Ромыч, как человек гордый и упрямый, сначала бычил, но затем здравомыслие победило. Точнее Зур давил, я убеждал, ну и Лерка умасливала разными женскими хитростями… Молодец, знает за какие рычаги дергать и какие оглаживать.
В общем, Штык теперь деловой мужик, а жена его управляет основными делами. Это его и радует, и бесит.
Еще бы такую красоту в мир брутальных мужиков запустить!
Одна часть тотчас кончает, гладя на нее, а это не может не бесить Ромыча, а другая откровенно дрочит… Что не менее бесит Штыка.
Но от страстей «Оттело» пару спасает Ионова и ее умение доказать, что в ее мире есть только Ромыч.
Если вначале летели сальные шуточки по поводу женщины и дел, то вскоре все заткнулись. Лерка никогда дурой не была, а теперь, чтобы утвердиться перед Ромкой, как достойная, вообще подтянулась на высоту недосягаемости. И курсов разных окончить успела. Бизнес, управление и т. д.
Они живут и цветут. Даже о спиногрызах подумывают.
А я… отравленный «поголовной милотой друзей» и «хмеля их счастья» много что творил. Много…
Первый год — пил, второй — отходил, третий — учился жить заново. Болото, клоака, но я упорно топясь, выгребал наверх, чтобы ясно увидеть цель.
Затем вспомнил ради чего стоило жить, бороться, работать, ведь обязательств никто не отменял. Хорошо, моя команда меня не бросала и корпела над последними штрихами проекта, пока я был в нигде. Так что да, я был как всегда — молод, горяч, глуп.
А потом опять сорвался…
Когда тачку свою получил от Славки. Он тихушничал — в свободное время собирал, менял, изыскивал детали, на разборках копался.
Перебрал «Митсубиси» от и до, новороты втюхал, оттюнинговал — короче, прокачал по полной и под меня. Покрасил…
Презентацию устроил на мою днюху.
Я увидел ее — в душе шевельнулось, да так неприятно, что зубами скрипнул. Обошел — боль усилилась, а когда сел — бешенство затопило в миг. От одной мыли, Ирка ей управляла и чуть не умерла… А еще какой ценой она ее вернула.
В общем, чуть тачку не расхерачил вновь. Парни меня оттащили, а Морж принял мое бешенство на свой счет.
Ушел…
Я не сразу догнал, как неправ. Столько труда и средств вложил братан в попытке вернуть машину, которую я некогда так любил, почти боготворил. Да Морж старался… хоть как-то отблагодарить за то, что мы его не бросили. Компенсировать свою глупость.
А я не понял.
Взросление больно дается, и как часто случается — посредством падений и ошибок. Их не избежать. Эту я решил исправить пока не поздно — и без того мои потери велики.
Пришел к Лешаку в мастерскую. Славик машиной клиента занимался, меня игнорил. Мужики быстро смекнули, что нам нужно тет-а-тет побыть и из гаража исчезали.
Я попинал стену… и заговорил.
Морж простил.
Какие бы косяки в его жизни не случались, он умел подниматься на ноги. Сколько бы его не пинали, он умел себя собрать.
Чуть пообнимались, я поржал над его слюнтявостью, за что получил удар в бок. А потом он отвел меня на задний двор, где Лешак позволял машины своих парней перебирать. И там… под тентом стояла Иркина «Ашка» уже частично перебранная.
Вот тогда меня накрыло такой благодарностью, что чуть сам слезу не пустил.
С тех пор мы были заняты восстановлением Иркиной машины.
Будет ей подарок, когда верну…
Но как человек слабый, оставшийся без смысла жизни, периодически сомневался в своих силах. Поэтому злился… Затем ненавидел. Попеременно то впадал в крайности, то трезвел, то вновь окунался в омут бездны и вновь прозревал.
Женщины, их было предостаточно в моей жизни, чтобы понять, что нужна одна… Единственная.
Такой богатый опыт можно сравнить с алкоголизмом. Именно с ним, ведь обычный человек принимая алкоголь, ощущает вкус, опьянение, эйфорию… а алкоголик — нет. Он просто пьет, но ничего не чувствует. Пьян постоянно, поэтому и не чувствует наслаждения и кайфа. Слишком отравлен спиртом. Проспиртован от и до…
Так же и я…
Принимаю, принимаю, принимаю.
Много и упорно — а вдруг морок развеется, чары рухнут и я стану прежним. Хрен там…
Однажды решил соскочить и остановился — попытался влезть в серьезные отношения. Нашел девушку очень похожую на Ирку. Внешне. Ее звали… уже и не помню как. Она была милая, тихая, очаровательная. Хорошо готовила и всегда встречала с работы.
Правда, мирно все было. Я не гулял, не дебоширил, крепился, держался. Дом-работа-дом. Дом-работа-друзья-дом…
Поле месяца жизни чуть не выл от серости.
Даже встряхнул:
— Измени, поревнуй, устрой истерику!
Она не поняла меня.
Промутизулся еще полгода, а потом просто ушел.
Она плакала, звонила, молила вернуться. Но я мертв…
Меня ничто не может воскресить.
Ну и в конце концов чуть на Вике не женился, что терять-то?
Был в тугом запое… Она меня пыталась вернуть к жизни.
