— Какого хрена ты?!. - бессильно выдавливает Игнат, явно не находя слов.
— Блин, ты вечно недоволен, — перехожу в наступление, потому что оправдываться в данной ситуации вообще не вариант. — Не дала — плохо. Дала — хреново. Ты уж разберись?!
Спускаю ноги с постели. Нужно помыться, только бы дойти до душа.
А что это у меня на животе? О-о-о, опять эта мерзость… Только вперемешку с багровыми вкраплениями.
Кидаю на постель брезгливый взгляд. На месте, где я лежала — небольшие темные пятна. Парень прослеживает за моим взглядом.
— Долбанутая на всю голову! — негодует Игнат, взъерошивая волосы и откидываясь на постель.
На миг торопею, видя его хозяйство. Оно… Оно большое! Мне, конечно, не с чем сравнивать, но размер пугает. Никогда не видела вживую возбужденного голого мужчину.
Блина, уже кончившего, но все еще возбужденного…
Какая гадостная восхитительность!..
— Ты в меня… вот этим?.. — неопределенно машу. Игнат непонимающе косится на свое достоинство, на меня. — Да даже если бы я не была девственницей. Я бы орала!.. — поясняю мысль.
— Билась бы в экстазе, крича от оргазма, — упрям, как баран сосед.
— Ты себе льстишь! — выпаливаю, хромая к ванной, хотя не понимаю, почему ноги не хотят нормально передвигаться, мне ведь внутри больно.
— Не смей дверь закрывать! — угрожает Игнат. — Я ее к едрене фене вынесу.
— Проходили уже, — бурчу, скрываясь в уборной, но дверь не запираю.
Не знала, что возможна такая жалость к себе. Мне себя реально жаль. Глупость, наверное, но жаль.
Стою некоторое время в ванне под прохладными струями душа, и, признаться, настолько погружаюсь в грустные, неутешительные мысли, что аж взвизгиваю, когда шторка с шуршанием отодвигается:
— Ирк, выходи, — настоятельно просит Селиверстов, но глядит виновато. Полуобнажен: с голым торсом, зато в спортивных брюках.
У меня даже прикрыться нет сил, устыдиться, прогнать. Я опустошена.
Рассказы Ксю меркнут по сравнению с тем, что я сейчас пережила. Нет, они точны в действиях и эмоциях, просто ощущать наяву — не то же самое, что накручивать мысленно и со слов.
Особенно убил — бах, и на всю глубину!
Да блина, слащавые романы все лгут!
У них все кончают… и бабочки в животах постоянно.
А-а-а, почему так больно?..
— Ирк, — повторяет с нажимом Игнат, — надо поговорить.
— Не хочу, — убито качаю головой. — Уйди…
Кто бы послушался?!
Сосед махом вырубает воду, а меня, вяло сопротивляющуюся, дергает на себя. Упасть не дает, подхватывает на руки:
— Дура и есть дура, — бурчит, точно не для моих ушей. Усаживает на стиралку, где уже лежит полотенце. Чуть укутывает. Упирается руками по обе стороны от меня: — Ты на хрена это сделала? — вперивается осуждающим взглядом.
— Тебе же горело… — оправдываюсь, хотя звучит жалко, а правду как-то не очень удобно рассказать. Стремно.
— Ирк, ну ты же не всем давала, у кого горело. Бл”\ вообще никому не давала! — добавляет со злым негодованием.
Отвожу глаза, тяжко вздыхаю:
— Подарок от сестры брату… — бурчу обиженно.
— Ир, надо было сказать. Я бы… Я бы… — явно не оценивает шутку Игнат. Пыхтит, не находя слов.
— А что бы изменилось? — морщусь — до сих пор неприятно, а от одной мысли, что наделала, точнее, что со мной сделали, еще сильнее тянуть внутри начинает. — Мне бы не было так больно?
— Было бы больно, — не пытается улизнуть от правды парень, — это нормально, но я был бы деликатней… Твою мать, ты же проходила биологию. Анатомию… Ир!.. — взвывает, словно пытается достучаться до моего здравого смысла, а я, тупенькая блондинка, не догоняю!
— Я собиралась, — признаюсь стыдливо. — Даже начала говорить, только поздно… — заканчиваю тихо, опять пряча взгляд.
Игнат, задумываясь на несколько секунд, устало утирает ладонью лицо:
— Я хочу посмотреть…
— Что? — Сердце сбивается с ритма.
— Хочу посмотреть… на наличие повреждений: разрывов, трещин.
— Шутишь? — выпучиваю глаза, кутаясь сильнее в полотенце, которое уже мерзко прохладное и влажное.
— Нет, не шучу, — тон парня говорит о том же. — Если бы был предупрежден, я бы медленно входил, а я… от нетерпения ворвался… — больше смахивает, что оправдывается и места себе не находит, но меня возмущает сама мысль.
— Ты гинекологом заделался?
— Нет, — скрипит зубами Селиверстов, — но… на спор с приятелем целый день с ним осмотры делал, якобы стажер-практикант.
— Почему я не удивляюсь?! — вспыхиваю упреком. — Это аморально и непрофессионально! Как раз в твоем духе… — добавляю с горьким сарказмом.
— Ладно, — кивает уязвленно Игнат, — знаю, что это низко, подло, но так уж получилось… Да к тому же весьма познавательно. Поверь, уже тогда понял, что это не мое, — кривит лицо. — Крайне редко встречаются привлекательные женщины, осмотр которых не вызывает отвращения, а некоторые пациентки так и вообще… Брр, — его чуть передергивает, — не подарок! Работка, скажу тебе, не сахар.
— О-о-о, не все коту масленица, — умиляюсь едко.
