— Ты куда? — голос предательски надламывается.
— Ир, руку отпусти, — слишком ровно. Слишком спокойно. И ведь даже на меня не смотрит.
— Селиверстов, — заискивающе шепчу, — ты же несерьезно? — взываю к его разуму, хотя не уверена, что знаю, куда идет парень и что собирается делать. Есть оно или нет, но предчувствие орет: «Дело — дрянь!». — Он — мой отец, — настойчиво тяну соседа к себе.
— Ир, — грозит Селиверстов мрачно. — Никто не смеет тебя трогать. Тем более поднимать руку.
— Он никогда, — заверяю горячо. — Раньше… — поправляюсь хмуро и тихо. — Это впервые… И я… сама виновата. Наговорила такого…
Игнат косится через плечо:
— Он живет с моей мамой. Не хочу однажды узнать, что на нее поднял руку какой-то мудак.
— Он не мудак, а мой отец. И он не такой, как твой… — запоздало затыкаюсь, испуганно таращась на соседа.
— Мой кто? — сощуривается Селиверстов, чуть склонив голову.
— Папа, — не то чтобы осмелела, но выдавливаю спокойно.
Во взгляде соседа мелькает недоумение:
— Что за бред?! — махом освобождает свою руку от моего хвата: — Отец ни разу не бил мать.
— Да? — вот теперь опешиваю. — Но как же ругань, крики, бой посуды, проломленные двери… Да и поговаривали…
— Батя был эмоционален, но вымещал злость на… разном. Никогда — на мне или матери. Это сплетни и вымыслы! — даже пальцем для убедительности грозит.
— Прости, — виновато прикусываю губу. — Я была уверена…
— Ир, ложись спать.
— Не надо, — молю, едва не плача. — Ты сегодня такой… грубый и непредсказуемый.
— А тебя, гляжу, это заводит, — хмыкает грустно Селиверстов.
— Пф, — фыркаю, но взгляд предательски останавливается на губах соседа. Они тотчас расползаются кривой ухмылкой:
— Тебе сложно признаться, что хочешь меня?
— Н-нет, — заикаюсь, подмечая, что только близость Игната выставляет на поверхность этот не свойственный мне недостаток.
— Тогда скажи это. Признай… — точно удав, подбирающийся к кролику, плавно склоняется ко мне сосед.
— Ага щас! — возмущенно шикаю, но далеко шарахнуться не успеваю. Селиверстов, схватив за затылок, рывком притягивает к себе. Его губы накрывают мои грубо, жадно, волнительно: сладким, дерзким поцелуем.
Дыхание застывает в глотке, а сердце болезненно пропускает удар. Следующий его толчок — тяжелый и мощный. Если бы не хват Игната — рухнула бы на постель. Судорожно вцепляюсь в крепкие плечи…
Сосед отстраняется, гипнотизируя холодной серостью глаз, нежно очерчивает пальцем контур рта, нажимает на нижнюю губу, проводит по зубам. Не могу и слова против сказать. Сижу на коленках, продолжая хвататься за Игната и беззастенчиво впитывать ласку.
Не знаю, что на меня находит, но, совершенно не раздумывая, обхватываю губами палец. Языком обвожу вокруг и слегка посасываю.
Желваки на скулах Селиверстова начинают яростно ходить вверх-вниз, крылья носа трепетать:
— Ир-р-р, — не то стонет, не то мычит Игнат.
Абзац.
Звук его голоса, так интимно рычащий мое имя, заставляет кожу покрыться мурашками, а жаркую волну возбуждения прокатиться по телу, напрочь вышибив из головы все разумное. Прикусываю фалангу, не в силах разорвать зрительный контакт.
— Ир, — тихим бархатом обволакивает сосед, свободной ладонью касаясь щеки.
Ненавязчиво освобождает палец из плена моего рта и теперь уже обеими руками придерживает лицо, чтобы не смела увернуться. Медленно склоняется, не скрывая того, что собирается сделать.
Его подрагивающее дыхание опаляет кожу. Это пьянит, сводит с ума… Закрываю глаза, уже предвкушая сладкий поцелуй, а Игнат умеет целовать так, как никто. Так, что душа воспаряет, себя теряешь. Я этого боюсь и вместе с тем жду. До потери сознания. Хочу!
— Ир, — шепчет в губы, и я открываю глаза от разочарования. — Не думал, что ты такая коварная. Решила меня отвлечь? — не ругает, но нежно журит.
— Что-то не очень получается, — винюсь смущенно.
— Я бы так не сказал, — утыкается лбом в мой, переместив руки на плечи и заставив поежиться от холода.
Вновь натягивается неуместная, дико напряженная пауза, с многоговорорящим взглядом соседа. Я проигрываю ему бой. Постыдно срываюсь… Сама делаю последний шаг — припадаю к его губам. Даже стону от переизбытка чувств, но уже в следующую секунду отстраняюсь.
Игнат не отвечает на мое позорное… вопиюще распущенное поведение, но и не отпускает.
— Ирка, я тебя так сильно хочу. Бл**, я так хочу, что вот-вот взвою от перевозбуждения, но я должен услышать правду.
Молчу, не совсем понимая, что Селиверстов имеет в виду.
— Ты меня правда хочешь, или только назло отцу соблазняешь…
— Я… — отвожу взгляд.
— Вот и ответ, — кивает своим мыслям Игнат. — Спи!
— Игнат, ты… — запинаюсь, не зная, как сделать признание, от которого зальюсь краской стыда. — Игнат я… хочу, — торопливо оправдываюсь. — Правда хочу!..
— Хочешь, — криво ухмыляется Игнат с укоризной во взгляде, — но лишь назло папочке, — уходит стремительно, а я так и остаюсь на постели.
