— На тему? — настороженно.
— Женись на ней, — кивок на сестру.
— Что? — вытаращиваюсь, словно только узнал, что Земля не круглая, а как в мире МайнКрафт.
— Что? — синхронно мне ужасается Вика.
— Я устал за ней присматривать. Она все равно неуправляемая. Ты… тебе похрену на жизнь и кого еб***, вы друг другу подходите.
— Я не выйду за него! — рычит взбешенно чертовка.
— Я не женюсь на ней, — мотаю головой. Меня перекашивает от одной мысли, что с этим монстром можно долго на одной плоскости находиться, даже не смотря на то, что он мне нравится.
— А в чем проблема? — явно недопонимает моего возмущения Гризли. Ну и мерзкий же у него голос. Скрипучий, ближе к бабскому. — У нее в трусах вечно зудит…
— Нет у меня зуда! — возмущается Вика. — Нормальное желание хорошо потрахаться, чего и тебе желаю, — пальцем в Гризли. Тот ощеривается:
— Потаскуха.
Она младшему брату фак:
— Соси, импотент херов!
— Вик! — грозно рычит старший, с явным намерением одернуть.
— Нахрен ее из России, пусть блядит на куличках! — бычит младший. Но кинуться в драку не выходит, а это, судя по спокойствию охраны и злому лицу Вики, готовой принять бой, у них случается. Младшего рукой лысый стопорит на месте.
— Ее стерилизовать нужно! — запально тявкает Гризли напоследок.
Полный аут в отношениях. Вику становится все жальче.
Они еще что-то между собой бросают, как шавки дворовые, а я на старшего смотрю. Он на меня.
— Подумай. Если не выгорит наш спор и твои договоренности, готов рассмотреть вариант с замужеством. Работать тебе придется все равно, но долги спишу. В довесок хату Моржа… как свадебный подарок.
— Бл***, ты че меня, тупо продаешь? — вскакивает Вика.
— Аха, — кивает старший Гордеев без намека на сострадание или попытку примириться. — Еще и накину сверху…
— Ненавижу вас, козлы, — взбрыкивает и таранит мужчин, когда ни один из охранников даже не двигается ее пропустить.
— А ну сядь! — рявкает Голем, да кто б его слушал.
— Щас, бл***, аж на коленки и поползу, — брезгливо морщится Вика. Мечет взгляд на меня. — Пока, бла-бла-еб. Пойду, проветрюсь, может кролик какой породистый и способный подвернется.
— Удачной охоты, мандатрепка, — безлико, но от души. — Зачем ты так с ней? — без лишней бравады смотрю на Гордеева старшего, только девушка покидает вип-столик.
— Мне с ней сложно, а вариант с замужеством нравится все больше. Она не будет моей головной болью — пусть муж разбирается с ее закидонами. И ты, как претендент, на эту роль годишься, — огорошивает без ехидства. — К тому же, ты мне нужен. Полезный, удобный, умный…
— Я подумаю, — киваю, хотя уверен на все сто, что ни за что не соглашусь.
Ира
Сколько позволяю себе безмолвно и бездумно качаться в объятиях Джи Линя, не знаю, но только братья Гордеевы спускаются со второго этажа, стойкость меня покидает. Мысль, что Игнат где-то… с другой… серпом по сердцу.
— Прости, — вырываюсь из рук Лианга, не могу больше находиться в зале. Иду потерянно, выискивая покой в этом суматошном месте. Хоть немного тишины и уединения. Наверх… там вип и нет такого скопления народа.
Шагаю прочь, но каждое движение дается через боль. К физической давно привыкла, а вот душевная… до сих пор насилует с особым ожесточением, особенно, когда вижу Селиверстова.
Душа рвется на свободу и я, повинуясь его голосу, тоже спешу спрятаться от чужих глаз.
Протест Лианга заглушает басовитый голос старшего из братьев. А мне это на руку — пусть бывший с лысым и «Зверем» поговорит, зато меня не будет преследовать.
А я погорюю. Одна, только бы найти место, куда могу позорно забиться и нареветься вдоволь.
Часть 4 Глава 73 (Много неадеквата и немного секса)
Ира
Мое терпение держится на тонких нитях, ошметках некогда крепкой веревки, которую, оттачивая мастерство, искусно плела долгие годы. Ощущаю, как одна за одной нити обрываются. Смачно, со звуком и вибрацией, почти как струны гитары.
Раз за разом. Шаг за шагом, минута за минутой, секунда за секундой — патовость становится критической. Остро чувствую шаткость положения. Хрупкость ситуации…
Нервы на пределе.
Гризли, Шумахер, Лианг, Игнат… — я больше не могу!
Все!!! Я готова признаться, что проиграла.
Даже упускаю тот момент, когда рвется последняя нить моего терпения. Самообладание летит к чертям собачьим… Меня настигает мрак и жуткая правда — я загнана в угол. Тупик!!!
Если ухожу от Шумахера — остаюсь в одиночестве. И что дальше?
Как в клетку с голодными волками войти в надежде, что расступятся и позволят встать во главе клана. Да они задерут меня!!! И кто первый — еще вопрос.
Шувалов.
Гризли…
Лианг добьет.
Или Игнат…
Стоп.
Даже с шага сбиваюсь.
Он уже мог меня слить два раза и оба — пропихивал вперед себя.
Вспоминаю его взгляд и настойчивое: «Расскажи!..»
