Но мне этого мало, я хочу быть ближе! Судорожно отвечая на ласки, точно кальмар, обвиваю ногами его торс, руками шею.
— И куда ты… такая возбужденная… пойдешь?.. — шепчет между жгучими, бесстыдными поцелуями, не позволяющими вернуться к действительности.
Штормит; я беспробудно пьяна. Перед глазами плывет. Искажается пространство. Блин, меня ломает, словно я под сильной дозой!
Умираю от восторга… передоза…
Только когда Игнат опускает на постель, понимаю, что капитально влипаю.
Сосед, как и грозил, почти вытряхивает меня из спортивных вещей, изредка давая короткие распоряжения: «руки, ноги…». В остальном справляется сам, да так лихо, что и глазом не успеваю моргнуть, как уже в одном нижнем белье… и под Селиверстовым.
Частично раздетым.
Ерзаю от нетерпения и сгораю от откровенных ласк.
Игнат умело берет меня в оборот — не позволяет одуматься ни на минуту, накидывается с дикостью оголодавшего зверя: распаляет новыми греховными поцелуями, уносящими за предел воображения.
Его руки… Они вездесущи. Гладят, мнут, приподнимают мои измученные его тисканьем бедра себе навстречу.
И, боги, как мне это нравится… Пусть сжимает, пусть ласкает, пусть синяки оставит… это так приятно…
— Твою мать, — глухо ругается Селиверстов, — презик забыл…
Ни черта не соображаю. Жадно глотаю воздух, не в силах нормально дышать. Непонимающе промаргиваюсь, разгоняя помутнение перед глазами.
Сосед буквально валится на пол, нелепо подскакивает, скрываясь в ванной, но уже через несколько секунд ревет:
— Бля, рыжий, убью!!!
Приподнимаюсь на локтях — вижу смазанную огненную стрелу, юркнувшую под кровать. Следом, запинаясь о порог, выбегает Игнат. В глазах бешенство и обещание скорой смерти.
— Блохастый уродец, — рычит, бросая рядом со мной квадратные пакетики презервативов.
Непонимающе кошусь, они… Они все в прокусах, местами разодраны.
— Этот извращенец резинки попортил! — негодующий всплеск рук, а я на миг задерживаюсь на паху Селиверстова. Возбуждение, хоть и скрыто пока спортивными брюками, но так нагло выпирает.
Стыдливо перевожу взгляд на лицо Игната — он обреченно вскидывает глаза к потолку. Шумно дышит. Уставляется на меня:
— Ир, ты ведь мне доверишься?..
— Я?
Вот туплю… да, но для меня все, что происходит, мягко говоря, в новинку. И вообще, было ли подобное у кого-либо? И я сейчас о презиках… Хотя, про доверие тоже сомнительно. Тем более «доверие» в контексте «Селиверстов»!
— Я постараюсь быть очень-очень аккуратным, — вкрадчиво поясняет Игнат, подступая к постели.
Точно рак, отползаю к изголовью:
— Мне это не нравится… — не сводя с парня глаз, рьяно мотаю головой.
— Не любишь аккуратность? — удивленно ползут вверх брови соседа. — Могу разбрызгать… Тебе нравится, когда разбрызгивают? Или ты хочешь грубости и порки? — хмурится подозрительно.
— Нет, я вообще-то ничего не хочу… — опять трясу головой и нервно сглатываю.
— Лжешь, — хмыкает самодовольно Игнат, подбираясь ближе и прогибая постель. Дергает за щиколотки, и я лишь успеваю ахнуть, как сосед опять оказывается между моих ног.
Только теперь слишком «интимно»… и непростительно «между».
В глотке застревает просьба прекратить — Селиверстов закидывает мои ноги себе на плечи, прикусывает кожу на внутренней стороне бедра.
— Ах, — опять срывается мой рваный позорный выдох, и он продолжает невероятные ласки языком и губами, подбираясь к сосредоточению желания, где томительно пульсирует и… ждет! Его!
Вцепляюсь в простынь, сжимая ткань в кулаки.
— Селиверстов, — еложу по постели, не понимая, что больше хочу — продолжения или все же прекращения странной экзекуции моей плоти.
Чересчур ярко! Беспредельно чувственно! Меня прошибает жаркими вспышками и волнами удовольствия, от которых скоро кричать буду в голос.
— Ирк, ты меня с ума сводишь, — бормочет Игнат, продолжая дорожкой поцелуев подбираться туда, где томительно тянет. — Бл***, как же я тебя хочу… — дрожат его губы на моей коже, и я уже у черты «кончить лишь от прикосновений».
Безотчетно прогибаюсь навстречу. Я не должна его желать… но почему же… хочу?! Хочу! Так сильно, что внизу живота тоскливо екает, там чего-то не хватает. Остро ощущаю пустоту. Я должна ее заполнить!
Он… обязан ее заполнить!
Вновь прошибает ослепительной вспышкой, когда Игнат прикусывает кожу уже непозволительно близко к самому чувствительному участку тела. Дергаю парня за волосы к себе:
— Блин, Селиверстов, просто трахни меня уже! — от собственного бесстыдного шика волосы дыбом.
О-о-о, это я сказала?! Абзац! Сама в ужасе!!!
— Ирк? — в легком шоке парень, но не упрекающем, а скорее приятном. — Знал, что ты горячая, но не подозревал, что бешеная. Зажигалка… — натужно хмыкает, сдирая с меня трусики. — Дай хоть грудь укушу, — это он уже больше молит, чем просит.
Меня «колбасит». Нехило так, потому плохо соображаю, что Селиверстов говорит. Мне горит… внутри адское пламя, которое требуется погасить.
Я сама не умею, так что… Нужна разрядка! И срочно!
