Уже точно знаю планы на вечер, а пока еду в клуб к Штыку. Поговорим по-мужски, мне очень нужна разрядка, точнее, мозги встряхнуть. Ромыч в этом силен, как никто. Если откажется по-хорошему со мной поговорить, знаю, за какую нить дернуть.
Да, я такой, мегаподлый и низкий. Одним словом — антидруг!
Когда оказываюсь в зале, Ромыча нигде не вижу.
— Здрасьте, — вежливо киваю Роксову Владимиру Игнатьевичу.
— А-а-а, — хмыкает старик. — Передумал?
— Нет, — хмуро. — К Штыку пришел, а его нет, — пробегаюсь взглядом по бойцам в зале.
— Да чего-то сегодня припаздывает, — мрачнеет Роксов. — Он последнее время сам не свой. В облаках витает, а это плохо для дела. Особенно для нашего, — задумчиво кивает.
— Мгм, — соглашаюсь отстраненно. — Я могу немного грушу помять?
— Дело твое, только не забывай плату вносить, — Владимир Игнатьевич старчески посмеивается.
— Конеш.
Часть 3 Глава 19 (Настоящая мужская дружба — и в горе, и в радости…)
Игнат
— Штык, здоров, — за усердным и интенсивным битьем груши упускаю момент, когда в зале появляется друг. Торможу подвесной инвентарь, обхватив руками.
— Угу, — словно не мне. Ромка отворачивается, продолжая разминку.
— Штык, — непонимающе зову, — почему опоздал?
Друг упорно молчит. Обхожу.
— Может, поговорим? — развожу руками.
— Верст, пошел нах*** вот по-братски прошу, — зло цедит сквозь зубы Рома, порываясь уйти.
— Штык… — только и успеваю придержать за плечо, как в следующее мгновение к моему лицу приближается кулак. Здоровенный, к слову сказать.
Едва голову дергаю, уходя от прямого попадания, но скулу все равно немилосердно обжигает. От удара сносит, ведет, будто перепил, и ноги плохо слушаются. В башке повисает звон, перед глазами кляксы начинают прыгать, но слышу едва различимые голоса мужиков и свист:
— Э-э-э, что за бои… Штык, прочь.
— Парень, — по щекам звучно хлопают. Промаргиваюсь, передо мной взволнованный Игорь Борисович. — Ты как?
— Норма, — трясу все еще звенящей головой. — Сам себе бью по щеке сильнее.
— Посиди, — командует тренер, и я незамедлительно на пол ухаю.
— Я ее не целовал, — не знаю, зачем это говорю. Да к тому же при всех. Да к тому же без особой уверенности, что дело в этом.
Ромка молча сопит невдалеке. Кулаки яростно сжимает, на меня диким зверем посматривает. Между нами с десяток мужиков и парней толпятся. Видать, боятся продолжения.
— Ты же знаешь, что я бы…
— Ты… — задыхается гневом Штык. — Она всегда по тебе сохла, а я… ждал. Терпеливо ждал, когда ты наиграешься. Я не отдам ее!
— Не будь идиотом, — кое-как встаю. Пошатываюсь, головой опять трясу, приходя в норму. — Между нами нет ничего.
— Тогда на какой хрен, а?.. — рычит Ромка, делая выпады ко мне, но мужики нас упорно отгораживают друг от друга.
— Бл***, да я ей не нужен, она отомстить хотела! — пытаюсь докричаться до приятеля.
— Кому? — гневается Штык. — Мне?
— Нет, мне! — вскидываю руки. — Лерка тему просекла насчет Ирки, и только улучила момент… — порывисто отмахиваюсь. — Штык, ты же мой братан, я бы никогда не переступил через тебя!
— Так, — раздается громкий и весьма внушительный голос Игоря Борисовича, наполняющий все пространство. — Заканчиваем балаган. Это зал, а не базар! Разборки устраивать снаружи, а тут выяснять языками отношения не позволю. Все по местам и продолжать тренировку. Штык — на ринг. Парень, — мужик строго смотрит на меня. — На голову защиту и тоже на ринг. Как мужики поговорите. И молись господу богу, если не окажешься готовым…
Уже через пару минут, заливаясь потом, стараюсь хоть как-то оказать сопротивление Ромке. Он — нереально крут и силен. Быстрый, ловкий, беспощадный. Не уверен, что хоть раз попадаю очково, но мазанные нет-нет, да цель находят.
Когда получаю очередной удар в лицо, Борисович нас разгоняет. Мне хорошо… Как же мне хорошо, даже мозги вроде на место встают!
— И правда, ботаник, — качает головой тренер. — И, видать, даровитый… — добавляет с кривым смешком.
— Прости, — сижу рядом с Ромкой в раздевалке. — Знаю, гон*** я…
— Не хочу с тобой ругаться из-за девчонки, даже если это Лера, — бурчит Штык, глядя в никуда и разматывая бинт на руке. — Но я… я тебя убью, если посмеешь еще раз к ней притронуться.
— О, вот и вся любовь, — хмыкаю, пытаясь перевести разговор в шутку, но когда Ромка одаривает красноречивым взглядом, серьезнею: — Штык, мне плевать на нее, и поверь, я сегодня точно понял, что и ей… У тебя реальный шанс. Не знаю, что в голове у Ионовой, но надеюсь, планы на счастливое будущее с тобой, — не кривлю душой, но и ни грамма не хочу обнадеживать друга. — Я так чувствую, а девчат знаю очень даже неплохо.