Одинокая, непонятая, опустошенная, покинутая.
До слез обидно.
Именно обидно!
Падаю навзничь и гляжу в потолок. Все советы Ксю — насмарку! С Игнатом ничего не получается по плану. Все через одно место.
Я уже и думать не хочу, что Селиверстов собирается учинить.
Я плохая. Очень плохая, ведь даже не пытаюсь узнать, что там происходит, да и вообще происходит ли.
Прислушиваюсь — голоса звучат. Довольно громко. Хотя, дословно не разобрать, да к тому же котЭ тут как тут. Запрыгивает на постель. Принюхивается. Забирается на меня, словно я продолжение мебели. Ступает на грудь.
Не скажу, что прям обожаю живность, и в особенности котов, но этого рыжего… Не то чтобы полюбила, или хотя бы прониклась, просто наглому зверю плевать на всех — он себя банально навязывает. Вот и терплю.
Щекочет кожу усами, водит носом возле моего рта, словно проверяя, чей на мне запах. Заглядывает серыми глазищами в мои, и буднично так… ложится на мою грудь.
Я бы согнала, да как?.. Против воли начинаю чесать котЭ за ушком. Он блаженно жмурится и урчит, нежно… очень нежно впиваясь когтями в мою кожу.
— Верст, — хнычу с укором. — Что ты творишь?..
Отвлечься от острых ощущений заставляют приближающиеся торопливые шаги. Несколько секунд — и на пороге застывает Игнат. Хмурый и даже злой. Хлопком двери спугивает рыжего — питомец юркает прочь. Селиверстов приближается, неспешно ложится рядом, только на живот, на локтях.
Молчим, лежим.
Думаю, но о чем-то пустом и совершенно ускользающем. Да и вообще не знаю, можно ли трезво и здраво мыслить, когда рядом Селиверстов.
— Надеюсь, у меня все еще есть отец? — бросаю невинно, осторожно.
— Я его и пальцем не тронул, если ты об этом.
— Тогда что ты…
— Не важно! — отрезает Игнат.
Часть 3 Глава 11 (И куда это ты такая возбужденная собралась?) Ну что поехали!!!!!
ГЛАВА 11
Игнат
— А теперь ложись спать, Ир, — отрезаю. — Не буди во мне… похоть.
Не лукавлю, и так сложно дается общение — близость Ирки пока не позволяет думать о чем-то кроме ее губ, груди, ее стонов, и очень влажного…
— Больно надо, — фыркает Королек и ловко переваливается на свою половину.
Шумно выдыхаю, усмиряя взыгравшее либидо, и ложусь на свой край. Смотрю в потолок.
Сна ни в одном глазу. Ирка слишком близко. Слишком волнительна. Слишком пьянительна. Слишком доступна, и в то же время — нет. Все слишком! И обостренно до грани чрезвычайно!!!
Твою мать, совсем долбанулся — отказался заняться сексом с соседкой?!
Я же об этом мечтаю уже сколько месяцев…
Да какие месяцы?
С пятнадцати лет точно, но как только она сама предложила — отказался.
У меня нет проблем с «хотелкой», просто настрой девчонки не понравился. Она вошла уже с мыслями назло папаше отдаться мне.
Моя совесть со мной уживается на «ура», но дело не в ней, просто жутко покоробило — уж чего-чего, а подачки мне не нужно. Я беру, кого хочу и когда считаю нужным…
— Что ты ему сказала, что он… — размыто получается, но это даже не оформленный вопрос, а скорее сорвавшаяся мысль.
— Высказала, что думала. За маму и за его поведение, — не ожидал, но Ирка отзывается. Даже голову к ней поворачиваю.
— Я не врал, — это вообще напрасно роняю, но почему-то хочется, чтобы она мне верила.
— А жаль, — Королек, как и я, ложится на спину.
Ровный профиль. Аккуратный нос, линия губ… Отворачиваюсь, не стоит мне так внимательно ее рассматривать — и так еле держусь.
— И что теперь будет? — тихо бормочет Ирка.
— По поводу? — уточняю хмуро.
— Дом у вас застрахован, но выяснили, что был поджог. Пока не узнаете, кто и почему, страховки не видать…
— Это да. Я работаю над этим.
— Я тут подумала, — задумчиво тянет соседка, — а не ты ли пожар устроил?
— Ого, Шерлок, да у вас талант и полное отсутствие дедукции! Я с вами был, уважаемая, — поражаюсь такой простоте.
Королек досадливо морщится:
— Подпалил, и ко мне на балкон сиганул, чтобы алиби обеспечить.
— Ну, вот это ты вообще перегнула палку, — не обижаюсь, скорее забавляюсь.
— Хм, тогда кто и зачем?
Ощущаю въедливый взгляд на себе.
— Пока не знаю, но выясню. Жаль, поздно было, уже почти все по домам сидели. Никто ничего не видел.
— Ага, меня тоже трясли на показания, но я… Стой, — порывисто садится Ирка. Глаза как блюдца, на лице испуг. — Машина! — Бьет себя по лбу: — Я вспомнила! Я какую-то машину видела. Она меня удивила, потому что ехала бесшумно, еле-еле, да еще с выключенными фарами.
— Ир, — подрываюсь и я. — Издеваешься? Почему раньше…
— Прости, — скулит Королек, — совсем из головы вылетело. Да и ты, спасибо, так в душу нагадил, что я и не пыталась помочь. А сейчас, точно обухом по голове. — Виновато прикусывает губу. — Только не знаю, что за марка, да и вообще, что-либо, кроме того, что темная, с полной тонировкой. Это все, что рассмотрела. Папка с твоей мамой шушукались, не хотела нарушать интимность, и поэтому в комнату ушла.