Она дура, и я на том же уровне, но от нелепого поступка уберег Спартак. Вовремя появился в нашей жизни, полностью завладев вниманием мандатрепки, и мои мозги прочистив от слова «капитально». Уж кто-то, а он способен и труп из могилы на ноги поставить своими философскими рассуждениями и смехуечками.
Чокнутая парочка. Дико не подходящая друг другу и настолько органично соединившаяся.
В общем, я ему благодарен, как никому. Он уверил, что Ирка моя, только терпеть сражаться нужно. Такие, как она, стоят того, чтобы ее искать всю жизнь. Ждать. Бороться за нее. И пусть останется час до смерти — оно того будет стоить…
Золотые слова!
А еще глядя на счастливых семьи друзей, до трепета вынашиваю мысль, что укорениться в любимой мне бы тоже приятно ласкало душу.
Только хочу я Ирку и детей с ней…
А напоследок пришел к тому, что ЛЮБЛЮ Ее.
Плевать старой или молодой, своей-чужой, толстой-худой, умной-глупой, здоровой-больной. Я верну ее и докажу, что достоин… Докажу, что люблю…
Так и доживал последние два года — работал на износ, чтобы быстрее обязательства закрыть и мне открыли выезд, и только недавно пришло приглашение и билет с уже открытой визой.
Моя новая работа интересна за границей, есть желающие послушать, посмотреть, оспорить и поддержать.
А я от счастья чуть не рехнулся.
Тяжко тянется последний час, да и не дослушал я… как слушать, если глух от счастья? Сажусь в баре, заказываю выпивку…
Смакую, цежу, впитывая горечь алкоголя, бегущий по желудку и проникающий в кровь. Хорошо, горячо… хмельно.
Ира
Меня еще на трибуне от возбуждения потряхивать начало. И это реакция отнюдь не мандраж перед вступлением, не страх перед аудиторией.
Постыдно переминаюсь с ноги на ногу, проклиная химию, что разжижает мозг в секунду и влагу переправляет между ног. Вот же ж… А я всего лишь поймала взгляд Селиверстова. Внизу живота привычно взрывается бомба… И насекомыши, в смерти которых уверилась на все сто, вновь дают о себе знать.
Родненькие козявочки и букашечки. Пробудились, и как случается после долгой спячки — оголодавшие, озабоченные, с новыми силами бросаются в бой с моим ослабленным рассудком и утекающим телом.
Лишь на «я обязана» отстаиваю свое выступление.
Сижу, не видя и не слыша никого. Только сердце, колотящееся в диком исступлении. Как на иголках не удобно и маетно.
Коже чувствую его. Его аромат пробивается даже сквозь какофонию разных запахов, наполняющих зал.
Затапливает меня, дурманит…
Черт! А я так надеялась на забвение.
Пусть накручиваю, придумываю, но ощущаю его, как бы не держался в стороне. И трепещу…
Могу лгать и скрывать, но я не забыла Игната!
Да и не забывала. Он так глубоко впитался в меня, что вытравить из себя так и не смогла. На время ширмой увлеченностью проектом и безразличием скрывала, но он во мне!!!
И сейчас все сильнее рвется наружу. В тумане дослушиваю очередного выступающего, и сердце гонит прочь… По невидимым следам нахожу Селиверстова в баре. Ничуть не удивлена. Знаю, на каком-то космическом уровне, что ждет… меня…
Игнат
Когда появляется Иришка, — а я не сомневался, что придет, — я уже чуть пьян, беззастенчиво рад, полон надежд и по обычаю готов к войне.
Королек спокойно садится на хокер рядом. Заказывает водки со льдом.
Мочим.
Она первый осушает залпом. Перед ней тотчас появляется второй… его смакует медленней.
— Надеюсь твой проект подошел к концу? — давно волнует и коль уж я к ней приехал, мне и начинать разговор.
— Да, спасибо, кажется ЭТОТ завершен, — без улыбки. Припадает к бокалу и опять делает глоток.
— ЭТОТ, — выделяю резанувшее слово, — завершила, но появились другие? — не без иронии.
— Конечно… живой ум, — пальчиком по виску. — Пока еще…
— Боюсь, Ирка, на другие проекты меня не хватит, — отметаю любую мысль, что я терпелив безгранично.
Королек с недоумение косится, махом осушает бокал.
— Рада, что ты оклемался, — яда в ней предостаточно, и меня от неуместной радости расщеплять начинает. Или вернее, однобоко надувать.
— Твоими молитвами, — парирую мрачно.
Ирина вздергивает удивленно темные брови.
— Ах, ну да, — киваю горько, — ты же сбежала с другим, — видимо не растерял великолепного качества отменного циника — изворачивать ситуацию, как мне нужно и играть словами так, чтобы ввести оппонента в искреннее недоумение.
— Тебя долго не было.
— По твоей милости.
Опять недоумение, поясняю:
— Впервые решил позволить тебе сделать то, что ты хочешь и не делать того, что хочу я.
— Даже так? — неприкрытый скепсис.
— Теперь вижу, что зря. Вместо объятий, поцелуев — упреки и холод.
— Селиверстов, смотрю, ты в ударе. Впрочем, как всегда, но твое умение меня ставить в неловкую ситуацию…
— С тобой у меня вечно все неловко и ловко, — опять паясничаю и даже улыбка сама на губах играет.
Ирка потерянно головой мотает.
— Ты неисправим.
— Сам в шоке. Приятном…
— Прости, но мне пора, — винится без вины, соскакивает со стула.