в стороне от Ирки, а подступиться пока не знаю с чем и как. Вот и на банкет еду без охоты и с невнятным настроем расставить точки над «i».
Если по чести — достали уже банкеты, но это неотъемлемая часть турнира, да к тому же для кого-то единожды случается, поэтому к клубу Голема подъезжаю почти вовремя.
Иришку нахожу глазами не сразу. Она в углу своего столика. Жалкая, потерянная. Даже сердце колотится от предчувствия нехорошего.
Краем уха слышу, что у Родиона ночью срыв был. Толком понять, что за срыв, точнее в чем заключался, не получается, но судя по тому, что Шляхер рядом с Корольком — конфликт исчерпан. Правда, чуть коробит присутствие старшего Шувалова. Он раньше не посещал такие мероприятия. Да они, по сути, только для участников «+ гость».
Так или иначе, Ирка сидит с Родионом. Напряженная, неулыбчивая. Он пытается с ней говорить, но соседка если и отвечает, то либо головой жест, либо односложно, с каменным лицом.
Ломаю глаза, стараюсь считать, что происходит, даже своих тормошу, но парни лишь плечами жмут — сами ни черта не понимают. Слух прошел, а конкретики ни у кого не выведать.
Кошусь на Лианга, и только по его гневному взгляду понимаю, что и правда что-то случилось. Причем такое, что парень на грани выйти и тени: не скрываясь, пилит Шувалова убийственным взглядом.
На душе шквал эмоций. Тоже гипнотизирую Иришку, и однажды она мне отвечает. Пусть недолгим, но таким взглядом… тревожным и виноватым, что буря внутри лишь разыгрывается сильнее. Словно ищет у меня поддержки, спасения.
Меня подергивает на стуле, сердце долбит жуткий ритм где-то в голове. А вызов на выход на свое награждение даже не слышу — благо, Савинов Олег ощутимо толкает:
— Верст, тебя!
За наградой шагаю в прострации, жадно обдумывая, как Иришку выловить. До того приятна мысль, что ни черта больше не интересует, и благодарность буркаю, на отвяжитесь: «Всем спасибо».
Торопливо, но без спешности покидаю сцену. Одолеваю ступени, а глазами столик Шумахера ловлю.
Что, если этот муд*** вчера с угара натворил чего?
От едкой мысли аж разъедает все внутри. Уставляюсь на Шувалова. Парень еще жальче Ирки. Паскуда реально выглядит так, будто натворил дел и теперь места себе не находит.
Удушливо прохожу мимо своих, под гомон ребят:
— Верст! Верст! Верст! — скандируют отлаженно.
— Выйду, — брякаю с неудовольствием. Нельзя мне здесь оставаться. В руках зуд, да в башке только кровавая мыслишка — Шляхеру морду набить. Даже если ничего не натворил, все равно заслуживает, ибо не хер засматриваться на чужое!
Иду в бар. Благо, для нас Голем банкетку оставляет, но клуб продолжает работать для простых смертных.
Тут хоть затеряюсь на время.
Уже у стойки мелькает приятная идея напиться, но вовремя себя одергиваю — не имею права на слабость. Буду за Иришкой следить и Шумахером, и конечно, Лиангом. Подгадаю момент и…
Я на грани. Нужно мягко с Корольком поговорить, не давить, а признаться… И тогда, если я ей реально нужен, а по словам Ксении, более, чем нравлюсь, она не устоит. Хоть чем-то себя выдаст, а я зацеплюсь… найду нитку и размотаю клубок. Главное, вывести на чистый и открытый диалог, пусть хитрыми и грязными уловками.
Немного проветриваюсь и возвращаюсь в зал, где тотчас режет глаз картина танцующих Иришки и Шумахера.
Королек напряжена, даже улыбки не выдавливает.
Потом она большей частью сидит, но если и танцует, то выглядит подавленно.
Глупость, но уже подумываю и мне под шумок к ней подойти, пригласить. Но нет… держусь. Она просила — на людях без эксцессов.
Правда держусь. По крайне мере не в открытую домогаюсь.
Но один раз, как маньяк озабоченный, рядом стою: травлюсь ее запахом, с жадностью воскрешая в памяти эмоции от близости.
С садистской радостью переживаю тугую боль желания, каленым железом по венам растекающуюся и с желчной грустью констатирую — не проходит моя одержимость, что бы ни делал, и как бы ни мечтал об излечении…
Идиот. Так и есть, ведь до последнего надеюсь выздороветь и отступиться, но нет…
Малой кровью не обойдемся.
— Бла-бла-еб.
От знакомого голоса даже перекашивает. Нехотя отрываюсь от просмотра любимого домашнего видео, которое осталось единственным напоминанием о связи с Иркой.
— Мандатрепка, — выдыхаю сокрушенно, выключая ролик.
— Опять предаешься унынию, — не спрашивая, можно ли, рядом со мной садится Вика. Вроде спрятался поглубже, никому не мешаю, Ирку не допекаю — тихо-мирно сижу в своем мирочке и никого не трогаю. Вот, что нужно этой чертовке?
Стоп, что значит опять? И откуда ей знать про уныние?
— Ты о чем? — настораживаюсь и мобильный в карман засовываю.
Вика закатывает глаза:
— Бл***, ты все еще, как последний зад***т, порнушку пятисекундную смотришь, а она, — кивок на зал с вип-столиками, где наш банкет проходит, — по рукам идет?
Так как дар речи меня не желает навещать, — я в банальном ступоре, — сеструха Гордеева морщится:
— Да, парень, — качает головой, — видать, тебя реально от любви клинит и с памятью полная жо***. — Глядит с укором и брезгливой жалостью. — Че вылупился так, словно я твоя вселенная?
— Да ты моя могила.
— Да ну на?! — хмыкает девица, а потом расплывается похабной улыбкой: — Ну да, ну да, — кивает в такт словам. — Приятно осознавать, что нежные яйца Багз Банни в моих коварных руках.
Непроизвольно ноги перекрещиваю и по сидению ерзаю. Вот правда, прям ощущаю ее когти на своем хозяйстве — меня аж передергивает от липкого страха.
— Да расслабься, если я тебя уже не сдала, это что-то значит.
— И что это значит? — обретаю способность говорить. — Точнее, что это ВСе значит?
— Что я тебе не враг, несмотря на то, что ты бла-бла-еб.
— Если я тебе не враг, какого хера ты около меня трешься? Твой братец ясно дал понять, что мы должны быть вне досягаемости друг друга.
— Я тя умоляю, — фыркает Вика и, отмахиваясь, на спинку дивана отваливается. — Он за мою честь волнуется, ну там… за сердце… репутацию семьи. Бл***, тебе ли не знать, что от чести той… только слово осталось, а о репутации семьи — лучше молчать, ибо сводки газет и новости инета пестрят такими подробностями, что меня даже уход в монастырь и отречение от фамилии не реабилитируют. Ну а сердце, — девушка прогуливается взглядом по моему лицу: — Его ничем уже не раскачать — слишком в цинизме утоплено.