урщины. — Так вот, я восхищаюсь тобой. Ты не побоялась против них пойти. И смотрелась достойней большинства участников мужского пола.
— Спасибо, — не уверена в реальной благодарности, но воспитание требует что-то сказать.
— Я горжусь, что знакома с тобой, пусть и номинально.
— Угу, — киваю отстраненно, потому что разговор все больше тяготит, а нервы не выдерживают. — Ты уж прости, — не хочу ругаться, просто нужно уточнить. — Но ты пришла, чтобы мне это сказать или для братьев отчет собираешь, что еще одного участника нет…
— Да пох*** мне на них, — возмущается брюнетка с чувством, а на лице столько яда, что верю. — Да ты не ощеривайся, — примирительно звучит. — Я к делам братьев не имею отношения. Меня он, — кивок на Игната, — волнует.
— Тогда, — сглатываю сухим горлом, — я тебя с ним все же оставлю.
— Да не нужно, — отмахивается легкомысленно Вика. — Стой, ты что, подумала, что мы с ним?.. — заостренным красным коготком то на себя, то на Селиверстова. — Нет, — улыбается от уха до уха, демонстрируя идеально белые зубы, — мы с ним только друзья. Поэтому и пришла, а разговор к тебе. Есть у меня кое-что важное. Если, конечно, — серьезнеет на глазах, — тебе не плевать на Игната и его проблемы.
— Как видишь, не плевать, — скупо. — Сижу на посту, жду, когда сменят.
— Просто ждешь? — изучает колюче. — Или так дорог, что ждешь?
Размыто звучит, но предельно ясно и точно по определению.
— Тебе какая разница?
— Если бы не было, не пришла. А мне есть. Не хочу больших проблем парню. И раз бла-бла-еб так и не решился на признание, за него это сделаю я. И пусть потом получу, а я точно поймаю, когда придет в себя, — неловкая пауза. — В общем… — опять заминка.
А меня потряхивает уже. Гордеева переводит дух и выливает на меня достаточно организованным потоком жуткую историю влипания «утопленников» — компании Селиверстова, по вине всего одного идиота с хронической стадией «непревзойденный» — Моржа. Я даже в кресло сажусь от шока и безысходности, и слова на языке крутятся, да никак не сорвутся. Боюсь, смысловая нагрузка потонет в матах, коими щедро приправляет рассказ милая девушка с лицом нимфы и языком заправского водилы-дальнобойщика.
— Знаю, что это не мое дело, но не хочу, чтобы братья отжали у парней все и этого белобрысого бла-бла-еба припахали. Они, конечно, мои братья. Кормильцы, что б им, но, сук***, не люблю, когда так нагло народ кидают, разводят, да на бабло сажают. К тому же, — девушка бросает тоскливый взгляд на Игната, — нравится он мне. Жаль, сердце его по другой бьется.
— Нет у него сердца, — убито бормочу, пытаясь уложить в голове весь поток информации.
— Ой, да, — хмыкает Вика с вызовом.
— Ну, коль веришь в миф, так и шла бы к той, по кому оно якобы бьется, — зло выговариваю.
— Так я и пришла… к тебе.
Вытаращиваюсь, точно дура, узнавшая, что «дурость» лечится простой водой, хотя сколько живу, верю, что неизлечимо больна.
— А по-твоему, на хрен в мобильном ваше порево держать?! — поясняет банальность ситуации и тыкая в мою ограниченность. Обидно становится. Насупленно молчу.
— Вот и подумай на досуге. Я бы рассказала, — доверительно, но с намеком, что «ни-ни», — да тайна — сердечная. Сердечная, — пропевает. — А, пох***, - отмахивается небрежно, — коль сказала «а» и приготовилась огребать, так что бы уж все не рассказать? — подмигивает. — Любит он тебя! Так любит, что только о тебе и думает. Ничто его не волнует. Умирает. Дохнет день ото дня… Равнодушен стал к жизни и только имя твое скажи, тотчас оживает.
Не знаю, как насчет чувств Игната, — верится с трудом, — но в девушке точно умирает театральная дива.
— Я не хочу это слышать, — взбрыкиваюсь растерянно, потому что сердце, переча словам, от неожиданного счастья чуть грудь не пробивает лихим ударом. Ведь на деле хочу. Хочу!!! Так хочу, что дышать забываю. Так хочу, что от буйных ударов неуправляемой грудной мышцы глохну, а эхо в голове отдается. Так хочу, что тело сводит от напряжения.
— Дело твое, — печально дергает плечом девушка. — Но я тут подумала… Меня братья слушать не станут и даже хуже. Могут разозлиться и еще чего-нибудь вменить парням, а вот ты…
— Я?.. — стопорю в недоумении. — Они меня ненавидят!
— То-то и оно, — цыкает Вика. — На этом и сыграть.
— Во что? — не тупая, реально не понимаю.
— Предложи себя вместо Игната, — огорошивает с невинностью саблезубого тигра и длинными ресничками «хлоп-хлоп».
— Что? — из ступора не выхожу, по-моему, еще глубже вколачивает.
— Я имею в виду, ты же тоже химик и проекты у тебя стоящие есть. Есть ведь? — с робким ожиданием и страхом услышать обратное.
— Типа того, — чуток отмираю, но до сих пор полноты мысли девушки не охватываю.
— Вот! — радуется тотчас Вика. — Возьми его обязательства на себя.
— Издеваешься? — выпучиваю глаза. — Мне не выиграть турнир и Гризли… Он меня в открытую грохнет! Сама не понимаю, почему до сих пор жива.