— Знаешь-то ты их, может, и лучше, но поступаешь с ними… — заминка. Штык на меня не смотрит. — Я не могу, как ты, — ворчит, глядя перед собой. — Я тебя не осуждаю, но как ты — не могу… Ты будто свин, что под яблоней обжился. Поедаешь хорошие и спелые плоды, а нет — и чуть порченными не брезгуешь. При этом нет-нет, да и поглядываешь на ветви, высматривая лучшее…
— Ого, братан, да ты в себе философа чужими кулаками выбиваешь, — подмечаю со смешливым резоном.
— Я тоже свин, — продолжает странную умность Ромка, — но в отличие от тебя углядел тот, что мне нужен больше всего. И я долго ждал, пока он созреет. Больше ждать не могу и не хочу, поэтому… я ей предложение сделал, — огорошивает.
— Что? — запинаюсь.
— А еще все ей рассказал. Она имеет право знать, что может случиться, если… — брат умолкает и раздосадованно склоняет голову, изучая свои футы[1].
— Хреново, — вторю своим мыслям. — Это же… подстава!
— Она и так по твоей милости под ударом.
Молчу, прав Штык.
— А что у тебя случилось с Иркой? — озадачивает проницательностью, когда мы, уже одетые, сумки утрамбовываем. — Уже переспал, но понял, что дело — дрянь?
— С чего ты это взял? Не спал, — вру, но самому противно себя слушать. Точно козел блею.
— Я, конечно, не так умен, как ты, Верст, но на ринге ты вообще не сопротивлялся.
— Так против тебя и нет приема…
— Угу, — мрачно кивает Ромка и шагает к выходу, — значит, идиот.
— Ну, спасибо, — спешу за другом. — Штык, — решаюсь на признание уже на улице, — знаешь, странно, но ты прав, и насчет свинства и плодов… Я рад, что ты нашел свое яблоко, а вот у меня не клеится личная жизнь. Прости за Лерку, и что… отсрочивал твое счастье.
— Угу, — мнется Штык, разминая кулаки и продолжая избегать меня взглядом.
— Не буду мешаться, обещаю! Ладно, бывай, — ударяю по спине. Делаю уже шаг к машине, но через плечо кидаю:
— Сейчас Артему позвоню, в отрыв пойдем. Он точно меня поддержит в желании встряхнуться.
Удивительно, но Зур канючит:
— С деньгами напряг, ты же знаешь…
— Так я же не предлагаю вечеринку в доме по полной. Просто в клубе встретимся. Посидим.
— Типа на это бабла не надо, — ворчит Артем.
— Лады, я один пойду, — уже собираюсь сбросить вызов, как братан соглашается:
— Хорошо, ко мне подруливай, отсюда на такси… А то и впрямь уже в болоте закисаю.
Правда, не успеваем мы еще отъехать от дома, как огорошивает звонок Штыка:
— Лерка у Голема.
— Что? — выдыхаю ошарашенно.
— Он ее от универа забрал.
— Бл***, - не сдерживаю мата. — К клубу его подтягивайся, мы сейчас с Темычем подъедем.
— Это лишнее…
— Почему?
— Я уже был у него.
— Братан, почему сразу не позвонил?
— Это — моя девушка! — выделяет значимо Ромыч. — Моя проблема!
— Да что за бред?! — негодую, посматривая на Артема, который явно ничего не понимает.
— Короче, Голем дал ясно понять, — холоден Штык, — что четвертая неделя заканчивается. Время рассрочки подходит к концу.
— Бл***, Артем, думаю, надо тупо скинуть хату, — как бы Зуру и в то же время Штыку говорю. — Бабло отдать Голему — пусть подавится.
— Верст, ты что, так и не понял?! — злится Ромка, хотя раньше за ним не водилось рычать на меня или Тему. — Хата и машина — предлог. Предлог нас подловить, и он это сделал. Ему нужно больше. Он такой процент накрутил, что я чуть не упал.
— Это незаконно, — возражаю, хотя, по сути, мне никто не озвучивает конечной цифры.
— Ему, пох***, закопает всех и каждого, если не добьется желаемого.
— Сейчас мы с Темычем поразмыслим, — обещаю все, что могу.
— Куда подъехать?
Вопрос слегка озадачивает, ведь Ромке нельзя пить. Это нарушает распорядок дня.
— В Клуб «РашПул». Ты меня пугаешь, — признаюсь с горечью.
Судя по скорости, с которой напиваемся, каждому из нас есть, что скрывать, каждого разрывает от боли и каждому необходимо как-то притупить стресс.
— Штык, — после задумчиво-молчаливого распития бутылки водки нарушаю безмолвие, — тебе ведь нельзя, — уже четверть часа наблюдаю, как друг стопку за стопкой глушит спиртное и даже не закусывает.
— Можно, — с потаенной досадой, — мне теперь все пох***.
— Что за обреченный тон?
— Не обреченный, а пох***, - вновь опрокидывает стопку Ромыч. — Ау-у-у, — подвывает с тоской, задрав голову, после чего бросает деланно задорно: — Танцевать хочу! — с мнимой веселостью спешит на танцпол, где извивается под ритмичную мелодию толпа, и пристраивается к группе девчат.
Он явно избегает разговора. Не помню подобного поведения у Штыка. Нет, он еще тот скрытник, из всей нашей компании самый что ни на есть мужчина от слова «Мужчина». Крайне редко рассказывает о проблемах, старается по-максимуму сам справляться, несмотря на то, что находится в самом бедственном, с точки зрения финансов, положении.
То же самое касается девчат… Молчун! Хотя только намекни, и все было бы уступлено!
Но он такой…
М-да, сложившаяся ситуация на самом деле жуткая, но сидеть дома и убиваться — психике дороже встанет. Мы должны оторваться, чтобы мозги не закипали.