В душе вновь все переворачивается. Мне нужно подумать… Взвесить «за» и «против».
Черт! Может и правда, плюнуть и рассказать?
Он поможет… В силах.
Что ему с турнира кроме победы и денег? А если я ему нужна, — а он пытается меня в этом убедить, — тогда отступится от мелочной победки в пользу меня, уговорит свою команду… Конечно, если хочет быть со мной больше популярности, показухи и моря девчат…
Девчат…
Тотчас яд парализует мозг.
Сомнительно, особенно если учесть его брачный танец с брюнеткой. Видать, не шибко-то хочет меня, раз с другой обнимается при всех, да уединяется…
Даже тошно становится опять. В груди боль расползается, тараня все теплое и нежное, что оставалось. И разрастается дикая, шальная мысль: «Попадись он мне сейчас — сама бы его изнасиловала!».
Зачем?
А так, самоутверждения ради!
И чтобы его помучить сильнее.
Чтобы крышу сорвало, и он онемел от ситуации, а потом… воспользовалась бы моментом и поиграла в вопрос — ответ. Но это так… идея, которая почти невозможна, а если учесть, что моя крыша уезжает в его присутствии куда сильнее, чем его — невыполнимая.
Блин, как же мерзко осознавать свою слабость…
Затененный коридор второго этажа-вип, одно крыло с отдельными комнатками для уединения важных персон, другое — с несколькими подсобками, помещением персонала, закуточком, откуда появляются официанты, и карманом, где ютится уборная с двумя кабинками по разные стороны.
Даже вижу заветный проем, шаг ускоряю… В темноту ступаю, но войти в кабинку не успеваю.
— Просто скажи, что он ничего для тебя не значит.
От звучания родного и любимого голоса сердце в лихорадочном припадке пытается выскочить наружу, а глоток кислорода пузырем в горле застревает. И даже напрочь забываю о «других» и своих сомнениях.
Игнат!!! ОН!!! Сам меня находит! Вылавливает… поджидает…
— Ведь… не значит? — Мягкий, бархатный, охриплый, и в то же время требующий категоричного ответа.
Игната не вижу, он за спиной и то, как мое тело реагирует — простительно близко. Даже его дыхание шкрябает кожу на затылке.
— Скажи! — настаивает жестче, но все так же тихо. — Я поверю, — с мукой. — Поверю, — признает свое бессилие.
Рукой упирается в дверь аккурат поверх моей головы и носом ведет по волосам:
— Скажи, — едва слышно, топя в омуте голосовых чар.
И я тону… Идиотка, не умеющая плавать, но сиганувшая в прорубь с наивной надеждой, что спасусь. Не могу больше барахтаться. То ли алкоголь дело усугубляет, то ли и правда нет сил больше противиться инстинкту. Тону! Не умею грести против течения и из губительной воронки нет сил вырываться. Задыхаюсь, давлюсь, бьюсь в агонии, как утопающий… и хватаюсь за что угодно, лишь бы спастись!!!
Не противлюсь долгожданной ласке и телом признаюсь — зависима! Помоги!!! Спаси…
Лащусь, падая в топь чувств, которых жуть, как боюсь и избегаю, но при этом до оргазмической дрожи жажду получить.
Надлом выдоха над ухом…
Робкое касание руки. Легкое, скользящее. От плеча вниз, тягуче и мурашково, словно дает время передумать. Будто до последнего не верит, что это правда, и я не брыкаюсь, не посылаю… позволяю.
Обретает уверенность, но за дрожью скрывает нетерпение. Его ладонь перекочевывает на мою талию, пленяя стальным хватом. Точно клещами жертву.
— А твоя девушка не против? — нарочито шепотом, чтобы не испугать своим новым эротичным тембром. Он гораздо ближе к родному, чем еще утром и даже днем, но все равно на пару тонов ниже и шершавей.
— Ты моя… девушка, — ядом, с привкусом карамели, умасливает слух. — Ты ведь моя?
— Кобель, — срывается ревность.
— Суч***, - охриплый смешок. Натужный, но с намеком на радость.
Нахожу силы и проворачиваюсь в объятии, чуть голову задрав. Несколько секунд пожираю глазами Игната, с отвращением и в то же время облегчением осознавая, как жутко соскучилась…
Адская пытка не получать то, что желаешь, особенно, когда оно настолько близко и само напрашивается и вымаливает благосклонность.
И я на него набрасываюсь. С безумным голодом и потребностью. Давлюсь податливыми губами, тотчас отвечающими на порыв. В звенящей тишине, где лишь неровное дыхание и грохот слетевших с катушек сердец звучат симфонией нешуточной страсти, в минутной слабости мне реально становится плевать на все, что нас окружает.
В диком страхе, что пьянящая эйфория закончится, жадно притягиваю Селиверстова к себе теснее:
— Хочу тебя… — в секундную паузу между губительными поцелуями роняю и тотчас ухаю обратно в дурман, которым обезоруживает Игнат, перехватив инициативу в свои опытные руки и отметая сомнения, что близости хочу больше его. Вдавливает в дверь, придерживая за затылок, но в таком исступленном запале, что больше смахивает на фиксатор, чтобы не рыпалась. И с ожесточением сминает изголодавшиеся по его ласкам ягодицы.
Всхлипываю от прострела тугой боли травм и ссадин, о которых если и знает, то точно не помнит. Но боль сливается с томительной негой, медленно растекающейся по телу, и лишь в животе разрастается жаркое ядро.