— Не исключено, — мрачнеет Вика. Пугает, что сестра монстров сама понимает, что ее семья — монстры, и не отрицает их жестокости. — Но это единственное, что я придумала, чтобы попробовать исправить ситуацию, которая зашла в тупик. Другого на ум не идет. Парни все потеряют…
— Это глупо, да и транспорта у меня уже не осталось, — горестно хмыкаю. — Хотела по-быстрому бабла сорвать, а в итоге, убила техники на сумму квартиры в эконом-районе. Чума! — и смех и грех, даже слезы на глазах. — Бессмысленная затея, — мотаю потерянно головой, но своим мыслям. — А денег сколько, знаешь? — так, чтобы уж полностью знать размах долга и обязательств.
— Точную сумму? — переспрашивает задумчиво. — Нет… Но проценты капают неумолимо. Как-то слышала цифру в десять лямов.
— Охренеть! — даже я материться начинаю.
— И я о том, — сочувствует Вика. — Так что подумай над моим вариантом. Заявись с дерзким предложением… и уверена, Гризли кончит от счастья — что есть шанс тебя заполучить. Ну и от злости ссать будет, когда ты его укатаешь… Но однозначно, на вызов ответит. И даже если старший возмутится, для Гризли битва с красивой девушкой — дело чести и реванш молодости.
— Нет, — впадаю в усталую задумчивость. — Я не могу.
— Жаль… как по мне, это шанс… Ну, или я пойду на крайние меры и выйду за Игната замуж.
Если бы она меня ударила, было бы менее эффектно по значимости, чем брошенная как бы невзначай фраза.
— Ржачно, у тебя глаза из орбит вылезают, — заливисто хохочет Вика. — Все равно говоришь?
Киваю… нервно… Мало смахивает на кивок, скорее нечто размазанное между мотанием и киванием.
— Я так и подумала, — победно констатирует Гордеева. — Не ссы, мы с ним оба не горим желанием стать супругами. Слишком уж похожи. Но этот вариант ему брат предложил, чтобы от меня избавиться, а ему посулили за это долги списать.
— И он отказался? — Ни в жизнь не поверю. Даже я бы согласилась.
— Бл***, - опять закатывает глаза девушка. — Я тебе уже битый час говорю, как этот идиот в тебя вмазался по самые яйца, а ты непрошибаемую идиотку изображаешь.
— Ты много ругаешься, — морщусь от потока грязи в свою сторону.
— Лучше быть хорошим человеком, "ругающимся матом", чем тихой, воспитанной тварью, — умничает заученно Гордеева, не без толики здравомыслия.
— Наверное, — отстраненно киваю.
В коридоре раздаются голоса, перестук каблуков. К палате приближаются. Дверь с легким скрипом отворяется…
— Здравствуйте, — в палату заходит Амалия, следом папа. Чуть недоуменно смотрит на Вику, переводит непонимающий взгляд на меня.
Жму плечами, мол, сама в непонятках.
— Здрасти, — отзывается Гордеева. — Лан, мне пора, — это уже мне. И на выход идет, но перед тем, как покинуть палату, смачно Игната чмокает в губы: — Если что бла-бла-еб, я выйду за тебя! — контрольный в голову.
Кошусь на родственников. Они в недоумении, и я их понимаю. Сама с приходом девушки там обосновалась, причем основательно и, как понимаю, надолго. По крайней мере, пока не разложу по полочкам все, что от нее узнала.
Только Гордеева уходит, появляется медсестра и закручивается вечерний осмотр, перевязка.
— Простите, — винюсь перед родственниками, которых тоже попросили в коридоре обождать окончания процедур, — мне по делам нужно.
— Да, конечно, — мягко соглашается папа, одаривая бережными родительскими объятиями, а Амалия лишь головой качает «конечно», и то отстраненно, явно пребывая в своих мыслях.
Прошу немного налички и спешу прочь.
На самом деле домой не тороплюсь — ноги сами несут к палате Тохи. Светлана Ивановна ушла домой, — младшая дочь на руках, и высиживать все время перед койкой сына она не может, — а караулить на посту оставила Ксению. Подруга уже там, или вернее, все еще.
Ее вид устрашает. Начинаю переживать за вменяемость.
— Ксю, тебе пора домой, — дружески заверяю, пытаясь донести, как плохо Бравина выглядит. — Отоспаться, привести себя в порядок.
— Не могу, — от подруги лишь тень остается. Бледная, взгляд потух — сидит и смотрит на Антона, но в никуда.
— Можешь! — категорично настаиваю. — Когда Тошка придет в себя… Да он испугается и будет недоволен, что ты так….
— Я его недостойна, — безлико, на своей волне.
— Ксень, — устало выдыхаю и задом подпираю прикроватную тумбочку, — опять ты эту песню врубаешь.
— Пару дней назад я попросила у него время, — пристыженный взгляд на меня.
— И что?
— Он был, как всегда, терпелив, — дрожат губы подруги. — Он… такой хороший. Ни капли сомнения, а я…
— Он любит тебя, Ксю. Просто любит. Ему больше никто не нужен. Тоха — однолюб. Со школы это чувство тянет. И будет любить до конца жизни. Уйдешь ты от него или нет. Но если ты останешься с ним, он сделает тебя счастливой. Так что не сомневайся в нем. Любит, — как заклинание и без толики сомнения. Как мантру, которую бы сама хотела слышать. — Нет, — перечу сама себе. — Не просто любит — безгранично и самозабвенно. Так сильно, что ему плевать на все. Вопреки, другим напротив… Поэтому любит и готов ждать. Еще! Опять! Сколько потребуется.