— Да, — соглашается ровно парень, — так что, Ир, во избежание дальнейших повреждений, дай гляну.
— К-какие еще дальнейшие повреждения? — торопею, уже не думая о неуместной просьбе наглеца, а больше испугавшись новой фразы.
— Ты же не думаешь, что я удовлетворился этим секундным перепихом? — Так как нахожусь в немом ступоре, Игнат неуверенно продолжает: — Ирк, реально, ты испортила весь кайф, я даже кончил ненормально. Мне еще хочется…
На этих многообещающих словах давлюсь кашлем. Сосед услужливо постукивает по спине:
— Все могло быть куда спокойней и приятней…
— Да не надо мне спокойней и приятней! И продолжения не надо! Я на такое не рассчитывала, — начинаю брыкаться, потому что Селиверстов тянется с объятиями.
— Стоп! — настораживается. — А на что ты рассчитывала?
Несколько секунд пилим друг друга упрямыми взглядами. Сдаюсь под гипнозом его хмурой серости глаз.
— Что меня отвратит, а ты успокоишься и… сбежишь…
— Полный пи**ц, Ирк! Да ты меня своей женской логикой доконаешь!
— А что тут не понять?! — вспыхиваю, оправдываясь. — У тебя любовниц до фига. На кой я тебя нужна? Дура неопытная… Ну, захотел — даю, — чащу, с жуткой ясностью ощущая, что с каждым словом загоняю себя в еще большую яму женской тупости. — Тебе скучно становится. Ты сбегаешь, чтобы пореже видеться.
— И ты еще меня уличаешь в коварности и низости? — негодует Игнат, вытаращиваясь, словно на полоумную.
— Я не такая, как ты… — бурчу убито. — Уж прости, я больше тебя потеряла от данной ситуации. Так что лучше бы оценил мою жертвенность и пошел спать. Я как-нибудь сама с собой разберусь, — утыкаюсь глазами в пол. — Слезы утру… Ничего. Не первая девственности лишаюсь, — опять начинаю заниматься самокопанием. — Переживу. Только чуток успокоюсь…
— Мгм, — кивает неопределенно Селиверстов, загребая в объятия.
Пока я в шоке, перехватывает под колени и, игнорируя невнятные трепыхания, укутанную полотенцем, несет в комнату. Кладет на постель.
Тотчас морщусь. Правда, тянет в промежности до сих пор.
— Ир, это не извращенная прихоть. Дай гляну, — стоит в ногах. — Вдруг разрыв. Так мы сразу на машину и в больницу…
— Ой, да, — чуть отползаю, — не смертельно… Сама прокачусь поутру, как освобожусь.
— Это обязательно, Ир, — грозит, ступая ближе. — А еще проконсультироваться насчет противозачаточных.
— Поверь, это ни к чему! — жестом отрезаю. — Мой опыт показывает, что я совершенно… — заявляю категорически, ни на секунду не усомнившись в собственных словах. — Вот прямо совершенно больше не желаю заниматься сексом!
— Ирка, не выводи из себя, — Игнат уже рычит. — Это глупо в данный момент. Бл***, если стесняешься… — машет рукой, — вон, полотенце подержи, типа перегородки между пациентом и гинекологом. Ты меня не видишь, тебе спокойней, а я гляну быстренько, и все!
— Все у тебя быстро… я заметила, — давлюсь ядом. — Бах — захотел, бах — вошел, бах — кончил, бах…
— Ирка, щас насильничать буду! — угрожает хмуро Селиверстов, ловя за щиколотки. Меня реально перекашивает от ужаса:
— Дам-дам, только не секс!!!
Несколько минут тяну резину, словно собираясь с мыслями, хотя на деле нет их… только пустота и паника. Жуткая.
Игнат собирается смотреть мне ТУДА?! Полная опа…
Мну край полотенца, вынашивая крохотную надежду, что сосед отступится, но когда он рявкает: «Ирка, твою мать, заканчивай целку разыгрывать, дай гляну!» — киваю:
— Отвернись, — командую нервно.
— Зачем? — вытаращивается Игнат.
— Я голая! — оправдываюсь смехотворно, но хоть так. — Дай, прикроюсь.
— М-да, я ведь там ничего не видел, — Селиверстов демонстративно отворачивается, сложив руки на груди.
Перекатываюсь с бока на бок, пока выуживаю из-под себя полотенце. Накрываюсь, но так, чтобы от груди до колен не было видно нагого тела.
— Я готова, — роняю неуверенно.
Игнат поворачивается, оценивает мою нерешительность. Чуть мотает головой, мол, напрягаешь манерностью.
— Ноги… — понятно, что ждет.
Зажмуриваюсь. Поднимаю на вытянутых руках край махрового полотенца, чтобы не видеть, что будет делать Селиверстов, да и вообще его не видеть. Прикусываю губу и развожу ноги, согнув в коленях.
Впервые за все время, что делаю полную депиляцию, радуюсь привычке.
«Хотя, — догоняет другая мысль, — было бы гораздо лучше иметь заросли. Вроде как сокровенное спрятано от глаз… Вот бы Селиверстов в джунглях покопался!»
Меня начинает мелко потряхивать. Пытаюсь себя убедить, что это нормально. Ходят ведь к мужчинам-гинекологам на прием. Вот я… примерно у такого специалиста.
Пусть дилетанта.
Извращенца.
Того, кто лишил меня девственности…
Мысль испаряется, когда обеих ног одновременно касаются горячие ладони, вызывая противоречивые ощущения. А еще стадо мурашек, что выдрессированной толпой носятся по велению хозяина, и как понимаю, этот кукловод — Игнат. Недаром лишь от его близости мне «букашки» жизни не дают. Все время атакуют. До отвращения надоедливые… прихлопнул бы кто.