Не представляю, что ждет от меня парень, каких действий, да и с фантазией у меня туго… как-то не думала… Но если просит, видимо, так положено! Кто из нас опытный?!
Прогибаюсь к Игнату, бесстыже оголяя грудь:
— На!
— Твою мать, щас кончу, — подвывает тихо Игнат. — Ир, ты меня ломаешь! Нельзя так с моей невинной психикой.
Это он сейчас мне? Мне?! Про невинность? Психику? Ломку?
— Ах, — вновь прогибаюсь дугой — парень жадно втягивает сосок ртом. Целует, одновременно без проникновения поигрывая пальцами там, где пульсирует и ноет от недостатка внимания. — Аа-ах, — всхлипываю, прикусив губу.
Болезненных ощущений и дискомфорта, как было при первом вторжении несколько дней назад, нет. Наоборот, томно и жгуче сладостно. Игнат ловко переключается на другую грудь, только напоследок кусая, и вместе с этим скользнув пальцем внутрь.
— Какая же ты влажная, Ир, — хрипло шепчет с придыханием, прогоняя по телу дрожь. — И такая узкая… — вымученно стенает, — не уверен, что смогу себя контролировать… А я так тебя хочу…
Меня расщепляет от ласк, мне до слез нужно ощутить Его внутри!
Там пожарище! Голодное и беспощадное… Если не получу — сдохну!
Но жажду не пальцев. Чего-то другого. Большей тяжести на себе, большей наполненности:
— Бл***, Селиверстов!!! — уже матерюсь под накалом эмоций, порывисто двигаю бедрами, мечтая о грубом проникновении, гораздо более острых ощущениях.
— Во-во, себя довела, меня довела, — выговаривает сосед с коротким смешком и поцелуем заглушает стоны, которые уже не сдерживаю.
Возится с брюками, чуть отстраняясь, но уже через несколько мгновений моему нутру становится горячо.
— Щас, Ирк, щас… — бормочет торопливо. Запально дышит, чем-то трется о промежность. Мое тело тотчас отзывается. То ли поет, то ли напрягается, словно струна.
О, как мне это нравится…
Да!!! Этого я и хочу…
Подаюсь навстречу:
— Селиверстов, — хватаю Игната за лицо, заставляя смотреть глаза в глаза. — Я…
Должна сказать правду, но вместо слов задыхаюсь от боли: «А-а-а!», — она пронизывает насквозь. Жгучая и до крика неописуемая.
Все приятное и столь сильно толкающее на необдуманные поступки возбуждение, как рукой снимает.
Вопль затыкает Селиверстов. Грубым поцелуем, без нежности и ласки. Сминает мои губы и жует их некоторое время, пока не осознаю, что уже не ору. Мы застываем в одном положении и почти не дышим.
Игнат обрывает поцелуй:
— Ир-р-р, — недобро вибрирует хриплый голос.
Повисает очередная пауза — Селиверстов настолько напряжен, что едва владеет собой, чувствую это каждой клеточкой тела.
А я боюсь вдохнуть — мне очень… Нет, не так. Мне охренеть, как больно! Внутри все сжимается, оголяя ощущения до сплошной открытой раны.
— Не двигайся, — наплевав на гордость, пускаю слезу. Не то чтобы пытаюсь жалость вызвать. Слеза сама… предательски. — Прошу, — всхлипываю нервно.
— Бл**, какое двигаться?! — стенает с мукой в голосе Игнат. — Расслабься, а не то сейчас кончу. Узко… ведь…
— Не могу, — скулю, глотая соленую каплю.
— Твою мать, скажи, что ты не была девственницей, и это просто… ну, ты… давно не была с мужчиной. Бл***, Ирка, открой глаза! — это уже гневно рычит.
Робко выполняю, хотя до сего момента сильно зажмуриваюсь, чтобы хоть как-то притупить боль, ну и слезам не позволить вдоволь пролиться.
— Я хотела сказать… — мямлю невнятно, мало что различая из-за едкой воды, застилающей обзор.
— Тшш, — затыкает грубо Игнат с угрозой, — мы об этом поговорим. Только закончу, что начал…
— Может, не надо? — постыдно мягко взываю к состраданию.
— Да ты охренела?! Соблазнила, дала войти, а теперь без разрядки выгоняешь?
— Ты неплохо рукой справишься. А-а-а-а, — этот болезненно глухой вопль Игнат уже не поглощает. Словно триумфатор действа, толкается глубже.
Мои жалкие попытки как-то вырваться, отрезает просто — пригвождает рукой за глотку к постели и, продолжая двигаться, зло глядит сверху вниз.
Наказывает. Беспощадно… Наплевав на мою боль!
Простынь сжимаю в кулаках — не хочу касаться Селиверстова, а так бы когтями в него вонзилась. Прикусываю губу и, глотая слезы, жду… конца экзекуции.
Всего несколько толчков, которые, правда, тянутся целую вечность — и Игнат напрягается. Глухо мычит, а после очередного глубокого вторжения покидает меня, но тут же прижимает собой, чуть подрагивая. Хват слабеет, парень утыкается носом мне в висок. Несколько секунд надсадного дыхания, опаляющего кожу…
Лежу бревном — боюсь опять учудить что-нибудь такое, что экзекуция продолжится. Даже думать об этом не могу!!!
— А теперь, Ирка, я жду правды, — хрипотца голоса до сих пор не проходит, да и вибрирует очень опасливо.
— Селиверстов, — шиплю униженно, горько радуясь, что самое страшное закончилось, — пошел к чертовой матери! — набираюсь храбрости и толкаю парня с себя. Только оказываюсь свободной, прижимаю ладони к сокровенному. Там ТАК больно!